Покорение Южного полюса. Гонка лидеров - Роланд Хантфорд

Руаль по-прежнему собирался реализовать свои школьные амбиции, но уже избавился от юношеских заблуждений. Он больше не горел желанием стать мучеником или героем. Все подобные намерения полностью сокрушила «Бельжика». Героизм свойствен переходному возрасту по определению, что нередко приводит молодых людей к безрассудному самопожертвованию и провалам. Ни к тому, ни к другому Руаль не чувствовал склонности. Он хотел рациональных результатов, победы, но не любой ценой. Он убедился, что ни одна точка на карте мира не стоит человеческой жизни. Требовалась тщательнейшая подготовка – он собирался извлечь уроки из прошлого на все сто процентов. Он намеревался избежать ошибок предшественников. Уж если и совершать промахи, то свои собственные.

Одной из невыполненных целей «Бельжики» оставался поиск Южного магнитного полюса. На борту корабля много говорили о земном магнетизме вообще и Северном магнитном полюсе в частности. Только этот полюс всего однажды был покорен сэром Джеймсом Кларком Россом в 1831 году. Некоторые из находившихся на «Бельжике» ученых считали, что он все еще остается на том же месте, другие предполагали, что нет. Так Амундсен узнал, что мнения о подвижности магнитных полюсов весьма противоречивы. Существовал только один способ выяснить истину: самому добраться до Северного магнитного полюса и сравнить его положение с тем, которое зафиксировал Росс. Именно так, по словам Амундсена, сказанным им в Норвежском географическом обществе, «на семидесяти двух градусах южной широты меня впервые посетила мысль о том, чтобы попасть на Северный магнитный полюс и исследовать его окрестности».

Стать человеком, который докажет и продемонстрирует движение или же – напротив – статичность магнитных полюсов Земли, бесспорно, большое достижение. Но Амундсен был исследователем, а не ученым. Он хотел считаться первым и прокладывать путь всем идущим за ним, а не двигаться в чужом кильватере.

Но существовал один важный закон, который он четко усвоил с помощью де Жерлаша и Нансена: любые исследования всегда должны быть облачены в научные одежды. Амундсен знал, что прохождение Северо-Западным морским путем не имеет большого научного значения. Для придания солидности своей будущей экспедиции ему требовался серьезный научный контекст, который мог дать Северный магнитный полюс, расположенный в одном из проливов Северо-Западного прохода. Таким образом, можно было прекрасно совместить обе цели.

Амундсен методично приступил к работе. После возвращения из Антарктики он собирал всю опубликованную литературу по данной теме и упорствовал в этом, пока не наткнулся на редкую книгу – отчет сэра Джеймса Кларка Росса о покорении им Северного магнитного полюса. Позднее Амундсен подтвердил, что именно эта книга впервые дала ему некоторое понимание проекта, связанного с исследованием магнитного полюса. Такое вполне возможно, ведь Росс был кристально честен в своих книгах, и поэтому они действительно могли вдохновить впечатлительного человека.

Тщательно изучив тему с исторических позиций, Амундсен приступил к анализу современных взглядов. Первым в списке важных для него собеседников значился доктор Аксель Стин, заместитель директора Метеорологического института, расположенного в Христиании.

Чувствуя, что для серьезного ученого исследование Северо-Западного прохода могло показаться легкомысленным, Амундсен сконцентрировался на магнитном полюсе. Стин с энтузиазмом одобрил такую идею. Но добавил, что для проведения необходимых измерений нужно пройти специальное обучение. И лучше всего это сделать в немецкой морской обсерватории в Гамбурге, директор которой, профессор Георг Ноймайер, считался крупным специалистом по земному магнетизму. Помимо всего прочего, это могло бы дать Амундсену иностранный диплом. А в Норвегии иметь иностранный диплом тогда было очень престижно.

Итак, в конце 1900 года Амундсен отправился к Ноймайеру – без предупреждения, но с рекомендательным письмом от Стина.

Я оказался перед пожилым джентльменом с длинными седыми волосами… Я спросил, вызвало бы серьезный резонанс более точное изучение положения Северного магнитного полюса, и он ответил: «Точное определение Северного магнитного полюса имеет непреходящую ценность для науки». Если у меня и были какие-то сомнения по поводу реализации задуманного предприятия, они мгновенно испарились после такого ответа. Тем более что это было мнение, вероятно, наиболее авторитетного современного специалиста по земному магнетизму.

Ноймайер взял Амундсена под свое крыло, стремясь к тому, чтобы он получил основательные знания по технике проведения магнитных наблюдений и необходимых полевых вычислений. Перед отъездом из Гамбурга Амундсен заметил, что отработал «250 часов за 40 дней, или в среднем 6,3 часа в день».

Теперь он чувствовал, что получил нужную техническую подготовку. Но все планы были чистыми фантазиями, пока их не одобрил Нансен. Амундсен договорился о встрече с ним, чтобы изложить свои намерения.

Надо сказать, что Нансена и Амундсена никогда не связывали теплые или приятельские отношения. Они уважали друг друга, но этим все и ограничивалось. Их характеры были совершенно несовместимы. Неудивительно, что Амундсен чувствовал себя очень неуверенно перед встречей, которая определяла его будущее. Нансен вообще был человеком потрясающего достоинства и удивительной сдержанности. На Земле Франца-Иосифа он делил один спальный мешок с Хьялмаром Йохансеном, при этом сохраняя с ним сугубо формальные отношения. После шести месяцев общения он позволил в их общении более фамильярное обращение на «ты», продолжая при этом настаивать на употреблении фамилии. Никому не было позволено звать Нансена просто Фритьофом.

Но волновался Амундсен совершенно напрасно. Нансена заинтриговала идея экспедиции к Северному магнитному полюсу. Он одобрил идею предприятия. Как сказал однажды Амундсен, с этого момента он осознал, что его экспедиция становится реальностью.

Невзирая на добросовестность приготовлений, Амундсен все же чувствовал себя не вполне готовым. Он сказал Нансену, что перед плаванием хотел бы получить больше опыта по управлению малыми судами в арктических льдах. И немедленно после этой судьбоносной встречи отправился в Тромсё.

Тромсё – старый порт китобоев и охотников за тюленями, расположенный на севере Норвегии, за Полярным кругом, на берегу моря, – всегда обладал собственным характером и неповторимой атмосферой. Деревянные дома, прижавшиеся друг к другу на каменистом острове между скал и фьордов продуваемого всеми ветрами архипелага… Лес раскачиваемых полярными ветрами приземистых мачт множества коренастых деревянных кораблей, которые навсегда пропахли рыбой и тюленьим жиром… Здесь собирались охотники на тюленей из Северной Норвегии – особая порода независимых, обветренных, просоленных людей, привыкших к трудностям. Великолепных корабелов и специалистов по навигации во льдах, настоящих морских охотников. Таким было Заполярье, и именно в эту школу арктических– знаний обратился Амундсен, приступив к работе со своей обычной целеустремленностью.

Жители Северной Норвегии всегда отличались особой клановостью. Даже к соотечественникам из-за Полярного круга они испытывали некоторое недоверие. А уж человек с юга казался для них абсолютным чужаком. В те дни, когда горы не позволяли беспрепятственно передвигаться по суше, когда единственные пути сообщения были морскими, когда письмо из Тромсё в Христианию шло неделю или даже больше, а 700 миль между ними становились барьером и во времени, и в пространстве, – изоляция населения Северной Норвегии была очень велика, а клановость – труднопреодолима. Амундсену предстояло войти в общество людей, которые по роду своей деятельности не привыкли ничем очаровываться и всегда с недоверием относились ко всему внешнему и показному. Поэтому один из первых людей, перезимовавших в Антарктике, не произвел на них большого впечатления. Вины Амундсена в этом не было. Он ясно дал понять, что приехал учиться, выказывая при этом глубокое уважение к опыту и возрасту своих учителей. Он быстро познакомился с большинством арктических шкиперов в Тромсё. «А заводить другие знакомства, – говорил он впоследствии своему брату Густаву, – у меня не было ни времени, ни возможностей». Рассказывают, что как-то его стали поддразнивать за то, что он терпеливо сносит болтовню одного старого зануды, на что Амундсен ответил: «Нет никого настолько глупого, кто не может сказать хоть что-то разумное».