Пиппа ищет неприятностей - Светлана Нарватова

по-прежнему стоял почти вплотную, едва успел отскочить. С тихим звоном двери распахнулись. Внутри темнела пустота. Первое строение, которое можно изучить.

Мы молчали, потрясенно глядя на флаобку.

– Что вы имели в виду, когда говорили, что мои предки тоже строили это здание? – уже более уважительно спросил Рон.

– То, что все наши народы: и вы, и мы, и те, кого вы называете „варварами“, родом отсюда.

– А почему же»

Я оторвалась от чтения. Ко мне кто-то приближался. Причем с двух сторон. Я сгруппировалась, готовясь бежать. И только потом до меня дошло, что шаги слышались из-за забора.

– Здорово, кума! – бодро произнес один женский голос.

Не нашли они лучшего места поболтать, чем прямо надо мной. Хотелось бы надеяться, что сквозь тонкие щели между досок в заборе меня не заметят.

– И тебе, кума, не болеть! – ответил ей второй.

– Та куда ж теперь болеть? Слыхала, кума, что на Брудвей проклятый маг цхерхиев натравил?

– Тю, кума, да всякий храмотный человек знает, что проклятые маги – пустышки! Вруть всё! И не «цхерхиев» надобно говорить, а «цхерхов».

Вообще-то «цхерков», но я промолчала.

– А нечистей всяких полно по дорогам, енто всяк знает, – продолжала вторая. – Вон у Бригсихи муж как уехал в столицу с товаром, так и не вернулся.

– А може, кума, он от Бригсихи и убёг? – похихикала первая.

– Так от Бригсихи то, понятное, дело, он може и сбёг бы. Да только трое пострелят…

– Это да. Бают, она ужо двести энзоле задолжала старосте. А тот ждать до урожая не будет. На дом Бригса, слыхала, он давно зарился. Грозит с молотка пустить.

– Да, – наигранно вздохнула вторая, изображая сочувствие. – Тяжко ей придется-то, с малыми. Да авось кто ещё и подберёт. Ну ты бывай, кума, недосуг мне тут.

Судя по шагам, она удалялась.

– Ой, вы смотритя, – язвительно прошипела первая. – «Храмотная» нашлась. Два класса при храме Защитницы, а уже туда же… «Всякий храмотный человек». Тьфу! – И тоже пошла.

Я хотела вернуться к чтению, но тут Пончик заорал у дома громоподобным басом:

– Скалёныш! Иди есть, а то без тебя всё сметут!

Я вздохнула. Опять не получится почитать дальше.

Но еду и правда могут смести.

Глава 22. Дик

От постоялого двора хотелось бы больше, чем лошади на улице, но хотя бы мы внутри. Главное – не в лесу. Я так себя успокаивал. Мы убрали в дом все ценности, и я двадцать – нет, больше! – раз пожалел, что купил цхерковы бочки с пивом. На каждой ступеньке цхерковой лестницы я об этом жалел. Но молчал. Никто не должен догадываться, где я видел эти сундуки и бочки. Надеюсь, пока все наши злоключения наемники объясняют случайностью. Никто не обещал им выход на пикник. Но подобные ежедневные (и еженощные) развлечения тоже не предполагались.

Обустроившись в комнатенках без окон и со скошенным потолком, мы спустились вниз. Хозяин бы более вежливым и гостеприимным, нежели его предыдущий коллега, а его супруга с выдающимися достоинствами неспешно занималась приготовлением ужина. Мы заняли два столика. За одним Ровняла спорил с Клыком о преимуществах мечей варварской и нашей закалок. Пёс лениво обгавкивал обе стороны. В смысле, по очереди критиковал то одни, то другие. Спор за столом периодически набирал обороты и грозил перейти в потасовку, но Пончик в такие моменты выходил из состояния дрёмы и начинал с намёком постукивать пальцами по столешнице. Оппоненты стихали и переходили к цивилизованному диалогу ровно до очередной реплики Пса. Вот же достался мне отряд!

Мы расположились за столом с Грозой. Он, как обычно, сидел, уткнувшись в книгу. Книга была с заклинаниями. Я улавливал знакомые закорючки, которыми обозначали жестикуляцию, и рана, которая, казалось, давно заросла быльём, вновь заныла, как больной зуб. Я так любил это! Так было больно в один момент лишиться этой способности. Но еще больнее было осознать, что эта потеря навсегда. Не на год, не на два. Но я верил, надеялся… Глупо, конечно. Юности свойственно верить в чудеса.

