Покорение Южного полюса. Гонка лидеров - Роланд Хантфорд

Леконт был убежден, что умирает. Де Жерлаш становился угрюмым и замкнутым. Матросы – все более апатичными. Спас экспедицию доктор Кук. Вначале он поверил сам, что для выживания необходимо принимать мясо пингвинов как лекарство, если трудно рассматривать его в качестве еды. А затем смог убедить в этом своих пациентов. Дольше всего пришлось уговаривать де Жерлаша. Он упорно не желал слышать о каких-либо иных антицинготных средствах, кроме сока лайма, потому что его использовали в британском военно-морском флоте. «Что устраивает британский военно-морской флот, – говорил он, – устроит и меня». Но в конце концов доктору удалось его убедить, и де Жерлаш быстро поправился. Теперь цинга начала отступать, все постепенно выздоравливали – физически. Цену психического излечения команды никто назвать не мог.

Тем не менее атмосфера на судне не всегда была мрачной. Случались и смешные моменты. К примеру, Леконт выпускал в меру непристойный журнал под названием «Юг без женщин». Кстати, здесь вполне уместно затронуть эту запретную тему. Вынужденное сексуальное воздержание всегда было закономерным следствием полярных экспедиций, и проницательный Леконт стал одним из тех немногих людей, кто озвучил эту проблему. Все участники экспедиции реагировали по-разному. Амундсен, например, в приписанном ему журналом «Юг без женщин» комментарии якобы сказал: «Да, сэр, мне тут нравится», в то время как остальные всячески выражали свою неудовлетворенность. Леконт почувствовал присущие Амундсену аскетизм, женоненавистничество, возможно, даже склонность к монашескому образу жизни, которые были частью его характера.

23 июля солнце вернулось. Оно беспощадно высветило мертвенно-бледную кожу, всклокоченные волосы и обострившиеся черты лиц людей, постаревших за эти несколько месяцев на много лет. Амундсен поседел. Его характер изменился. Первая полярная ночь в Антарктике, перенесенная человеком, собрала свою дань.

В каком-то смысле Кук и Амундсен перенесли эту пытку лучше остальных. У них были общие интересы, которые помогли сохранить им психическое здоровье и душевное равновесие. Оба увлекались полярным снаряжением и всю зиму много работали над тем, чтобы улучшить уже имеющееся. Это увлечение сблизило их и вместе с тем отдалило от остальных участников экспедиции.

Вершиной их совместной деятельности стала оригинальная новая палатка конструкции Кука, имевшая аэродинамическую форму для лучшего сопротивления ветру и существенно опередившая свое время. Тестирование нового снаряжения дало в конце июля повод для новых путешествий. Кук и Амундсен в компании с Леконтом решили взять сани и отправиться к айсбергу, видневшемуся на горизонте. Как гордо написал в своем дневнике Амундсен, это был «первый санный переход по паковому льду Антарктики».

После него Амундсен произвел для себя исчерпывающий анализ того, чему научился. Продукты, спальные мешки, палатка, сани, еда – все подверглось тщательной оценке. Лишь одна вещь его устраивала: на паковом льду лыжи оказались лучшим видом транспорта. Он шел на лыжах, испытывая их и соревнуясь с Куком, выбравшим для передвижения снегоступы. Кук буквально при каждом шаге сталкивался с трудностями, а Амундсен нет. Лыжи были быстрее и, распределяя вес тела, позволяли пересекать тонкий лед, не проламывая его.

Амундсен оказался весьма проницателен в рассуждениях о своих спутниках. Это объясняет многие нюансы его поведения по отношению к людям и тот принцип, руководствуясь которым он позднее подбирал себе соратников:

Какое удовольствие отправиться в экспедицию в той компании, которая у нас сложилась! Леконт: невысокий, жизнерадостный, остроумный, никогда не теряющий надежды. Кук: уравновешенный, хладнокровный, бесконечно терпеливый. Помимо прочего, будучи чрезвычайно практичным полярником, он дает возможность научиться множеству мелочей. После общения с эскимосами Северной Гренландии и глубокого изучения всего, что связано с жизнью в полярных условиях, он, без сомнения, больше понимает в этих вопросах, чем большинство его коллег… Он может дать любой совет. И советует деликатно, тактично, без суеты и шума…

Когда солнце поднялось выше и к людям вернулась надежда, де Жерлаш начал собирать долгие формальные заседания для обсуждения планов на приближающийся сезон. В ноябре на одном из таких совещаний Амундсен в первый раз услышал о конфиденциальном соглашении де Жерлаша с Бельгийским географическим обществом, по условиям которого командование в случае необходимости переходит от капитана только к бельгийским офицерам независимо от их звания. Это означало, что третий помощник Мелаэртс, несмотря на свое более низкое положение в корабельной иерархии по отношению к Амундсену, принял бы на себя командование судном вместо него.

Де Жерлаш сказал, что был вынужден согласиться с этим требованием под политическим и финансовым давлением. Амундсен счел это оскорбительной дискриминацией. Они поссорились и обменялись желчными записками.

Я последовал за Вами, отказавшись от оплаты [писал Амундсен]. Это был вопрос не денег, но чести. Эту честь Вы оскорбили, отрицая имеющиеся у меня права.

После этого Амундсен подал рапорт об отставке:

Для меня Бельгийская антарктическая экспедиция больше не существует [заявил он де Жерлашу]. Я вижу в «Бельжике» обычное судно, застрявшее во льдах. Моя обязанность – помочь горстке людей, находящихся на его борту. По этой причине, капитан, я продолжу выполнять свои обязанности, словно ничего не произошло, пытаясь делать все от меня зависящее как от человека…

К этому моменту они находились в ледяном плену уже девять месяцев, без всякой надежды дрейфуя по морю Беллинсгаузена на уровне 70° южной широты. Лед по-прежнему крепко удерживал «Бельжику» – не было видно никаких признаков возможного освобождения. Думать еще об одной зимовке в Антарктике представлялось слишком ужасным. Естественно, терпение у всех было на исходе. Уже три матроса сошли с ума. Кук считал, что психическое состояние де Жерлаша и Арктовски вызывает серьезное опасение. Рождество и Новый год прошли мрачно. Нарастали апатия и безразличие.

И снова, во второй раз, экспедицию спас доктор Кук. Примерно в миле от корабля находилось разводье[19], которое так и не замерзло в течение всей зимы. Кук предложил прорубить к нему канал, чтобы корабль мог выйти в разводье и, когда паковый лед придет в движение, попытаться вырваться из него. Это стало настоящей искрой, реальной целью, вдохновившей его спутников и пробудившей их от «летаргического сна». Попытка прорыва означала возможность действия вместо пассивного ожидания своей участи-.

11 января 1899 года они начали пилить и взрывать лед. Это было нелегко, то и дело случались неудачи, неожиданности и разочарования. В какой-то момент люди пали духом и приготовились покинуть корабль, погрузив провизию на сани, чтобы уйти по льду в сторону земли.

Но в два часа ночи 15 февраля 1899 года канал, запертый давлением льда, внезапно невероятным образом открылся. На «Бельжике» снова раздался звук двигателей. После целого года ледового плена оно возрождалось к жизни. Ожившее судно двинулось к разводью. Тем не менее еще месяц оно оставалось взаперти неподалеку от морской глади. И вот 14 марта «Бельжика» обрела полную свободу, хотя под конец лед все-таки сыграл с ней в кошки-мышки. Уже почти выйдя на чистую воду и чувствуя себя в безопасности, «Бельжика» внезапно оказалась перед айсбергом. Амундсен так описывает этот эпизод: