Зодчий из преисподней - Светлана Горбань

— Ну, я все-таки историк, — пани Ольга потупила глазки. — И долго работала экскурсоводом… А ключи… — Она достала из незаметного карманчика мобильный и нажала длинным нежно-розовым ноготком две кнопки. — Надя? Наденька, Виктору Андреевичу нужны ключи от маленькой спальни. — И мило улыбнулась: — Сейчас будут.

— Вы без нее никуда попасть не можете?

Ярыжская улыбнулась еще непосредственнее:

— Наверху у меня есть свои ключи. Но я ими почти не пользуюсь. Я в последнее время мало бываю дома. А Наде я доверяю, как себе. Поверьте, трудно найти более ответственного и честного человека.

— Вы так уверены в ней?

Ярыжская удивилась и мило округлила губки. Подошла Щукина, в кухонном фартуке и с белой косынкой на голове. Открыла дверь.

Маленькая спальня оказалась копией голубой, только выдержанной в бело-кремовых тонах и без холла. Кинчев первым делом сунулся в ванную, где крупные бело-черные плитки создавали редкие ассиметричные полосы, потом заглянул в шкаф. Там лежало несколько стопок одежды, закрытая на молнию кожаная папка и несколько разноцветных картонных коробок.

— Это вещи дизайнера, Буруковского, — пояснила пани Ольга. — Он на днях обещал приехать. Скоро весна, а мы до сих пор ничего не решили с бассейном.

— Ольга Ивановна, у меня на плите там… — начала было Щукина, но следователь перебил:

— Сейчас-сейчас, только комнату прислуги покажите — и все.

Надя быстро пошла к выходу, Кинчев — за ней. Они обогнули кинозал под стеной, прошли через Зеркальный зал, и экономка сначала щелкнула коридорным выключателем, а потом открыла незапертую дверь:

— Пожалуйста.

Комната оказалась просторной, тесно заставленной мебелью и обычными домашними вещами: три больших дивана, стол, шкаф, кресла, готовая к работе швейная машинка, телевизор, в углу — два больших желто-черных пылесоса. Помещение выглядело наиболее обжитым: возле входа висели фартуки и куртки, мирно стояли под ними тапочки и шлепанцы, на столе — стопка книг и две пустые чашки. Неплотно прикрытая дверь демонстрировала уголок аккуратной белокафельной ванной. Черно-белые эстампы скромно украшали стены.

Ярыжская отстала, задержалась в зале. Ей кто-то позвонил. Следователь спросил у Щукиной:

— Кто здесь ночует, кроме вас?

Надя явно спешила и ответила раздраженной скороговоркой:

— Никто, только я. Иногда, очень редко, дочка бывает.

— А зачем же столько диванов?

— Днем иногда Алина с Тимофеевной отдыхали.

— Где их вещи?

Щукина показала на фартуки и тапочки:

— Они переодевались тут… И вот еще… — она раскрыла тумбочку, полную недорогих отечественных кремов и бывших в использовании рабочих перчаток их латекса.

— А строители? Где они ночуют?

— Они дома живут. А те, что раньше были — в других комнатах. Там, где будет желтая спальня.

— Со временем мы надеемся расширить штат работников, — Ярыжская появилась в комнате прислуги незаметно, как домашняя кошка. — Вы разрешите Наде пойти на кухню? Там явно что-то подгорело.

Кинчев зловредно усмехнулся:

— А кто мне откроет комнаты на втором этаже?

— Я сама, — ответила Ольга, и он согласился:

— Хорошо, идите, Надежда Карповна.

Надя вмиг исчезла. Следователь по-хозяйски поправил складку скатерти, заглянул в ванную, приподнял твердые рулонные шторы с зелено-желтыми цветочками, закрывавшие окно. Выглянул наружу.

— В дом можно попасть через любое окно на первом этаже, — отозвалась из комнаты наблюдавшая за ним Ярыжская. — Правда, мы их почти не открывали в последнее время. Зима все-таки.

— И не проветривали?

— Зачем? У нас кондиционеры.

— Ими и обогреваетесь? Что-то я нигде не заметил радиаторов.

Ольга Ивановна расцвела от удовольствия:

— Сколько ж мы труда приложили, чтоб и было незаметно! Большинство — под полом, а некоторые замаскированы под инсталляции.

— А котельная?

— В подвале. Полностью автоматизирована.

— Однако… — он без улыбки, странно приподнял губы над кривыми зубами и пошел назад, жестом предложив пани Ольге пройти в Зеркальный зал первой. — Похоже, на первом этаже — все. Я не ошибся? Будем подниматься наверх.

— Конечно-конечно. Все, что нужно для следствия. Только вы уже там все видели.

— Ничего, лишний разок не помешает.

Ярыжская вымученно улыбнулась и не спеша направилась к лестнице, мраморное великолепие которой подчеркивало красоту ее облегающего черного бархата.

До самого верха следователь молчал. Ольга Владимировна шла спереди, на две ступеньки выше и несколько раз озабоченно оглядывалась. Войдя в зал, заговорила первой:

— Здесь у нас — старые картины. Хотите, расскажу про них?

— Спасибо, сегодня нет времени. Напротив нас, в дальней стене — что за дверь?

— На балкон…

— Запирается?

— Нет. Обычная ручка.

Похоже, вечернее великолепие бриллиантового каскада больших хрустальных люстр — многоламповых, украшенных длинными подвесками — немного ошарашило следователя. Они горели все, как на придворном празднике. Два ряда белых колонн заблистали аристократической роскошью. Словно шагнули внутрь помещения драпированные атласные шторы, ламбрекены, свисающие на шелковых шнурах кисти. Довольно большой бар в дальнем углу совсем стушевался. Картины в богатых рамах казались окнами в другой — странный — мир. Две самые большие были групповыми портретами нарядно одетых людей, другие представляли собой пейзажи и натюрморты.

Ольга Владимировна словно спохватилась:

— Да, тут уж наш Буруковский постарался. На славу! Говорит: я вам в зале устрою букет из барокко и ампира! Как, на ваш взгляд, получилось?

— Так-так… — Кинчев только искоса взглянул на нее (черное платье, черные волосы, черные глаза — в белом зале она выглядела эффектно), приоткрыл дверь и заглянул в обжитое им накануне помещение. — Значит, тут, справа — библиотека, там мы уже смотрели… Только дверь в кабинет заперта… Ну, ладно, идем дальше.

Они прошли мимо огромной старинной картины, изображавшей богатое семейство. Кинчев на ходу сказал:

— Интересные глаза у этой девушки. Кажется, она прямо на тебя смотрит.

— Это характерно для портретов кисти Муращко, — с готовностью отозвалась Ярыжская. — У каждого художника есть свои, неповторимые особенности. Секрет великого мастера, он в том и заключается…

Но следователь ее не слушал и, бросив цепкий взгляд на занимающий весь угол бар, уже бесцеремонно вошел в кабинет хозяина первым.