Моя исповедь. Невероятная история рок-легенды из Judas Priest - Роб Хэлфорд

Коша, словно веером, распылял шляпой Кена дым по сцене. Как и все нормальные техники, Коша, разумеется, несколько дней не мыл руки. Они были в саже, и белоснежная шляпа Кена теперь была вся в пятнах и помятая. Я как мог сдерживал улыбку. Не получилось.

Именно во время этой серии концертов мы, к своему удивлению, узнали, что выступим на фестивале в Рединге.

Ехать пришлось на окраину, и надо очень осторожно рассказать эту историю. На концерте тура где-то на севере страны один приятель, приехавший с нами, встретил в толпе какого-то парня, который сказал, что промоутеры фестиваля в Рединге попросили его порекомендовать новые крутые группы. И только когда мы уже ехали в фургоне домой после концерта, наш друг признался, что заключил сделку в сортире клуба.

– Знаете что, парни? Вы играете на фестивале в Рединге, – сказал он нам.

Чего? Мы были потрясены, и фургон наполнили возгласы недоверия и удивления. «Как тебе это удалось?» – спросил его один из нас, когда шум затих.

– Парень сказал, если я дам ему отсосать, вы можете сыграть на фестивале. Ну, я и дал!

Гм. А, ладно. Полагаю, пробиваться надо любым способом… Даже так!

И тут же я сломал всю голову, что надеть на фестиваль, и начал подыскивать прикид. В клубе я подружился с дизайнером моды по имени Фид, которая снимала комнату напротив магазинчика «Секс», принадлежавшего Малкольму Макларену[46] и Вивьен Вествуд[47], на Кингс-роуд в Лондоне. Я ходил туда и оставался у нее с ночевкой.

Фид шила одежду для Рода Стюарта и Элтона Джона и придумала для меня отличный прикид. Мне всегда казалось, что рок-музыканты, как средневековые поэты – поэты хеви-метала! – ездят из города в город, и в книге я нашел картинку средневекового лютниста в колете[48] с длинными рукавами. И попросил Фид сделать мне такой же.

Она сшила мне потрясающий красный колет и черно-золотистые полосатые штаны. Публика фестиваля в Рединге не знала, как реагировать[49].

В качестве финального штриха у меня была идея использовать фамильные реликвии. У отца была чудесная старая трость с серебряной ручкой, принадлежавшая его деду. И я представлял, как верчу ею, носясь по огромной сцене, и спросил, можно ли мне ее одолжить.

– А тебе она зачем? – поинтересовался он.

– В качестве реквизита, пап.

Он посмотрел на меня, подумав.

– Бери. Но не сломай!

Фестиваль в Рединге прошел великолепно. Мы открывали концерт в первый день на главной сцене, выступали при ярком солнечном свете в два часа дня. Я терпеть не мог выступать днем – до сих пор ненавижу, – но адреналин зашкаливал, поэтому я оторвался от души.

Честно говоря, не только адреналин. Я пригубил пару бокалов в старом крошечном закулисном трейлере, который нам выделили в качестве гримерки, и когда вышел на сцену, меня слегка покачивало. Вот почему под ясным голубым небом я поприветствовал публику словами: «Добрый вечер!»

Пьяная удаль дала о себе знать, когда я с голым торсом устраивал пируэты на сцене в ярком ансамбле, который для меня сшила Фид, и размахивал тростью отца, будто дирижировал невидимым оркестром. Отыграли мы замечательно и получили в свой адрес множество одобрительных возгласов. В тот день мы много с кем подружились.

Опять же, благодаря чудесам YouTube можно увидеть это выступление Judas Priest и показать потомкам. Сегодня, спустя сорок пять лет, это выглядит, будто я слегка не в себе. Парень в толпе снимал это на камеру Super 8, и картинка прыгает, а я ношусь по сцене как обкуренная дамочка из пантомимы. Почти так и было.

Я отчаянно стремился произвести впечатление. Ближе к концу выступления почему-то стал наезжать на публику, которая, между прочим, нам тепло аплодировала: «Может быть, эта песня вам понравится, если иголки из рук вытащите!» А? Как им такая юношеская самонадеянность?

После выступления я продолжил пить и нажрался в хлам. Все выходные не просыхал, потому что мы жестко отрывались и смотрели выступление UFO, Hawkwind, Wishbone Ash и Yes. Словами не передать, что я чувствовал, находясь за кулисами буквально через стенку от групп, которые считал своими кумирами и годами читал в журналах.

«Вот оно! – думал я. – Именно здесь нам и место!»

У фестиваля был один минус. Как полный придурок, я все выходные позировал с папиной тростью. И однажды вечером с кем-то повздорил и в пьяном гневе со всей дури шарахнул тростью о дверь нашего трейлера. Многострадальная палка сломалась пополам.

«Все, пиздец! – подумал я. – ЧТО же я натворил?» Я жутко боялся сообщить отцу. Когда я ему рассказал, он лишь вздохнул и расстроился. Но на душе было паршиво – лучше бы он меня как следует отчитал.

Однако после Рединга мы почувствовали, что здорово прибавили, сыграв всего одно выступление. Мы привыкли выступать по дешевым кабакам, пивнушкам и мелким клубам, но теперь отожгли перед огромной публикой на фестивале. Мы медленно шли к успеху.

Когда Priest не гастролировали, я пытался освоиться в новом доме на Ютри-Эстейт. Это была та еще умора. На Ларчвуд-роуд я много пил – в основном водку с тоником – и постоянно курил травку. Обдолбышем я никогда не был, но вскоре пристрастился.

Мы закатили крутую тематическую вечеринку «Не бойся быть другим». Пригласили всех своих друзей и сказали приходить в маскарадных костюмах – чем безумнее, тем лучше – и не как у всех. Я взял поносить форму полицейского: шлем, униформу, дубинку, наручники, свисток. Но ничего уникального в этом не было. Просто оделся, как блюститель порядка.

Поэтому я надел… труселя с рюшечками, черные ажурные колготки и туфли на огромных шпильках. Должен сказать, результатом я был крайне доволен. И мы устроили настоящий бедлам.

Наш район был мирным и спокойным, и возле большинства домов на улице Ларчвуд-роуд стояли машины, а это значило, что нашим друзьям негде было парковаться. Они приезжали, начинали сигналить и кричать, наматывая круги.