Серебряные осколки - Дейзи Вэнити

зароешь в свою нору? Не лучше ли выяснить, что п-происходит, и разобраться с этим раз и навсегда?

На миг сердце Уинифред сладко защемило – Эвелин знала, на что следует надавить. Поиски Стеллана могли послужить великолепным предлогом для того, чтобы вернуться в Лондон.

– У меня есть один вопрос, – помедлив, произнесла Уинифред. – Скажи, почему ты так рвешься помочь Стеллану? Тебе представился замечательный шанс овдоветь, а ты от него отказываешься?

– Я… – начала Эвелин.

Но тут же осеклась и повела плечами, как будто от холода, а на лице ее появилось загнанное выражение – своим вопросом Уинифред застала ее врасплох.

– О чем ты?

– Почему? Почему он все еще дорог тебе? – тихо спросила Уинифред.

Эвелин бессильно прикрыла глаза.

– Я его ненавижу, – прошептала она. – Но… я не могу его оставить. Я перед ним в неоплатном долгу.

– В каком долгу, Эвелин?

– Это не…

– А вот и чай, – послышался голос Дарлинга из коридора, и Эвелин закрыла рот.

Значит, у нее и правда есть какая-то причина защищать Стеллана. Неудивительно – они ведь знакомы с самого детства. Но что это за причина такая, ради которой она поставила крест на собственной жизни?

Теодор поставил поднос на стол и подал Эвелин чашку. Она взяла ее и задержала в руках, не решаясь ни отпить, ни отставить ее. Уинифред отказалась от чая, ее уже начало подташнивать от одного только его запаха.

Она уставилась на Эвелин в упор и без обиняков заявила:

– Хорошо. Мы найдем его.

Эвелин округлила глаза, но не успела ничего сказать – Теодор с оглушительным дребезгом опустил блюдце обратно на серебряный поднос. Руки его дрожали.

– Нет, – твердо возразил он. – Мы никуда не поедем. И тебя я не пущу, Эви.

Уинифред замолчала, внимательно наблюдая за Дарлингом. Он скривил лицо в гримасе ненависти, совершенно чуждой ему и портившей его лицо, как капля чернил портит чистый лист. Но в густо-черных глазах плескалось болезненное, мучительное выражение.

– Но… п-почему? – выдавила растерянная Эвелин.

– После того, что он сделал с тобой и Уинифред… не думаешь ли ты, что с моей стороны будет неправильно помогать ему? – тихо спросил Теодор, сжимая руки в кулаки.

Уинифред нежно накрыла его ладонь своей. Блеснули на солнце камни. Взгляд Эвелин метнулся к их соединенным рукам.

– Вы обручены? – взвизгнула она, на мгновение забыв и про Стеллана, и про возникшую между ней и Теодором размолвку. Она потянулась вперед, схватила ладонь Уинифред и принялась разглядывать ее помолвочное кольцо. – О, я т-так рада за вас! П-поздравляю!

– Благодарю, – сдержанно ответила Уинифред.

Ее приятно удивило то, что Эвелин не произнесла ни слова о ее ужасных пальцах. Но что важнее – лицо Дарлинга тоже немного прояснилось.

– Спасибо, Эви, – поблагодарил он и переглянулся с Уинифред. – Это один из счастливейших дней в моей жизни.

– П-простите, что нагрянула… в такой д-день. Я не знала. – Эвелин села обратно в кресло и сложила руки на коленях. – Но от своей п-просьбы я не откажусь. Пожалуйста, п-помогите мне разыскать Стеллана, пока кто-нибудь вместо этого не разыскал в‑вас.

Теодор беспомощно поглядел на Уинифред.

– Я не хочу его искать, – прошептал он.

Дарлинг лгал и сам понимал, что лжет. В отличие от Уинифред он разочаровался в мести. Это он должен сейчас уговаривать ее прийти на помощь Стеллану, а не наоборот. Но в его сердце боролись любовь и ненависть к бывшему другу, и только от Уинифред зависело, что именно одержит вверх.

Попытавшись забыть, что Эвелин сидит рядом, Уинифред повернулась к Теодору всем телом и взяла его руки в свои.

– Я верю, что ты разбираешься в людях лучше, чем кто-либо другой, – мягко сказала она. – И если ты считаешь, что в нем осталось хоть что-то, достойное спасения…

– В каждом есть что-то, достойное спасения. Не в этом дело. Я его…

– Ты его не ненавидишь, как бы ни убеждал себя в этом. Он не твои бабка и дед. И не мистер Уоррен.

Теодор вздрогнул, Уинифред почувствовала, как непроизвольно согнулись его пальцы. В нем так редко поселялась злоба, что он даже не знал, какое ей дать название.

– А ты… ты его ненавидишь?

Ненавидеть Стеллана было сложно – как и любого, кто несчастнее тебя самого.

– Нет, Тедди. Я его презираю.

– Мне кажется, я тоже его презираю, – отозвался Дарлинг и в растерянности умолк.

– Так вы… п-поможете мне? – нерешительно спросила Эвелин.

Немногим ранее, когда они только встретились, Эвелин показалась Уинифред храброй и стойкой. Своим вызывающим нарядом и исполненными уверенности манерами она бросала вызов всем на свете. Но сейчас откровенное вечернее платье смотрелось на ней, словно нелепый, неуместный карнавальный костюм, а сама Эвелин выглядела испуганной и очень, очень юной.

Уинифред переплела свои пальцы с пальцами Теодора. Принять решение предстояло ему.

– Я знаю, что ради меня ты вышла за него замуж, – медленно произнес юноша. – И никогда не смогу тебе за это отплатить.

– Н-нет, не смей! – с жаром возразила Эвелин, сжимая кулаки. – Ты не в д-долгу передо мной и никогда не б-был. Это я купилась на ложь Стеллана, хотя знала, что он т-трус. Это я… оказалась недостаточно храброй, чтобы п-пойти против семьи.

– Эви, ты правда ненавидишь его? – спросил Теодор.

Ее глаза блеснули, а потом на красный шелк платья капнула слеза и расплылась по линии нити длинным темным пятном. Она ничего не сказала, лишь покачала головой.

– Мы ему поможем, – твердо произнес Теодор. – Мы найдем его, и он никогда больше не потревожит тебя.

Уинифред ощутила, как по всему телу проходит волна неприятного жара от предчувствия неизвестности. Она поняла, что Дарлинг на самом деле хотел сказать, что никогда больше не потревожит ее совесть.

Глава 5

Клубы и попытки шантажа

Накрапывал дождь. Подставив козырьком ладонь, Уинифред выглянула из-под навеса крыльца и протянула Мэттью перевязанную бечевкой коробку.

– Последняя.

Кучер поглядел на нее с сочувствием. Уинифред пришлось ограничиться малым количеством вещей: одно дневное платье, одно вечернее, одна шляпка, одна пара туфель. Она чувствовала себя разоруженной. К тому же скудный багаж подразумевал, что их поездка – временная, вынужденная мера. Но как бы Уинифред ни нравился Хэзервуд-хаус, ей хотелось бы задержаться в Лондоне.

– Хорошо, мисс Бейл. Прикажете запрягать лошадей?

– Подождите, – кисло ответила Уинифред. – Теодор все никак не закончит миловаться со своей матерью.

От воды, стекавшей по скошенной крыше крыльца, ее рукав совсем намок, и она поспешно отступила. На ней было самое новое из ее летних платьев – хлопковое, темно-зеленое, с атласными вставками на корсаже. Больше всего