И нас качают те же волны - Лидия Луковцева

– Закон экологического равновесия, – объяснила пыхтевшая сзади Мила.

– «Ах, лето красное, любил бы я тебя, когда б не зной да пыль, не комары да мухи», – процитировала Зоя, намекая, что проблемы существовали во все времена.

– Пес смердящий, – сказала Людмила Ивановна, и в голосе ее прозвучало даже некоторое восхищение.

– Кто такой? – уточнила Зоя Васильевна.

– Федя! Даже за талию подержаться успел!

– Долго искал? – заинтересовалась Людмила Петровна.

– Кого? – не поняла Людмила Ивановна.

– Талию ту, – невинно пояснила Зоя Васильевна.

– Ну, заразы! Небось, обзавидовались?

– А то! – вздохнули завистницы.

– Давайте лучше подведем итоги, – сменила тему Людмила Ивановна.

– Какие итоги? Я вообще не пойму, в чем смысл всего? – сварливо сказала Людмила Петровна.

– Зайка, ты что, тоже не понимаешь?

– Я понимаю отчасти: на твоем горизонте возник новый «крендель» – архитектор из столицы, отсюда и твоя бурная деятельность.

– Девочки, вы очумели, что ли? Все к одному сводите! Сами озабоченные!

Девочки поняли, что, мусоля тему взаимоотношения полов, переборщили.

– Прости, Милочка! Это мы, правда, палку перегнули! Хочешь, на колени встанем? – покаялись они.

Мила какое-то время сопела молча – пыталась определить природу их смирения: ерничают подруги или в самом деле раскаиваются. Представила двух теток на коленях в пыли – окончательно отошла, расхохоталась.

– Ну, подумайте сами: человек приедет не для того, чтобы из-за забора поглазеть-поохать. Он захочет дерево потрогать, может, отковырнуть кусочек на анализ – состав лака или чем там его пропитывали, как выдерживали, что оно сотню лет стоит. Зарисовать захочет, сфотографировать – он же книгу пишет. А как по-другому попасть, если хозяев нет? С милиционером прийти? Так дом – частная собственность, а он, я так понимаю, приедет как лицо неофициальное.

Мила рассуждала здраво, но сомнения подруг не покидали.

– И все-таки, как ты собираешься попасть в теремок? Вернее, в соседний двор, который «покупать» собралась?

– А вы разве не обследовали двор? Чем же вы занимались все время, пока я там ваньку валяла?

– Обследовали, обследовали! Дед прав: шпана, видимо, лазит. За кустами сирени в заборе со стороны Тихановича – лаз. Он замаскирован: доски оторваны только снизу и легко сдвигаются.

– А забор со стороны дороги? Скорее всего, шпана оттуда во двор пробирается, а потом уже – к Тихановичу. Не станут же они всякий раз через забор лазить – слишком заметно! И что их туда манит?

– Та же картина, и как раз что их манит – понятно, – сказала Зоя Васильевна. – Угловой дом закрыт, и ставни надежно забиты, а в теремок все равно можно ход найти. Да там и во дворе хозяйственные постройки, можно в них укрываться. И потом, просто интересно. Может, они за привидениями охотятся – старина все же, причем бесхозная.

– Дед же сказал – шпана, а не детвора, какие привидения, – резонно возразила Мила. – А может, бомжи или наркоманы.

– Самое интересное, – задумчиво сказала Люся, – что лаз в заборе есть и с третьей стороны, за глухой стеной дома.

– Что-то у меня пропало желание в терем попасть, – погрустнела Зайка, вспомнив Дика. Получишь по башке за свой исследовательский пыл.

– – Мы же втроем будем, кто посмеет! Азарт переполнял Милу. – И потом, мы же днем туда полезем!

– Ну что ты плетешь! «Полезем!» Старперка!

– Да нет, не старперка. У нашей Милочки кое-где детство заиграло!

– Всему же есть предел!

– А как же твоя нога? – осенило Зою.

– Потерпит!

– Вот попробуй теперь, похнычь! – сварливо сказала Люся.

– Меня другое беспокоит, – задумчиво сказала Мила, как бы не слыша выпадов в свой адрес.

– Все-таки что-то беспокоит?!

– С моими габаритами ни в один лаз не пролезешь.

– А говорили тебе умные люди – не ешь после шести!

– Глупости! Ты хоть после десяти ешь, так Люсей и останешься, какой тебя Господь создал и мама с папой!

– Люди, наверно, знают, о чем говорят.

– Ни шиша они не знают! И, кстати, со стола ты метешь не меньше меня, особенно когда выпьем, а толще не становишься.

– Девочки, от конституции тоже, конечно, много зависит! – примирила спорящие стороны Зоя.

– О, наш голубь мира проворковал!

– В конце концов, Мила, – подытожила Зоя, – гость твой, вот и напрягай извилины, но ни в дыры лазить, ни по заборам скакать у меня нет никакого желания, девочку нашла. Стыдоба! Давай уж как-нибудь официальным путем. Поговори еще раз с дедом. Раз у него ключи есть от дома этих…

– Шустовых, царство им небесное!

– Да, так может, и от дома Тихановича ему доверили?

Помолчали, обмозговывая.

– Ладно, – вздохнула Мила. Вечером опять прогуляемся до Заречной, может, еще какую-нибудь информацию из Феди выжму.

– А повод?

– Повод… повод… – задумалась Мила. – Зайка, ты как бы сережку потеряла, когда двор смотрели!

– Господи!.. Ну, ладно…, – в сомнении протянула Зоя Васильевна.

– Вечером я не могу, – сказала Люся. – Вы что, забыли – у меня ночное дежурство? А утром – поспать. Хотите, идите одни сегодня, – смалодушничала она.

– Нет, мы тебя подождем. Пойдем завтра, вечером, – решили дамы.

– Ну, так до завтра, – сказала Мила. – А я доложу Юльке обстановку и спрошу, когда ждать гостя.

Они как раз подошли к перекрестку.

– Девочки, мы, как три богатыря, расходимся в разные стороны на перекрестке, – засмеялась Люся.

– Три богатырши, – поправила Мила.

– Три старых калоши, – предложила свой вариант Зоя.

– Не преувеличивай! – рассердилась Мила.

Было около шести. Время для задуманной операции подруги, как они надеялись, выбрали удачное. Солнце еще вовсю жарило, но тени уже легли. Через час неработающий люд начнет выползать на воздух – новости послушать, свои рассказать. Если Федор Игнатьевич еще не сидит на лавочке, можно постучать в окна или покричать в калитку, чтоб вышел.

Золотую сережку с бирюзой Зоя Васильевна из уха вынула, шла с одной серьгой в ухе и бурчала: «Нехорошая примета!».

Деда на лавочке не было. Дамы обнаружили на калитке звонок, прикрытый от дождя козырьком, вырезанным из пластиковой бутылки. Нажали раз, другой, но звонка не услышали – то ли не работал, то ли его звон заглушал гвалт, доносившийся со двора. Правда, почуяв чужих, залаяла собака, судя по голосу и манере гавканья, средних размеров.