Последний бой Василия Сталина - Максим Алексашин

Речь шла о самолетах—спарках, которые помогали бы обучать молодых летчиков, но их в запасных полках не было. Василий решил и эту проблему. Впрочем, все, за что бы он ни брался, доводил до конца. Спарки прибыли, а Василия «отфутболили» в Инспекцию ВВС.

Хотелось бы прокомментировать этот случай. В 1941 году самолет Як–1 только поступил на вооружение. Летать на нем никто не умел, так как он прошел лишь заводские летные испытания. То есть любой севший за штурвал нового «яка» практически выполнял работу летчика—испытателя. И надо обладать большой долей мужества, чтобы взлететь и сесть на незнакомом самолете, даже без рекомендаций испытателей и инструкторов. Машину приходилось изучать методом проб и ошибок. Так что нет ничего удивительного в том, что Василий, не зная особенности новой машины, сумел ее поднять, пилотировать и посадить. Причем аварийная посадка, тем не менее, окончилась благополучно. Не мог знать Василий, что у нового самолета в отличие от машин предыдущего поколения пробег при посадке на 500 метров длиннее. Никто ему об этом не говорил, потому что сами не знали. И, тем не менее, машину не разбил! Кроме этого, оценив проблемы пилотирования Як–1, он добился появления в полку самолета—спарки, на котором можно было обучать летчиков пилотированию на этой сложной в управлении машине. Так что случаи, которые описываются как ошибки сына Вождя, могут убедить лишь тех, кто не знаком с особенностями авиации, и являются голословным кликушеством в адрес Василия Сталина. Отправляя Василия в Инспекцию ВВС, авиационные начальники думали, что там поспокойнее, но надо было знать нрав Василия. Он использовал свою должность в Инспекции для осуществления идеи ударных воздушных группировок. Когда Особая группа № 1 была создана, Василий, как ее шеф, убыл под Сталинград. Но и здесь под Сталинградом он, несмотря на запреты отца, начинает летать. И сразу проявил себя отличным воздушным бойцом. После многих формирований, первой опалы отца, опять фронт и опять вылеты сквозь запреты. Многие факты личной отваги подтверждают многочисленные свидетели. Одна из них Екатерина Феодоритова: «Интересная встреча была у деда Русина Леонида Васильевича на Волховском фронте, куда его отправили курьером с важными бумагами. Он попал в полк, где служил Василий Сталин. Все летчики вернулись с боевого задания, кроме сына вождя. Командир белее снега, по расчетам бензин на исходе, и вдруг точка на горизонте. Так воевал Василий, в пылу воздушного боя никто ему был не указ» (http://feodorit.msk.ru/f_rusin.htm).

Но вернемся к боевой работе 434–го полка…

Всего Особая группа № 1 действовала на Сталинградском фронте до 4 августа 1942 года, после чего, передав оставшиеся Яки 484–му полку, убыла в Подмосковье. Через пару недель она вновь появилась севернее Сталинграда на аэродроме «Совхоз Пролетарский». И вновь мастерство летчиков полка, действия которого направлял Василий Сталин, позволило нанести фашистской авиации несколько сокрушительных ударов, помогло остановить наступательный пыл фашистов, которые рвались к Волге.

Волгоградец, полковник в отставке Александр Владимирович Шаповалов, в период этих боев — начальник медицинской службы 467–го БАО, рассказывает, что две недели медики обслуживали группу асов полковника Василия Сталина. До сих пор Александр Владимирович восхищается мастерством летчиков этой группы, которые умели делать, казалось, невозможное: по тревоге взлетали все разом, даже под прямым углом друг к другу, и сразу вступали в схватки, отправляя на землю горящими один вражеский самолет за другим (http://www.kacha.ru/php/museum_text.php?id=67225).

Началась напряженная работа: немцы рвались к Волге, самолетов не хватало, отстреливаться приходилось, как говорят летчики—фронтовики, «до железки». Часто, возвращаясь на свой аэродром, самолеты полка были беззащитны, и в этот момент их нагоняли и пытались уничтожить вражеские истребители. Но это редко удавалась прославленным асам Люфтваффе. Зато после войны они подняли настоящую бурю в стакане воды по поводу своих геройств, а современные исследователи, опираясь на «правду» руделей и бакхорнов, пытаются принизить значение действий нашей авиации. Естественно, досталось и Василию Сталину. Точнее, ему—то достается больше всего.

