Взрослые сказки о Гун-Фу. Часть 3. Мудрость - Михаил Роттер

Традиционно поединки в школе «Счастливый Путь» проходят без всякого судейства. И так понятно: кто остался жив, тот и победил. Но если учитель не хочет, чтобы его ученики получали травмы и увечья, то он сам судит поединок. Судейство это очень специфическое. В свое время мне Ван показал, как это делается. Судья находится все время очень близко (буквально вплотную) к участникам. Заметив (точнее, почувствовав чуть заранее), что кто-то из противников сейчас пропустит опасный, «вредный для здоровья» (или «несовместимый с жизнью») удар, он должен предотвратить его. Понятное дело, что так может «судить» человек, квалификация которого на порядок выше, чем у обоих участников, вместе взятых. Человек, у которого нет «чувства», в принципе на это не способен.

Удар, который собирался нанести Влюбленный, я почувствовал едва ли не раньше его самого и успел остановить прежде, чем его кулак коснулся подбородка Дэвида. Еще чего не хватало: поединки у меня на занятии и без моего разрешения! Невозможно.

Тут ко мне подошел капитан.

– Я помню договор, – сказал он. – Тут ты хозяин, ты устанавливаешь правила, а я ни во что не лезу. Но дай ребятам подраться. Им же явно хочется, причем обоим.

– Ничего хорошего из этого не выйдет, – возразил я. – Могут повредить друг друга.

– А ты собираешься их научить, не разрешая им драться? – невинным голосом спросил капитан. – Или ты хочешь их остановить сейчас, чтобы потом они сводили счеты не здесь под твоим присмотром, а на заднем дворе?

«Он несомненно прав, а я размяк за время мирной жизни», – подумал я и обратился к двум «бойцам», которые явно не собирались расходиться:

– Я очень не советую вам этого делать, но раз уж вам так хочется, то можете драться. В глаза, горло, пах, позвоночник не бить. Попробуете – пожалеете. Устраивает?

Конечно, их устраивало. Им явно было все равно, куда бить, лишь бы бить.

– Присмотри за ними, – попросил я капитана, – я отойду, а то не выдержу и врежу кое-кому, – покосился я на Влюбленного.

Поединок выглядел очень зрелищно. У Дэвида было мощное карате, которым он буквально сметал Влюбленного со своего пути. Тому пока удавалось уходить, но было видно, что долго он так не продержится. Видимо, он и сам понимал это, поэтому неожиданно для Дэвида, который, похоже, проходов в нижний уровень никогда не видел, ушел вниз и очень сильно ударил его по ноге. «Полицейской» группе эту технику я начал показывать совсем недавно, поэтому Влюбленный еще не освоил ее в совершенстве. Это была нижняя подсечка под названием «куэт», при правильном ее исполнении противник оказывался на земле с поломанной ногой. Но тут повезло: с одной стороны, мастерство Влюбленного еще никуда не годилось, а с другой – у Дэвида были совершенно слоноподобные ноги. Он даже ухитрился не упасть. Но ему явно было очень больно.

И тут он показал, на что способен. Защиту Влюбленного он просто проломил, сделав это очень грубо – за счет силы и веса. И тот рухнул, корчась от боли.

«Перелом ключицы, – сразу понял я. – А я предупреждал». Вообще карате вполне рабочая система, для быстрого обучения армии и полиции – в самый раз. Если человек силен, то ему для того, чтобы изувечить или убить ближнего своего, больше ничего и не нужно. Для человека же небольшого роста и веса вроде меня эта система, конечно, грубовата. Тут нужно что-нибудь посложнее, утонченнее. Гун-Фу, в общем.

Через несколько минут Влюбленного увезла скорая. Если честно, то все было правильно – он сам нарвался. Остальным тоже полезно, будет им наука: не делать того, чего им мастер «не советует».

После занятия ко мне подошла Бетти и сказала, что Дэвид просит о встрече вне зала, в неформальной обстановке. Он сейчас живет у нее, так что если я не возражаю… Я не возражал, мне и самому было интересно с ним поговорить.

Дома у Бетти было очень мило. Небольшая, чистая, светлая квартира. На кухне уже кипел чайник. Заваривать его взялся Дэвид «с энергией», как он выразился. И он не обманул, Ци в чае просто бурлила. Было совершенно очевидно, что работать с Ци он умел. И, кажется, любил.

Долго пить чай и рассуждать о высоком я не стал (между прочим, соотечественники Дэвида научили) и сразу перешел к делу. А дело было в том, что хотя буддистом я не был (я вообще ни во что не верил), но не слышать об основных положениях буддизма я не мог. Еще бы я не слышал, ведь одной из причин поражения Южного Вьетнама в войне с Северным было то, что во главе Юга стоял католик Нго Динь Зьем, против которого выступали буддисты, а на севере Единый буддийский союз последовательно поддерживал политику правительства ДРВ.

Так вот, насколько я знал, в буддизме было пять основных положений:

1. Отказ от причинения вреда живым существам, особенно отказ от убийства.

2. Отказ от воровства, присвоения чужого имущества.

3. Отказ от сексуальной распущенности.

4. Отказ от лжи.

5. Отказ от употребления наркотиков, опьяняющих напитков, от всего, что затрудняет самоконтроль.

Для себя я сформулировал эти пять правил так: не убивай, не воруй, не спи с кем попало, не лги, не употребляй (водку, наркотики и тому подобную гадость). Правила эти я запомнил так хорошо, потому что однажды, уже здесь в Ирландии, понял, что я нарушал их все, кроме «не воруй», и то лишь потому, что предпочитал отнимать. Лгать я не любил, но умел и при необходимости никогда не стеснялся этим пользоваться. А уж сколько я выпил «затрудняющей самоконтроль» водки, так и подумать страшно. Наркотики, правда, никогда не употреблял. А может, и употреблял, если считать наркотиком курево.

Так что обеты эти меня интересовали. Ну хотя бы с точки зрения их нарушителя. Мой вопрос, принял ли он на себя эти обеты, явно удивил Дэвида.

– Конечно! – ответил он.

– И ты не лжешь, не пьешь виски?

– Никогда, – твердо ответил он.

– И ты не станешь приставать к Бетти, когда я уйду и вы останетесь здесь вдвоем?

– Не буду, – так же твердо ответил он.

– Ладно, это все попутные вопросы, для развлечения, так сказать. А интересует меня совсем другое. Если тебе запрещено причинять вред живым существам, а тем более убивать их, то для чего тебе воинское искусство?!

– Для здоровья. Еще это можно рассматривать как развлечение, средство поддержания физической формы и воспитания духа, как игру, наконец.

– А если тебя будут убивать, что ты сделаешь? Не будешь сопротивляться или все-таки будешь?

– Буду и при необходимости, если не будет никакого другого выхода, сам убью.

Такая прямота меня поразила. Видимо, Дэвид и правда никогда не врет.

– Но как же тогда непричинение вреда живым существам? Человек же вроде тоже живое существо?

– Убийство тяжкий грех, – весомо произнес Дэвид. – И чтобы не дать другому совершить его, я из сострадания возьму его на себя.