Сейчас, сидя рядом с таинственным красавцем-иностранцем, настоящим магом, я как никогда ощущал собственную ущербность. Неполноценность. Представляю, каким недостижимым идеалом Гроза виделся Фильке.

…Почти таким же недостижимым, как и мне. С той разницей, что когда-то я мог быть не просто ровней, я бы превосходил его. И поэтому моя зависть, как едкая кислота, выжигала душу.

Кстати, этот цхерков Филька опять куда-то запропастился. Где он может пропадать в чужом селе, где никого не знает? Впрочем, этот как раз не пропадет. И в незнакомом селе, и среди незнакомцев.

Покачивая бёдрами, в зал вышла хозяйка. Судя по голосам на кухне, она была почтенной матерью семейства, что не мешало ей призывно улыбаться гостям. Улыбка никого ни к чему не обязывает, но существенно повышает шансы на чаевые. Если не за мой счет, то я не против.

Женщина несла большой поднос, на котором стояла стопка тарелок и два парящих горшка аппетитного жаркого.

– Пончик, сходи во двор, кликни Скалёныша, – попросил я.

Разносчица начала расставлять еду с соседей. Видимо, понимала, что мы с Грозой мало похожи на щедрых людей. Она поставила на стол горшочек и чуть не выронила второй вместе с тарелками от гласа Пончика. Даже если этот шустрохвостый чисибун сбежал на другой конец села, зов нашего великана настигнет его везде.

Очень скоро Филька появился в дверях, весь чумазый, будто в грядке копался. Я отправил его умываться, но одна нога здесь, другая там. Не знаю, мой приказ или угроза Пончика относительно целостности еды, но он уселся за стол, не успел я себе горячего положить.

Разумеется, уселся мальчишка с нами. Что ж он худой-то такой? Я положил еще черпачок и отдал тарелку Фильке. Тот набросился на еду, будто его неделю голодом морили. Я тоже присоединился к трапезе.

Гроза тоже озадачился едой, неспешно поднося ложку к наклоненной голове. Короткое покрывало отклонялось от лица, и под черную ткань ныряла ложка. Никогда не видел, чтобы так ели. Мальчишка, который сначала торопливо забрасывал еду в рот, глядя на чинного флаобца, тоже расправил спину, успокоился, в его движениях появилась грация.

Я на него такого впечатления не производил. Ну что ж…

Мы наелись. Оставшееся жаркое подобрал Пончик, который, наверное, и в одного такой горшочек осилили. Пришла пора неспешных, сытых разговоров. Никому не хотелось подниматься в чуланчики, отведённые нам под спальни. На столах появились свечи в глиняных подсвечниках. Клык и Ровняла уже не ругались, а обсуждали достоинства своего оружия. Возможно, тому способствовало отсутствие Пса. Я даже не заметил, когда он ушел. Филька тоже откололся от нас и сейчас разговаривал с подростком, хозяйским сынком, который недавно вернулся с парой десятков рыбёшек, нанизанных на веревку. Пончик похрапывал. Я тоже начал клевать носом.

Но тут громкий удар сверху смыл всю сонливость. Короткое «бах!» сопровождалось воплем хозяина дома:

– Ах ты кобель плешивый!..

И тут я вспомнил, что Пса-то с нами и нет.

Стуча сапогами по деревянным ступеням, хозяин волок за собой за руку растрепанную жену. Призывные улыбки были замечены, но результат оценили не все. Хозяину он точно не понравился.

– Вон из моего дома! – заорал обманутый супруг.

– Но… – начал я.

– Вон! – почти завизжал селянин. – Чтобы духу вашего тут не было больше! Цхерки неблагодарные! – он распахнул дверь во двор, чтобы мы точно не заблудились.

– Может, мы всё же уладим проблему? – я стал отстегивать кошель. Видимо, платить придется всё же мне.

– Ты, нешьессов ублюдок, думаешь, всё купить можно? Не боюсь я твоей нечисти! Можешь сколько угодно натравливать, ясно?!

Теперь и мне захотелось врезать этому идиоту Псу, из-за которого мы по темноте оказались на улице.

– Убирайтесь! – всё больше заводился хозяин.

Что поделаешь?

– Пошли за вещами, – скомандовал я.

Снова узкая крутая лестница, только вниз. И ничуть не удобнее. Снова взнузданные лошади, недовольно ржущие под ночным небом.

Куда нам теперь?

Мы молча отъехали от постоялого двора, не позволяя ярости взять верх над рассудком и показать чужим, что в нашем отряде