Совершенно справедливо считать, что на войне есть не только герои, но и трусы. Среди летчиков трусов найти очень сложно, и поэтому пошли простым путем: когда началось оплевывание заслуг И.В. Сталина, за неимением другого «мальчика для битья» от авиации досталось его сыну Василию. И поползли слухи, которые нашли достойных своих собирателей. Один из них, А. Колесник в своем «исследовании» пытается унизить Василия Сталина чужими устами, совершенно не разбираясь в описываемой теме. Вот выдержка из его книги: «Об одном эпизоде рассказал автору генерал—полковник И.С. Глебов: „Под Сталинградом, у хутора Широкого, на командном пункте 4–й танковой армии в присутствии командующего, генерала Владимира Дмитриевича Крюченкина, я стал свидетелем атаки двумя немецкими „мессерами“ десяти наших самолетов, причем наши в бой не ввязывались, а всячески уклонялись, выстроившись в круг и уходя, перемещались по спирали. Все это было настолько возмутительно, что по указанию командарма была дана телеграмма командующему. Полученный ответ озадачил нас. В нем говорилось, что самолеты после выполнения боевого задания вел на аэродром Василий Сталин, и советовалось не поднимать больше этот вопрос“. Что стояло за этим эпизодом, сегодня установить трудно, но обвинять Василия в трусости никак нельзя» (Колесник А. Хроника жизни семьи Сталина. — Харьков, СП «Интербук», 1990). Если учесть, что Колесник выпустил свою книгу в 1990, году то нет ничего удивительного в том, что я встретил эту же цитату, только без упоминания ее автора, в книге О.С. Смыслова. Правда, описан этот эпизод был гораздо красочнее. И рождается новая легенда: «Могу предположить, что группа во главе со Сталиным как раз в июле 1942 года перелетала из Подмосковья на фронт. А уклонение от боя можно объяснить лишь соответствующими указаниями командования, данными на перелет…» Это какие же указания могло дать командование пилотам в прифронтовой полосе? Не вступать эскадрилье в бой с парой противника, при превосходстве 1:5 в пользу «сталинских соколов»? Дописались вы, господа! Даже если бы подобное распоряжение и было, неужели, по вашему мнению, у рискового Василия Сталина не хватило бы смелости атаковать противника вопреки приказу? Он и не такие распоряжения нарушал, ради достижения цели. Нет, писатель О. Смыслов, вы нарочно искажаете факты. В оригинале—то «говорилось, что самолеты после выполнения боевого задания вел на аэродром Василий Сталин». Это возвращение с боевого задания, а не перелет из Подмосковья! Кстати, в случае перелета пулеметы и пушки всех самолетов во время войны все равно были бы заряжены. Вам ли это не знать?

Единственное, в чем прав А. Колесник, так это в том, что Василий Сталин не трус. Смыслов, правда, с этим не согласен, но у него свои взгляды на авиацию вообще и на В.И. Сталина в частности. Подспудно чувствуя, что что—то здесь не то, А. Колесник, тем не менее, не удержался от опубликования этого эпизода. Довожу до сведения автора, профана в вопросах действия советской фронтовой авиации, что десяток наших самолетов мог выстраивать оборонительный круг только в одном случае — в случае полного расхода боекомплекта и горючего во время произошедшего до этого воздушного боя при отходе на свою территорию. И ни при каких иных обстоятельствах! Немецкие асы, эти хваленые «белокурые рыцари» с дубовыми листьями, действовали как шакалы всю войну. Их излюбленной тактикой был подход со стороны солнца на выходящие из боя самолеты в тот самый момент, когда наши самолеты были наиболее беззащитны: обычно во время боя боеприпасы расходовали, как говорили, «до железки», то есть даже застрелиться при желании нечем было. А норма горючего рассчитывалась на 5 минут боя, боеприпасов при непрерывной стрельбе — на 8 секунд. Именно так описывали боевые задания Кожедуб и Евстигнеев, Покрышкин и Попков. Ну, прочтите хоть кого—то из наших Героев, а потом уж беритесь книги об авиации писать! Я не знаю, о каком из жарких дней 1942 года говорит танкист И.С. Глебов, но у меня сложилась такая картина: отработав на передовой, эскадрилья В.И. Сталина отходила на свою территорию. В это время их и подстерегли немецкие «охотники». И попала эскадрилья в очень нехорошую ситуацию, когда отбиваться от немецких стервятников нечем (боекомплект израсходован в бою), да и до своей территории как—то надо добираться, а топлива дай Бог до аэродрома дотянуть. И как же должен был действовать комэск? Единственно верное решение в такой ситуации спасать самолеты и жизни товарищей. Вот и построилась эскадрилья в оборонительный круг, после чего (судя по описанию боя) приходилось еще имитировать атаки с незаряженными пулеметами. То, что было именно так, подтверждает ответ из штаба: возвращались «самолеты после выполнения боевого задания». А то, что не совсем умные «полководцы» от пехоты и бронетехники на земле не поняли происходящего в воздухе, так это их проблема. Не в их компетенции судить о действиях авиации, в которых они разбираются как пилоты в устройстве танка. Своим бы делом занимались получше, может, немцы до Сталинграда и не дошли бы! В конце концов, Василий же отцу не жаловался на то, что эти танкисты и пехотинцы откатились до Сталинграда и Кавказа? Неуместную панику разводите, товарищи! Повторяю, что единственное, с чем я соглашусь, так это с тем, что «Василия в трусости обвинить нельзя». Попробуйте посидеть в безоружном самолете, когда тебя атакует пара самолетов противника, а потом уж рассуждайте о смелости. Отсутствием смелости страдали как раз немецкие асы. Вот что рассказал об этих «смельчаках» командир штрафников Иван Федоров: «Я и мой напарник Андрей Боровых с раннего утра вылетали на разведку. Провели мы ее успешно и возвращались обратно. И буквально напоролись на „картежников“: они группой патрулировали за нашей линией фронта. Соотношение никудышное — их четырнадцать против нас двоих. Но уклониться от охотников было уже невозможно: они приметили нас раньше. Нужно было принимать бой. Я говорю по радио Андрею: „Расходимся!“ Отработанный прием — расколоть группу немцев надвое, положиться на индивидуальную технику пилотирования и после короткого боя попытаться оторваться от них. Если одного собьют, другой может доложить о результатах разведки. А поначалу идем в лоб ведущей паре. Огонь открыли почти одновременно с ними. На сдвоенной скорости трудно ожидать попадания, и все же я услышал удары по фонарю своего самолета. Переносицу обожгла боль. Привычным маневром завертел самолет по всем осям, в том числе и вверх ногами, делая вид, что самолет мой поврежден. А Боровых резким боевым разворотом ушел вверх.