Крест, орёл и полумесяц. Часть 1. Последний крестовый поход - Дмитрий Ольшанский

По лицу воеводы пробежала недобрая тень, и лишь затем он продолжил:

– Во-вторых, для Владислава этот поход – лучший способ доказать, что он достоин короны, которую носит. Ведь борьба за венгерский престол еще не окончена, и очень многие желали бы видеть на троне другого представителя рода Ягеллонов. Но Владислав считает себя выше этих политических дрязг и не стремится к борьбе за власть. Больше всего он мечтает прославить свое имя, превзойти в этом своих великих предков и тех, кто живет ныне. Помыслы его чисты, но в этом и заключается его слабость… Он совсем не ценит собственной жизни.

Янош потер подбородок и продолжил:

– Пока Владислав наслаждается плодами своего триумфа, мы должны подумать над тем, как обеспечить ему безопасность.

– Короля и так охраняют день и ночь, – возразил я. – Он не пьет, не ест и не надевает ничего, что не было бы как следует проверено его слугами.

– Нет, – оборвал меня воевода. – Я хочу, чтобы кто-то защищал его во время сражения. Следил за ним, давал советы, если нужно. На поле боя мне сделать это будет трудно, сам понимаешь.

Заложив руки за спину, Хуньяди добавил:

– Его жизнь дорога мне, как своя, и доверить ее защиту я могу только проверенным людям, – он посмотрел на меня.

Я быстро понял, к чему клонит воевода.

– Ты хочешь, чтобы я охранял Владислава во время сражения? Это безумие! Меня никогда в жизни не подпустят к королю!

– Речь не идет, чтобы охранять его мечом, – спокойно сказал Янош Хуньяди. – Я просто хочу, чтобы ты следил за ним и не давал ему совершать самоубийственных поступков.

– Король не станет слушать меня! Кто я такой?

– Герой многих сражений, – без тени насмешки сказала Хуньяди. – Я уже рассказывал королю о твоих успехах. Напомню ему еще раз, если нужно.

Венгр бросил на меня хитрый взгляд и добавил:

– К тому же в королевской гвардии и так часто говорят о тебе после того случая с их командиром.

– Какого случая? – удивился я.

– Не прикидывайся. – усмехнулся Хуньяди. – Ты ведь не каждый день ломаешь людям челюсть? А тот здоровяк пришел в себя только под вечер.

– Надеюсь, с ним все в порядке? – спросил я, с сожалением вспоминая подробности того конфликта.

– Жить будет, – ответил Янош, а затем лукаво подмигнул. – Заодно и словечко перед королем замолвит.

После воевода подошел и, ткнув пальцем мне в грудь, добавил:

– Завоюй его доверие, как ты однажды завоевал мое.

Тот разговор я запомнил очень хорошо. 

* * *

8 октября 1443 года

Через два дня после битвы наша армия, пополненная добровольцами и провиантом из Ниша и близлежащих деревень, вновь двинулась в путь. Надо отметить, что Яношу Хуньяди пришлось приложить немалые усилия, чтобы уговорить жителей пожертвовать часть своих припасов для армии, а кое-что из провизии нам даже пришлось закупить.

– Где же ваше христианское благочестие?! – кричал воевода, с печалью наблюдая за тем, как пустеет его казна. – Как можно устанавливать такие грабительские цены для тех, кто пришел вас защищать?

– Тебе не кажется, – аккуратно заметил я, – что у местных крестьян и без того едва хватает провизии? А ведь впереди зима…

–Не говори чепухи! – отмахнулся от меня воевода. – Турки давно прогнали отсюда всех церковников, а значит, не осталось никого, кто мог бы грабить местных крестьян.

Воевода огляделся, нет ли поблизости кардинала Чезарини.

– Пока сюда не пожаловали епископы, местным не грозит голодная смерть. А у меня за спиной двадцать пять тысяч ртов! Некоторые-то и в поход этот отправились только для того, чтобы наконец набить себе брюхо!

Возмущенный наглостью местных купцов и феодалов, считающих возможным наживаться на крестоносцах, Хуньяди без зазрения совести объявил, что все беглые крестьяне, скрывающиеся от своих хозяев в окрестных лесах, вполне могут рассчитывать на защиту и полное прощение, если вступят в его армию. После этого под знамена Владислава встали по меньшей мере две тысячи здоровых мужчин, которые имели весьма темное прошлое и едва ли походили на добропорядочных христиан, мечтающих умереть во имя благой цели. Увидев среди добровольцев множество беглых, воров, мошенников и даже убийц, местные князья потребовали немедленно выдать их правосудию, однако Хуньяди не стал их слушать, в конце концов, за участие в походе каждый крестоносец был вправе рассчитывать на отпущение всех прошлых грехов. Спорить с категорическим ответом венгерского предводителя, за спиной которого стояло двадцать пять тысяч вооруженных воинов, никто не стал. Поэтому очень скоро мы продолжили двигаться на восток, освобождая от турок все новые территории.

Местные жители встречали нас восторженно. Они устали от долгих лет османского ига и были рады видеть воинов-христиан на порогах своих домов.

Несмотря на то что в некоторых местах турки продолжали оказывать ожесточенное сопротивление, пока еще ни один город нам не приходилось брать штурмом – горожане сами открывали ворота и впускали наши войска.

За неделю не произошло ни одного крупного сражения, видимо, турки так и не смогли собрать новую армию или, наученные горьким опытом, просто не решались завязать очередной бой.

Столь успешное начало похода вселяет в меня уверенность, что мы устраним любую преграду на своем пути! 

* * *

10 октября 1443 года

Всего через неделю после битвы у Ниша мы вышли на границу с Болгарией, захватив последний крупный сербский город – Пирот. Теперь дорога на Софию была открыта. От болгарской столицы нас отделяет чуть больше пятидесяти миль, а про османскую армию по-прежнему ничего не слышно. Больше препятствий на нашем пути нет, и все верят, что взятие Софии – всего лишь вопрос времени… 

* * *

19 ноября 1443 года

Мы стоим под стенами Софии.

Остался последний рывок, и одна из целей нашего похода будет достигнута!

Внимательно осмотрев высокие неприступные стены, я с уверенностью заключил, что с ходу взять город не получится. Похоже, турки пришли к точно такому же выводу. Они наглухо закрыли ворота и, судя по всему, готовятся к затяжной обороне.

Штурм будет стоить нам многих жизней, а осада займет много времени.

Когда кольцо вокруг Софии сомкнулось, Янош Хуньяди отправил в город посла с предложением к османскому наместнику сдать город миром. Ему и его людям была обещана жизнь, а также возможность свободно покинуть Софию.

Через пару часов был получен ответ. Наместник наотрез отказался сдаваться и пригрозил крестоносцам, что, если они попытаются штурмовать город, он прикажет сжечь Софию дотла вместе с жителями, и тогда христианам достанутся лишь зола и обугленные головешки.