Прикладная некромантия - Карина Пьянкова

Они знали, что так может быть, но это все равно оказалось страшно.

А у каменного жертвенника скорчился эльф, чьи истеричные всхлипывания перемежались рвотой.

— Наставников зови! — что есть мочи заорал Рем приятелю, отвесив ему подзатыльник для ускорения и лучшего понимания приказа.

— А т-ты? — заикаясь от страха, спросил Анджей.

— Ты что, хочешь, чтобы я его сейчас бросил?!

Пусть его самого трясет, но оставлять Эльдана наедине с самим собой сейчас нельзя. Потому что одному Дракону известно, кого они встретят, вернувшись.

Все, что я съел в таверне, теперь укоризненно взирало на меня с земли… А я тупо смотрел в одну точку, чувствуя, как тело колотит мелкой дрожью. Релька… Релька умерла… Ее убили, а я… Дракон, что со мной такое было, что ее смерть я воспринял как невероятное удовольствие? Я урод…

— Так, приходи в себя, придурок! Живо! — рявкнул рядом с моим ухом до боли знакомый голос Рема, и друг как следует меня тряхнул.

— Р-рем, валил б-бы ты от-тсюда… — заикаясь через слово, отозвался я, пытаясь сдержать очередные рвотные позывы.

Голова шла кругом… Из-за крови… Из-за мертвой девчонки… Из-за попытки понять, я ли это сейчас или то кровожадное и бездушное чудовище, что не так давно управляло мною. И я боялся, что эта тварь снова вернется, вытеснит меня и причинит вред моим друзьям… Да что там друзьям, вообще окружающим. Одно дело — честно разбить противнику нос в драке или сойтись в магической дуэли… Но это существо во мне не удовольствовалось бы поражением противника, оно хотело убивать и мыслило себя только убивающим.

— Совсем…? — зло прошипел Рем. — Куда я, по-твоему, идиот, на всю голову ушибленный, должен идти?! Сейчас наставники припрутся, наверняка с Карающими, а ты как с плаката «Неуравновешенные некроманты опасны для общества». Повяжут, как пить дать, а потом тебя просто не найдут!

Я едва не рассмеялся. Нашел чем пугать. Повяжут?

И правильно. И хорошо. Так и надо. Я же… Дракон, я даже не знаю, что я такое!

— Пускай вяжут, — выдохнул я. — Так и надо.

После этих слов Рем со всего маху отвесил мне подзатыльник.

— Больной! — В его голосе слышалась едва сдерживаемая истерика.

Скотина я все-таки… У нас у обоих горе, а я навешиваю на него еще и свои проблемы не то с раздвоением личности, не то… с проявлением моей истинной и не слишком приятной природы.

— Ты даже не представляешь, насколько… Я же вас убить хотел! Ты понимаешь?! Вас с Анджеем! Своих друзей! Единорог Трижды Светлый… Ты даже не понимаешь…

Так хотелось рассказать. Все. Как это страшно, когда словно из ниоткуда приходят знания… Когда руки будто бы сами двигаются… Когда понимаешь, что все эти терзания «смогу — не смогу», которыми мучаются все студиозусы нашего факультета, для меня не имеют смысла. Я смогу. В любом случае. И, скорее всего, даже сожалений никаких испытывать не буду.

— Что у тебя крыша едет? Что ты некромант куда больше, чем все остальные? Что для тебя кровь послаще любого зелья? — полушепотом спросил меня Рем. — Так я это и прежде знал. Я же не Анджей, который даже чирей на собственной заднице не заметит. Я уже давно все понял.

Я уставился на друга в полном изумлении. Он правда заметил? Понял?.. И никому ничего не сказал. Даже мне. И сколько же еще таких «глазастых» вокруг меня?

