Взрослые сказки о Гун-Фу. Часть 3. Мудрость - Михаил Роттер

– Я хочу тебя познакомить с одним человеком, – не переставая смущаться, проговорила Бетти. – Только не знаю, как ты к этому отнесешься.

– Если это твой друг, то нормально отнесусь, даже очень нормально. Если подруга, то тем более нормально, а если она красивая, то исключительно нормально! На ужин приглашу.

– Этот человек – американец, а капитан говорит, что ты их терпеть не можешь.

А я-то думал, что О’Коннор слова лишнего не вымолвит. Но, видимо, Бетти способна была разговорить кого угодно. Да, это была правда. На войне я их ненавидел. И не просто ненавидел – я их убивал. Из АКМ, ножом, а на улицах Сайгона и голыми руками. Сейчас все это прошло. Постепенно я начинал понимать, что злодеев среди них было немного, точнее сказать, их почти не было. По большей части это были несчастные молодые люди, которых просто призвали в армию, задурили им голову и бросили в джунгли на съедение москитам, пиявкам и таким, как я. Теперешняя моя мудрость говорила, что все люди одинаковы, равны и равноправны. Все это излагать Бетти я не стал, просто сказал, что с некоторых пор я интернационалист и по ее просьбе могу встретиться даже с американцем.

Бетти была девушка настойчивая и я не успел заметить, как выяснилось, что завтра утром я пью кофе с американцем.

День был солнечный, так что встал я рано и пришел на место встречи намного раньше назначенного срока. Так что я уже пил чай (плевал я на их кофе, мне чай привычнее и пить эту горькую гадость я не собирался), когда пришли Бетти с американцем. Это был человек лет сорока, среднего роста и очень массивный (на глаз он весил под полтора центнера). Впрочем, он был настолько широкоплеч и широкогруд, что толстым не казался: так, упитанный мужчина. Капитан О’Коннор рядом с ним выглядел бы худощавым, как юноша. Был он бородат и пострижен налысо. На шее у него висели очень длинные (наверняка на 108 бусин) бусы из нефрита. На толстенном запястье – такой же браслет. В общем, чрезвычайно колоритный персонаж. Наблюдая с террасы кафе за тем, как они с Бетти идут по улице, я обратил внимание на то, что не было человека, который не обернулся бы им вслед.

Когда Бетти представляла нас друг другу, она сообщила следующее. Ее знакомого зовут Дэвид, он американец и странствующий буддийский учитель, которого местная община, в которую входит и она, Бетти, пригласила для того, чтобы он провел для них ретрит.

Что такое «ретрит», я не знал, но просить пояснений не стал. С недавних пор у меня появилось правило, которое я сам придумал и которое считал очень для себя полезным. Заключалось оно в том, что я никогда не спрашивал, если мне что-то было непонятно. Точнее, никогда сразу не спрашивал. Сначала я несколько мгновений думал и спрашивал только в том случае, если действительно не понимал, о чем идет речь. Самое смешное, что обычно спрашивать не приходилось. Так вышло и на этот раз. Когда до меня дошло, что на английском слово «retreat» означает «уединение», «удаление от общества», своего рода «затворничество», то стало ясно, что Дэвид будет проводить у них семинар, как говорили в Союзе, «с отрывом от производства». Так и оказалось: он прибыл сюда, чтобы обучать их практике медитации.

Затем Бетти (вот новость, Бетти – буддистка) сообщила, что Дэвид много занимался боевыми искусствами и, когда она рассказала ему обо мне, захотел, пока он здесь, позаниматься у меня. Только (тут Бетти смущенно улыбнулась) денег у него нет, потому что он принял обет не обогащаться и передает учение бесплатно, община только платит за билеты, обеспечивает ему жилье (в очень скромном отеле или у кого-то из своих на дому) и, разумеется, кормежку. Так что платить ему нечем, но если я соглашусь…

Бесплатно обучать достойных людей я считал весьма достойным делом. Меня самого Ван учил совершенно бесплатно. Мало того, я жил у него в хижине и он кормил меня за собственный счет. Своих советских учеников (которых я действительно учил) я учил бесплатно. Правда, они делали мне подарки, но это было не важно, я бы и так с ними занимался «за уважение». Тем более Дэвид мне нравился. Он был болен (поздоровавшись с ним за руку, я уже многое знал о состоянии его здоровья), но держался как совершенно здоровый человек; он ездил по миру, обучал людей (бесплатно!) и даже хотел совершенствовать свое боевое искусство. Не знать о своем недуге он не мог: человек с такой болезнью не может ее не чувствовать. Говорить о ней я не стал. Такое не лечится, хотя при определенном (очень строгом) режиме жить так можно еще лет десять – пятнадцать. Режим этот Дэвид наверняка знает (иначе бы давно умер), так зачем же болтать попусту, если не можешь помочь.

Еще в нем была одна странная деталь, не обратить внимание на которую я не мог. От него исходили очень чистые и одновременно сильные вибрации. И то и другое в одном человеке встречалось достаточно редко. Лично я знал только двух таких людей: деда и Вана. От моего отца тоже «перло энергией», но более грубого качества. Дед говорил, что он пока только воин, а до мудреца ему еще заниматься и заниматься.

Разумеется, я дал добро на то, чтобы Дэвид приходил на занятия, и Бетти обещала привести его на следующую тренировку.

Когда они зашли в зал, не было человека, который бы не посмотрел в их сторону. Только то, что Дэвида привела общая любимица Бетти, удерживало простых полицейских парней от столь же простых комментариев по поводу его колоритной внешности. Но все смолчали, даже капитан, которому я с самого начала поставил условие: все, что происходит на занятии, касается только меня. Или он вообще не вмешивается, или я не берусь за эту работу. Так что, увидев, что я веду себя как «так и надо», все занялись своим делом.

Я всегда был против присутствия девушек на занятиях. Слишком много внимания им уделяют все остальные и слишком мало внимания остается сосредоточенным на занятиях и указаниях учителя.

Еще я всегда очень внимательно наблюдал за отношениями между учениками. Благодаря этому я всегда знал, как распределить их по парам, чтобы избежать травм во время поединков. Или не избежать, в зависимости от того, что требовал тренировочный процесс. Так вот, во время этих наблюдений я обратил внимание на то, что один из офицеров уделяет Бетти особое внимание. Бетти нравилась всем – девушка с таким веселым и легким характером не может не нравиться. Но этот парень был влюблен в нее по уши. Я его так и называл – «Влюбленный». У меня вообще была привычка называть людей по качествам, наиболее бросающимся в глаза в данный момент, поэтому кличка могла меняться. Например, Влюбленный мог превратиться в Женатого или Брошенного, в зависимости от того, как ему повезет.

Сама же Бетти на Влюбленного обращала внимания не больше, чем на всех остальных, такая классика: «Он ее любит, она его – нет».

И вдруг Бетти является на занятие с таким импозантным и заметным мужчиной… Не знаю, как Влюбленный сумел задеть Дэвида (капитан меня отвлек и я пропустил начало ссоры), но когда я повернулся к ним, Влюбленный уже орал, что этому толстяку сейчас покажет. Дэвид, как мне показалось, тоже был не прочь подраться, но явной агрессивности не проявлял, он просто выставил левую ногу вперед, чуть опустил подбородок и взгляд его стал очень внимательным.