Новые странствия Салли Джонс - Якоб Вегелиус

У входа на Парк-террас, 12, стоял важный швейцар в длинной красной шинели. Старшой достал письмо синьора Фидардо. После некоторых сомнений швейцар впустил нас.

За высокими двойными дверями открывалось просторное фойе со сверкающими мраморными полами и с хрустальной люстрой на потолке. За широкой стойкой красного дерева стоял портье в черном фраке и белых перчатках. Старшой показал письмо и ему тоже.

– Понимаю, – сказал портье. – Но, к сожалению, леди Килвард нет.

Плечи Старшого поникли.

– Какая жалость, – сказал он. – А когда она вернется?

– Я не могу обсуждать с вами планы леди Килвард, – высокомерно ответил портье. – Но могу узнать – возможно, лорд Килвард… ее сын… примет вас.

Мы прождали четверть часа, и вот наконец звякнул лифт и в фойе вышел молодой человек. На нем был костюм, на шее повязан элегантный шелковый шарф. Любезное лицо, вокруг глаз морщинки от смеха.

– Дайте-ка угадаю… вы хотите убедить мою мать купить эту обезьяну, так?

В ответ Старшой протянул ему письмо синьора Фидардо. Молодой человек прочел его и виновато улыбнулся.

– Простите, дружище. Тысяча извинений, – сказал он и протянул Старшому руку. – Понимаете ли, моя дорогая матушка скупает массу странных вещей… Я лорд Килвард, ее сын. Мама на несколько дней уехала, но позвольте предложить вам мою помощь? Вероятно, речь об этих бусах, которые упоминаются в письме?

Старшой достал мешочек с ожерельем. И сказал как есть, что нам нужно на время оставить его в надежном месте.

Лорд Килвард снова улыбнулся и дружески похлопал Старшого по спине.

– Прекрасно вас понимаю, приятель, – сказал он и сунул мешочек с ожерельем в карман пиджака. – В этом городе надо быть начеку. Я положу ожерелье в мамин сейф. А захотите забрать – просто приходите сюда.

Брумило – так называется длинная набережная на северном берегу реки Клайд. Там всегда движение и жизнь. Бесконечной чередой швартуются и отчаливают суда. С раннего утра до позднего вечера идет погрузка и разгрузка. Возле портовых складов толпятся моряки, грузчики и таможенные служащие, у причалов простые горожане ждут посадки на один из колесных пароходиков, курсирующих по реке.

На Брумило есть паб The Cross Key’s Tavern. По утрам сюда приходят портовые десятники нанимать подсобных рабочих. В «Кросс Киз Тэверн» с рассвета толкутся безработные парни и мужики. Кому-то везет, и его берут, кому-то нет. Иногда из-за рабочих мест вспыхивают ругань и драки.

Всю неделю мы со Старшим с утра пораньше приходили в «Кросс Киз Тэверн». Иногда нам тоже везло и нас нанимали на целый день, иногда нет. Но заработка хватало, чтобы оплачивать комнату у миссис Граймз.

Через семь дней мы вернулись на Гибсон-стрит, чтобы снова встретиться с нашим сыщиком. Нам не терпелось поскорее увидеть его. Удалось ли ему найти Розу Хендерсон? Кое-какие попытки он предпринял – об этом мы знали. Мы видели его объявление в «Глазго Геральд», в рубрике «Разыскивается».

За пять минут до назначенного часа мы подошли к двери детектива Филлингсворта. Старшой уже хотел позвонить, как дверь такси, припаркованного у тротуара, открылась. С пассажирского сиденья встал мужчина в помятом костюме, приподнял шляпу и сказал:

– Простите, вы, должно быть, Генри Коскела?

Старшой обернулся.

– Да, – удивленно ответил он. – С кем имею честь?

Мужчина шагнул ближе и любезно улыбнулся. У него были грустные глаза, от него пахло дешевым одеколоном.

– Мое имя Мортимер Гордон, – протянув руку, сказал он. – Можно просто Гордон, меня все так зовут. Я друг Хамфа… то есть, Хамфри Филлингсворта. Он попросил меня приехать сюда и забрать вас.

– Забрать нас? Вот как… но почему? – спросил Старшой, пожимая руку человеку, просившему звать его Гордоном.

– Признаться, я толком не знаю, – ответил Гордон. – Старина Хамф никогда не рассказывает о своей работе. Надо полагать, он нашел кого-то, с кем вы должны встретиться. Ему было некогда ехать за вами, и он прислал меня.

– А… очень любезно с вашей стороны, – сказал Старшой. – Но куда мы едем?

– В одно место на Освальд-стрит. Это в нескольких минутах отсюда.

Мы со Старшим переглянулись. Что же, звучало многообещающе. Мы устроились на заднем сиденье такси, а Гордон сел рядом с шофером. И поехали.

Таксист спокойно и уверенно лавировал в оживленном полуденном потоке машин. Мы почти доехали до Глазго-Сентрал, когда он свернул на одну из улиц, уходящих вниз, к реке. Машина остановилась у последнего дома, на самом углу Брумило, в том месте, где через реку Клайд перекинуты три больших моста.

Гордон расплатился, и мы вышли. Дом казался мрачным, шторы во всех окнах были задернуты. На нижнем этаже располагалась лавка старьевщика. В грязных витринах были свалены груды самых разных вещей и вещиц. Над дверью висела табличка: «Антиквариат на Освальд-стрит».

Рядом с домом была стена, а в ней – мощные железные ворота. Гордон достал ключ и отпер.

– И кто здесь живет? – настороженно спросил Старшой.

Гордон рассмеялся.

– Понимаю ваше любопытство, – сказал он. – Это и вправду не самый фешенебельный район Глазго.

Гордон открыл тяжелые створки ворот.

– Что ж, входите, – пригласил он. – Старина Хамф вам все объяснит.

Перед нами был задний двор, окруженный высокими кирпичными стенами с облезлой штукатуркой. Вдруг земля под ногами задрожала. На станцию въезжал поезд. Наверху, за стеной, примыкавшей вплотную к дому, проходили железнодорожные пути.

Перед старыми покосившимися сарайчиками и подсобными помещениями стоял фургон с открытым кузовом. Какой-то здоровенный детина мел двор. Когда мы проходили мимо, он изумленно покосился на нас.

Гордон провел нас по узким ступенькам в дом, а потом, по старой обшарпанной лестнице, на третий этаж, в коридор, застеленный ковровым покрытием. Пахло затхлостью.

Гордон дважды постучал в дверь в конце коридора и открыл, как только на стене загорелась маленькая красная лампочка.

– Прошу, – сказал он и пропустил нас вперед.

Мы оказались в просторной комнате, облицованной темными деревянными панелями. Высокие окна, занавешенные тонкими шторами, впускали бледный дневной свет. С улицы доносились голоса прохожих и гул машин.

В одном конце была барная стойка и несколько кожаных кресел. В другом за большим письменным столом сидела женщина. Она разговаривала по телефону и жестом велела нам остановиться.