Театр Теней - Орсон Скотт Кард

– Вовсе нет, я о себе забочусь! – возмутился Боб.

– Так спи с этой девушкой, ты же знаешь, что она тебе даст! Или женись на ней и потом спи с кем хочешь, зачинай детей или нет, какая разница? Все, что вне твоего тела, значения не имеет. И дети твои тоже пустяк! Ты же только о себе и думаешь!

Бобу было нечего сказать.

– Самообманы не хотят умирать, – тихо сказала Петра, кладя руку в его ладонь.

– Я никого не люблю, – произнес Боб.

– Ты все время рвешь себе сердце ради людей, которых любишь, – сказала Петра. – Ты даже не можешь себе в этом сознаться, пока они живы.

Боб вспомнил Недотепу, вспомнил сестру Карлотту.

Подумал о детях, которых никогда не собирался иметь. Детей, которых он мог бы породить с Петрой, такой умной и верной подругой. Когда он подумал, что она могла бы достаться Ахиллу, то понял, что любит ее больше всего, что есть в мире. От детей он отказывался, продолжал отказываться, потому что…

Потому что слишком их любил, даже сейчас, когда их еще не было, слишком любил, чтобы причинить им такое страдание – потерять отца, чтобы рисковать их ранней смертью, когда никто не сможет их спасти.

И сейчас надо было посмотреть правде в глаза: что толку любить своих детей так сильно, если их никогда не будет?

Бобу хотелось плакать, и на миг он позволил себе это, проливая слезы по мертвым, которых так любил, оплакивая собственную смерть и то, что он не увидит, как растут его дети, не увидит, как старится рядом с ним Петра, как и положено мужчинам и женщинам.

Потом он взял себя в руки и сказал то, что решил не умом, а сердцем.

– Если есть способ сделать так, чтобы в них не было ключа Антона.

Тогда он будет иметь детей. Женится на Петре.

Ее рука стиснула его руку. Она поняла. Она победила.

– Есть, – сказал Антон. – Чуть-чуть незаконный по-прежнему, но можно сделать.

Петра победила, но Боб не чувствовал себя побежденным. Ее победа была и его победой.

– Это будет нелегко, – сказала Петра. – Но сделаем все, что можем, и пусть будущая боль не разрушит сегодняшней радости.

– Да ты поэт, – буркнул Боб, но тут же обнял одной рукой за плечи Антона, а другой Петру, и прижал их к себе, глядя влажными глазами на сверкающее море.

* * *

Через несколько часов, после ужина в итальянском ресторанчике со старым садом, после прогулки по рамбле среди шумной веселой толпы горожан, счастливых своей принадлежностью к человечеству, веселящихся или ищущих себе пару, Боб с Петрой сидели в гостиной старомодного дома Антона, а его невеста застенчиво устроилась рядом с ним. Дети спали в глубине дома.

– Вы говорили, что это будет легко? – спросил Боб. – Сделать так, чтобы мои дети не были как я.

Антон поглядел задумчиво.

– Да, – произнес он по некотором размышлении. – Есть один человек, который не только знает теорию, но и делал эту работу. Неразрушающее исследование новообразованных эмбрионов. Это подразумевает внешнее оплодотворение.

– Отлично, – сказала Петра. – Девственное рождение.

– Это означает, что эмбрионы могут быть имплантированы и после смерти отца, – добавил Антон.

– Как мило с вашей стороны было обо всем подумать, – заметил Боб.

– Я только не знаю, захотите ли вы иметь с ним дело.

– Захотим, – сказала Петра.

– У вас с ним несколько непростые отношения, Юлиан Дельфийски.

– У меня?

– Он когда-то похитил вас, – объяснил Антон. – И еще около двух дюжин ваших близнецов. Это он повернул генетический ключик, названный моим именем. Это он убил бы вас, если бы вы не спрятались в бачке.

– Волеску, – произнесла Петра, как будто это имя было пулей, которую необходимо было вытащить из тела.

Боб мрачно засмеялся:

– Он еще жив?

– Только что вышел из тюрьмы, – сообщил Антон. – Законы изменились, модификация генов больше не считается преступлением против человечества.

– А детоубийство тоже не считается? – спросил Боб.

– Строго говоря, по закону оно не может считаться убийством, если жертвы не имели прав на существование. Я думаю, обвинение было в «сокрытии улик». Поскольку тела сожгли.

– То есть вы хотите сказать, – уточнила Петра, – что Боба сейчас можно вполне законно убить?

– Он за это время помог спасти мир, – ответил Антон. – Наверное, эта ситуация диктует другую политику.

– Как приятно слышать, – вздохнул Боб.

– Так, значит, этот не-убийца, – сказала Петра. – Не думала, что вы его знаете.

– В общем, я его не знаю, – ответил Антон. – Мы никогда не виделись, но он мне писал. Кстати, всего за день до Петры. Где он сейчас, я не знаю. Но могу вас с ним связать. А дальше действуйте сами.

– Так мне предстоит наконец увидеть легендарного дядю Константина, – сказал Боб. – Или, как его отец зовет, когда хочет позлить мать: «мой побочный брат».

– А как он вышел из тюрьмы? – спросила Петра.

– Я знаю только то, что он сам мне говорил. Но сестра Карлотта предупреждала, что этот человек лжец до мозга костей. Он верит в собственную ложь. Поэтому, Боб, он может думать, что он ваш отец. Он ей сказал, что клонировал вас и ваших братьев из себя.

– И вы думаете, что он поможет нам завести детей? – спросила Петра.

– Я думаю, что если вы хотите иметь детей, свободных от маленькой проблемы Боба, то помочь вам может только он. Конечно, многие врачи могут, разрушив эмбрионы, сказать, имели ли эти зародыши ваш дар и ваше проклятие. Но поскольку природа никогда не поворачивала этот ключик, неразрушающих тестов для него не существует. А чтобы кто-то такой тест разработал, вам придется отдать себя на изучение врачам, которые эту невероятную возможность для карьеры постараются не упустить. Главное преимущество Волеску в том, что он о вас знает, и он не в том положении, чтобы хвастаться, что нашел вас.

– Давайте нам его е-мейл, – сказал Боб. – С этого начнем.

От: Betterman%[email protected] [Бесплатная почта! Подпиши своего друга]

Кому: Humble%[email protected] [Иисус тебя любит! ChosenOnes.org]

Тема: Спасибо за помощь

Дорогой анонимный благодетель!

Пусть я сидел в тюрьме, но все же не под могильной плитой. Я знаю, кто Вы, и знаю, что Вы сделали. Так что когда Вы мне предлагаете помощь в продолжении моих исследований, прерванных пожизненным приговором, и намекаете, что благодаря Вам было изменено мне обвинение и смягчен приговор, я не могу не заподозрить какой-то скрытый мотив.