Но если Рем все это время знал, то как у него хватило духу находиться рядом со мной? И почему он не предупредил остальных? Ведь я опасен. Мать и бабушка и прежде говорили, что я могу причинить вред окружающим, но я, дурак, не верил им, считал, они перестраховываются. Никто никогда не верит, если о нем говорят плохое. А мне пришлось принять как данность: я чудовище. В полном смысле этого слова.

— Ты что, не понял?! Я вас убить хотел! — попытался я донести до Рема простую и очевидную истину.

Впрочем, тот не особо впечатлился.

— Не убил же. Так что заткнись и живо приведи себя в порядок. Карающим и наставникам скажем чистую правду: ты что-то почувствовал и пошел. И никаких баек про кровавое безумие и прочую ерунду.

— Это не ерунда, — тяжело выдохнул я. — Я и правда… опасен.

— Заткнись, Келе. Пока ты никого не пришиб. За три года. Хотя, Единорогом клянусь, вывести тебя пытались многие. Так что прекрати истерить. Нам тут еще работать.

— Ты сдурел?! Какое работать?! Это же Релька!

— Именно. Релька. А ты лучше других сможешь понять, что тут произошло. Поэтому ради нашей Рельки приходи в себя как можно быстрее. Того гада, который это сделал, надо убить. Я хочу в этом поучаствовать.

— Я тоже, — прошептал я.

— Ну вот и отлично, — стиснул мои плечи до боли Рем. — Мы сможем. Мы спасем друзей. Рельку не сумели спасти, но больше нам нельзя ошибаться. Надо только постараться.

К тому моменту, когда на поляну явилась толпа, состоящая из наставников и стражей, я уже был в состоянии обычной истерики. Для того, кто только что обнаружил тело погибшего друга, вполне нормальное состояние. Безо всяких инфернальных оттенков или намерения покаяться в дурных наклонностях. Рука у приятеля тяжелая и быстро возвращает здравомыслие.

Преподаватели бегали, мельтешили, что-то обсуждали, кричали… И ничего не могли сделать. Среди них был только один некромант, наш декан. Он держался в стороне, не суетился и не проявлял ни малейшего интереса к ситуации. Было такое ощущение, что ему глубоко наплевать на произошедшее. Остальных не привлекли: то ли побоялись, что начудят, то ли подозревали кого-то с факультета. Логично. Труп в крови с явными признаками некромантского ритуала. Кого еще можно обвинить, кроме мастеров смерти?

Из-за спин старших маячила напряженная и несчастная физиономия Анджея.

Инга…

— Ремуальд! — подошел к нам ректор. — Вы можете объяснить, что тут произошло?

Он казался растерянным и взволнованным. Неудивительно.

— Нет, милорд, — покачал головой друг. — Мы… Мы шли из таверны и наткнулись на… И увидели тело.

Казалось, все в этот момент замерли и уставились на нас.

— Наткнулись? — нахмурился глава Академии. — Но поляна находится в стороне от тропы. На нее нельзя просто «наткнуться».

Я понял, что отмалчиваться и дальше, сваливая все на Рема, не стоит, это будет выглядеть слишком подозрительно.

— Когда мы возвращались, я… почувствовал что-то, — с трудом выдавил я, все еще чувствуя во рту привкус рвоты. — И мне захотелось пойти сюда. Будто меня звали… А Рем и Анджей пошли за мной.

Интересно, как себя чувствует жертва перед смертью? Казалось, меня просто распяли взглядом, а потом еще и препарировали, чтобы посмотреть, как устроена чудная тварюшка по имени Эльдан. Тут же захотелось поменяться местами с умершей Релькой и не чувствовать всей этой подозрительности, напряженности, страха. Они боялись. Смешно. Ремуальд знал почти все и готов был принять меня даже чудовищем, а эти маги, которые и о сотой доле моих «особенностей» не знают, глядят на меня как на бешеного зверя. И я тоже боялся их. Когда ужас от того, что со мной произошло, немного поутих, жить захотелось с удвоенной силой, стало быть, надо врать, что я совершенно белый и пушистый.