Темный ангел надежды - