Алла Ларионова и Николай Рыбников. Любовь на Заречной улице - Лиана Полухина

Как всякий талантливый человек, был азартен. Актриса Клара Лучко рассказывала, что как-то пребывание группы наших киноактеров, в составе которой был и Рыбников, на Кубе совпало с проходившим там чемпионатом мира по шахматам – и Николай был потерян для общества. Ни о чем другом он думать не мог: его мысли были там, где проходила игра.

И еще она же, Клара Лучко, называя имена обаятельных, по ее мнению, актеров – Жарова, Алейникова и других, в завершение сказала:

– А в мое время – Коля Рыбников.

Человеческое обаяние… Голос, интонация, улыбка, взгляд, жест, молчание – и тончайшие струны вдруг отзываются в твоей душе. Откуда все это? И невидимые струны, и то, на что они отзываются, – непостижимое, неопределимое. «Ни съесть, ни выпить, ни поцеловать», – говоря словами поэта.

Слышала, что душу сумели взвесить. «Взвесить» же обаяние, по-моему, все равно что в чашку облако собрать.

Кто-то сказал: обаяние – это умение заразить других своим внутренним миром.

На этом определении и остановлюсь, тем более, что оно применимо «в случае Рыбникова» и хоть немного приоткрывает тайну его мужской и просто человеческой притягательности.

И все богатство души своей, свой талант, все свои умения и увлечения, все-все он отдал «глазам-небесам», любимой своей глазам.

Этот бесценный дар она сумела принять.

Всеми признанная красавица, москвичка, светская львица и простой парень из провинции – не только скептики сомневались в долговечности их брака.

Он, любивший ее еще со студенческой скамьи, – и она, только что пережившая личную драму.

Одни из самых популярных киноактеров послевоенного времени, у обоих съемки, а значит, постоянные разлуки, новые встречи на пути, поклонники – у нее, поклонницы – у него. Не разрушится ли под грузом всего этого семейная жизнь?

Николай сказал: «Аленка, я однолюб, и кроме тебя, для меня никого нет».

Такая «безоговорочная капитуляция» редко сходит с рук любящему человеку, и он знал, на что шел. Трудно любить красивую женщину, страшно не удержать свою одну-единственную любовь, потерять ее равносильно смерти. Но он был настоящим мужчиной и легкого счастья не ждал.

У испанского поэта Антонио Мачадо есть прекрасные строки:

Алла Ларионова и Николай Рыбников в студенческие годы.

Он влюбился в девушку с роскошной косой и синими глазами, едва увидел ее в коридоре ВГИКа. Она сидела и плакала, ведь в приеме ей отказали. Узнав от товарищей причину слез, Коля Рыбников ворвался в кабинет Сергея Герасимова и с порога заявил:

«У меня к вам мужской разговор. Примите Аллочку Ларионову на мое место. Я к вам на следующий год поступлю!»

Был и риск, и слепота, и ожог… Обжигала, говоря словами другого поэта, «стоградусная ревность», вечная спутница безумной любви.

Да, ревность была, но она не стала проблемой их жизни. Ларионова тоже умела любить, знала, что такое ревность, а их союзом с Рыбниковым дорожила не меньше, чем он.

Мечта многих мужчин, женщина, в которой не было будничности, неба в которой было больше, чем земли, отвечая на вопрос, что такое любовь в ее понимании, нашла точные, простые, даже обыденные слова. Любовь, сказала она, – это когда долго общаешься с человеком, и он тебя ничем не раздражает.

Как раз в то время, когда Рыбников с Ларионовой поженились, я случайно встретила ее в женской консультации. Мы сидели у кабинета врача. Она была на последних месяцах беременности и очень располнела. (Беда большинства русских женщин: хоть голодом себя мори, что, впрочем, для ожидающей ребенка еще вредней, а лишние килограммы неукоснительно множатся и множатся.) Вид у нее был безрадостный.

Мы разговорились. Посетовали на рьяную заботу медиков о здоровье будущих мам, которые по их милости должны были чуть ли не с головой уйти в свой живот. Им не давалось ни дня покоя: постоянные анализы, прослушивания, выстукивания, измерения, исследования, посещение врачей-специалистов, занятий по обезболиванию родов (да-да, именно так: считалось, что женщине больно потому, что она не знает, что происходит в ее организме), угрозы положить в больницу… Зато сегодня, думаю я, государство не досаждает своим гражданам заботой о материнстве и младенчестве, да и о здоровье вообще. То самое – «потерявши, плачем…».

Ларионова призналась, что боится родов. Она впервые улыбнулась, когда я дала ей «рецепт» избавления от этого страха, придуманный и опробованный моей подругой. Она, будучи в положении, ходила в ГУМ, поднималась на второй этаж, смотрела сверху на людской муравейник и говорила себе: «И всех родили!».

…Года через четыре в литфондовском детском саду на Аэропортовской, куда мы водили свою дочь, я увидела очаровательную Алену Рыбникову и однажды – Николая Рыбникова.

Ларионову в жизни мне больше увидеть не довелось.

Я увидела ее на экране на следующий после нашей встречи год в роли Анны Сергеевны Одинцовой в фильме «Отцы и дети», по роману Тургенева. Она была великолепна по-прежнему. А главное – в отличной форме. И талант ее не потускнел после вынужденного перерыва в работе.

Свидетель тех лет ее жизни Николай Яковлевич Ларин, тот самый Коля Ларин, который познакомился с Ларионовой после премьеры фильма «Анна на шее», рассказывает:

«Я долго не видел Аллу и вдруг встретил ее в театре. Она прекрасно выглядела. Я спросил, как она живет. „Очень хорошо, – сказала она. – Поздравь меня, Коля, я вышла замуж. За Николая Рыбникова. И еще я стала мамой“. Она дала мне свой телефон и пригласила в гости.

Человек молодой и вроде ничего себе внешне, я, наслышанный о вспыльчивости Рыбникова, взял с собой во избежание недоразумения свою приятельницу. К тому времени семья Ларионовых получила на всех – мать, отца, старшего брата Аллы Владимира с женой и двумя детьми, Рыбниковых с маленькой Аленой – трехкомнатную квартиру в Аптекарском переулке.

Не без внутреннего трепета нажал кнопку звонка.

Дверь открыл улыбающийся Николай, он просто излучал счастье. Поняв, что с лестницы спускать не будут, я представился. „Проходите, проходите! Мы вас ждем“.

Молодая мама была выше всяких похвал. Нам показали очаровательную пухленькую Алену. Пригласили к столу. Алла познакомила нас со своей мамой Валентиной Алексеевной.

В этом доме царили лад и любовь. Возилась с внучкой и хлопотала по хозяйству в основном мама Аллы. Первым помощником у нее был Николай. Я отметил, что теща очень хорошо относится к зятю. Кроме как „Коленька“, я иного обращения к нему не слышал. Позже мне нередко приходилось наблюдать, да и Алла, смеясь, жаловалась, что мама в разных спорах брала сторону Николая и порицала ее, свою дочь.