Свет и тень - Кэндис Кэмп

Разрешение было получено немедленно, причем было сопровождено пожеланием доброй ночи. Желала того, конечно же, Селена. Каролин поднялась по лестнице. Там она позвонила служанке, и мгновение спустя Присцилла уже стояла перед своей госпожой и помогала ей раздеваться. Каролин, стараясь говорить равнодушно, попросила:

— Присцилла, будешь уходить, пожалуйста, скажи Бонни, что сегодня вечером мне необходимо увидеть ее.

— Обязательно, миледи.

Присцилла бережно повесила в шкаф нежное шелковое платье и распустила шнуровку корсета Каролин. Та скользнула в кружевной пеньюар, который Присцилла загодя разложила на кровати, запахнулась и подвязалась мягчайшим кушачком. Присцилла опустилась на колени и надела на ноги Каролин легкие комнатные туфли из бархата. Потом она поднялась и стала проворно вытаскивать из волос хозяйки заколки.

Каролин прикрыла глаза, и, пока Присцилла плавными движениями расчесывала ей волосы, предавалась своим мыслям. Закончив работу, девушка положила щетку с серебряным верхом на туалетный столик и спросила:

— Что-нибудь еще, миледи?

— Нет, спасибо, больше ничего не нужно.

— Тогда, мэм, спокойной ночи. Я передам Бонни вашу просьбу.

Девушка сделала книксен и удалилась из комнаты. Несколько минут спустя в дверь постучали.

— Да-да, входите.

— Вы хотели видеть меня, миледи? — чопорно осведомилась Бонни.

— О да!

Каролин так и подскочила, протягивая руки навстречу служанке:

— Бонни, кто такая Лорел? Сегодня лорд Браутон обозвал меня самой плохой матерью. У Синтии есть ребенок?

— Будет правильнее сказать, — фыркнула Бонни, — что у моей славной девочки плохой, ненормальный ребенок! Порой, когда я смотрю на эту Лорел, то думаю, что Синтия, называя ее дьяволом, была не так уж далека от истины. Этот ребенок, несомненно, является дьявольским отродьем!

— О чем это ты говоришь? — вскрикнула Каролин. Няня сердито посмотрела на нее:

— Ребенок едва не погубил Синтию во время родов. Но Джейсону до этого не было никакого дела. Их волновал только наследник. Что ж, он получил то, чего заслуживал, хотя дитя едва не разорвало сердце нашей бедной девочки.

— Но почему? Что случилось? Ребенок что, болен? Бонни многозначительно вскинула голову:

— У нее больной разум. Она полная идиотка.

— О нет! — возопила Каролин и с размаху села на стул, судорожно вцепившись в его спинку пальцами. — Бедная Синтия!

— Она лежала в постели и рыдала, рыдала… Конечно, его светлость и знать не хотели, как она себя чувствовала. Кроме самих себя, их ничто не интересовало. Ребенок был их, следовательно, Синтии надлежало любить его, нянчиться с ним, петь колыбельные, как если бы он не был чудовищем!

— Чудовищем? — судорожно сглотнула Каролин. — Ты хочешь сказать, что девочка уродлива?

— Нет, кроме умственных способностей, у нее все в порядке. Но вы же знаете мисс Синди: она не терпит ничего ненормального!

Сказанное Бонни вполне соответствовало действительности. Синтия любила красоту и совершенство. Безобразие и уродство всегда приводило ее в ужас. Она испытывала нечто большее, чем просто отвращение. Она испытывала неизменный ужас, когда видела даже обычных калек и нищих. От этого она надолго делалась больна. В отличие от других детей, с которыми доводилось играть им в детстве, Синтия терпеть не могла ярмарки с их странными персонажами, с их шутами, толстяками, горбунами и прочими уродцами. Когда Каролин подхватила корь, Синтия только один раз взглянула на сестрицу и, разревевшись, бросилась прочь от ее постельки и заперлась в детской.

Однако назвать подобное поведение проявлением черствости натуры Каролин не могла. С теми, кто был некрасив и отличался от нормальных людей, Синтия никогда не обращалась жестоко. Каролин считала, что негативные эмоции Синтии сглаживались и приглушались всеобщей любовью к ней. Но теперь у бедняжки был свой ребенок, к тому же больной ребенок. Каролин вполне могла помыслить, что после родов сестра неделями лежала в кровати, не в силах подавить отвращение и ужас перед собственным дитятей. Она даже могла представить себе полный отказ от ребенка. Несмотря на то что дочь была плоть от плоти Синтии, последняя не располагала ни силами, ни мужеством для того, чтобы взять на себя заботу о существе, один вид которого был столь отвратителен.

— Ты была здесь, когда Синтия родила… Лорел? — Поколебавшись, Каролин уверенно выговорила имя ребенка. Все-таки этот человечек был ее племянницей.

— О да! Она хотела, чтобы я была рядом с самого начала и могла заботиться о младенце. Сейчас, конечно же, уже совершенно ясно, что нянька будет нужна Лорел до конца ее жизни. Она никогда не сможет заботиться о себе самостоятельно. Ей уже шесть лет, но она совершенно не умеет обслужить себя.

— А разговаривать она умеет? А ходить?

— Она начала ходить, когда ей было уже почти четыре года. Правда, сейчас она справляется с этим вполне прилично. Конечно, мне, точно наседке, приходится не спускать глаз с нее, ведь она может преспокойно сунуть руку в огонь или сделать что-нибудь еще в таком же духе.

Она издает некоторые звуки, но назвать их речью никак нельзя. Она начинает шуметь, когда голодна. А когда видит папашу, то производит и вовсе ни с чем не сравнимые звуки.

— Понятно.

Каролин переполняли противоречивые чувства. Ей было бесконечно жаль Синтию, но все-таки, как и ранее, когда сестра проявляла слабость, она испытывала раздражение. Каролин радовалась тому, что сделалась теткой, но боялась, что, увидев племянницу, она почувствует к ней отвращение.

— Я… я хочу ее видеть, Бонни. Девочка уже в постели?

— Нет. Я собиралась уложить ее, но тут явилась мисс Присцилла и сказала, что вы хотите видеть меня.

— Тогда отведи меня к Лорел, пожалуйста.

— Вы в самом деле хотите этого, мисс Каролин? Вы можете зайти к ней на минуточку, конечно. Но вам вовсе не обязательно видеть ее. Никто не сочтет подобное поведение странным. Мисс Синтия редко ее навещала, только когда ее вынуждали его светлость.

Каролин напряженно улыбнулась. Похоже, с Бонни у нее опять будут проблемы. Нянины речи раздражали ее.

— Прекрати, Бонни. Меня нельзя назвать робкой или излишне впечатлительной. Лорел — моя племянница, и я хочу видеть ее!

Бонни поджала губы.

— Да, мисс.

Детская располагалась на третьем этаже. Бонни вела Каролин по извилистым коридорам. Двери всех попадавшихся по пути комнат были закрыты, в силу чего помещение казалось мрачным и навевало мысли о призраках. Наконец Бонни распахнула дверь в игровую. Фарфоровые куклы и прочие многочисленные игрушки рядами выстроились на полках. По всему было видно, что денег на обстановку не пожалели. Дверь в противоположной стене вела в спальню девочки. Эта спальня была выполнена в бело-розовых тонах. Кровать оказалась обычного размера, но с высокими боковыми стенками, точно колыбель. Она представляла собой странное зрелище и несмотря на свою белую отделку очень напоминала гроб. Каролин содрогнулась.