Наследие - Бентли Литтл

Руки способны и ранить, и исцелять; в двух гибких отростках красноречивее, чем в какой-либо иной части тела, проявляется двойственная природа человека.

В детстве она смотрела фильм ужасов «Руки Орлака». О том, как пианисту, потерявшему руки в какой-то катастрофе, хирург пришил руки убийцы. Возможно ли такое? Если Джим умрет, возможно ли спасти его руки и пришить их кому-нибудь другому? Разумеется, можно сделать бронзовую отливку или гипсовый слепок; однако больше всего она любила в его руках не форму, а движения, их чуткость и гибкость. Что, если, пришитые к другим плечам, они утратят свои чудесные свойства? Другой мозг будет управлять ими, и попытка воссоздать чудо обернется фальшивкой, бледной копией реальности.

Это был ее самый страшный кошмар – потерять руки Джима. Каждый вечер она молилась о том, чтобы оба они жили долго и счастливо, а когда придет время умирать, пусть она умрет раньше. Только бы ей не пришлось жить без Джима!

И без его рук.

Даже сейчас, годы спустя, он не понимал ее истинных чувств. Секс для него был сосредоточен в гениталиях. Член и киска, простые движения. А руки – так, для прелюдии, своего рода необходимое зло, чтобы подготовить ее и себя к настоящему сексу.

Для нее же, напротив, совокупление было не более чем умиротворенной лаской, расслаблением после оргазма, испытанного в его руках. Он входил в нее, начинал двигаться туда-сюда, – а она просто лежала, чувствуя, как растекаются по телу и постепенно затихают волны наслаждения. В сущности, она делала ему одолжение, хоть он этого и не понимал. И ладно, пусть думает, что ее возбуждает его член, что к вершинам восторга ее возносит его мужественность.

По иронии судьбы, ее руки казались Джиму слишком грубыми. Ему нравился минет, нравилось, как она ласкает его губами и языком, но руками он позволял ей лишь сжимать свой пенис у основания, а потом останавливал ее со словами: «Если б я хотел, сделал бы это сам. – И легонько надавливал ей на затылок, придвигая голову к своим коленям. – Поработай-ка лучше язычком».

Она счастливо вбирала его в рот, принимала и глотала его семя; но руки ее бесполезно висели вдоль тела, словно ненужные. Единственное, чего ей недоставало в их любви, – возможности использовать руки.

…Она сидела на работе, у себя в кабинете. Позвонил начальник Джима и сказал: Джиму стало плохо, его отвезли в больницу Святого Иуды. Что, как и почему случилось, он не объяснил, а она не спрашивала: не готова была услышать. Вместо этого в панике бросилась в больницу – и там узнала, что Джима больше нет. Обширный инфаркт. Умер на месте.

Неделя прошла как в тумане. А в конце недели она рыдала у свежей могилы, представляя себе, как Джим лежит в гробу, и его руки, его прекрасные руки бесполезно сложены на груди; и, казалось, от подобной боли может избавить лишь собственная смерть. Никогда больше она не встретит такого, как Джим, никогда не найдет таких рук, и жизнь ее отныне не имеет смысла.

Много раз затем она думала о самоубийстве, однако пугалась и отступала в последнюю минуту; и уже совсем было собралась выпить целиком флакон снотворных пилюль, когда случайно увидела фильм, изменивший ее жизнь.

Детский фильм.

По Доктору Сьюзу[6].

«Пять тысяч пальцев доктора Т.».

В сюрреалистическом мире этого фильма безумный учитель музыки поймал 500 мальчишек и надел каждому на голову круглую шапочку с реалистичной резиновой рукой на макушке. От вида этих рук с растопыренными пальцами, гордо торчащих на мальчишечьих головах, по ее телу прошла дрожь: зародилась между ног и электрическим током побежала по нервам, спавшим с тех пор, как умер Джим.

Она купила программу кабельного телевидения, узнала, где и когда снова пойдет этот фильм – его показывали поздно ночью, – подключила видеомагнитофон и поставила таймер на запись. Фильм записался, пока она спала. Проснулась не просто бодрой – полной энтузиазма.

Она пересмотрела фильм.

Еще раз.

И еще.

Это множество рук на экране и то, что режиссер, кажется, понимал и молчаливо признавал их особое значение, придали ей отвагу и надежду. Руки словно возвращали ее к жизни, оттаскивая от края могилы. Ей вспомнилось: много лет назад, еще до знакомства с Джимом, она читала статью о каком-то племени в Новой Гвинее, что поклоняется богу в облике руки. Тогда она вырезала статью и сохранила ее – и теперь перерыла весь дом в поисках этого пожелтевшего клочка бумаги. Нашла его там, где никак не ожидала найти, – между страниц поваренной книги, по соседству с полученным от подруги и записанным на листочке в клетку рецептом лимонного пирога, – и, перечитав, немедленно отправилась в библиотеку, чтобы собрать больше информации об этом племени и его боге.

Однако никакой другой информации не было. Ни в книгах, ни в журналах, ни на сайтах ей не удавалось найти об этом ни слова. Впрочем, выходные данные на вырезке имелись. Не раздумывая, она бросилась домой, села на телефон и заказала билеты на несколько авиарейсов, которые, один за другим, должны были в конце концов доставить ее в Порт-Морсби, Новая Гвинея. Там-то, думалось ей, она найдет кого-нибудь, кто знает, где обитает это племя.

В реальности все оказалось несколько сложнее; однако три дня спустя она ехала на «Джипе» по джунглям Папуа, с водителем-переводчиком, по направлению к отдаленному ущелью, где обитал народ лингбакао. Дорога становилась все у́же и у́же, грязнее и грязнее, наконец превратилась в едва заметную тропку, так заросшую травой и кустарником, что им пришлось выйти из «Джипа» и идти дальше пешком.

Первым признаком того, что они недалеки от цели, стал рисунок на скале – огромное, подробное, явно законченное совсем недавно изображение человеческой руки. И вокруг него – множество мелких отпечатков ладоней, куда более старых на вид. Словно дети вокруг отца, подумала она, или король со своими подданными.

Или Бог и его церковь.

Словно завороженная, смотрела она на рисунок. Даже если бога-руки не существовало – что ж, здесь обитал народ, понимающий божественность руки, ценящий ее значение и важность. В этом она убедилась, когда они наконец пришли в деревню и старейшина встретил их словами:

– Ваш приход – честь для нашей общины. Мы всегда рады новым рукам.

Переводчик повторил приветствие по-английски. Затем она попросила перевести:

– Я тоже поклоняюсь рукам. Поэтому я здесь.

Выслушав переводчика, старейшина кивнул, улыбнулся и быстро заговорил на своем языке.

– Руки возделывают поле, – перевел переводчик, – руки охотятся на оленя, руки собирают плоды. Благодаря рукам мы вместе. Благодаря рукам мы живы.

Старейшина лингбакао сказал что-то еще и указал в дальний конец деревни.

– Бог живет там, – перевел переводчик. – В той хижине.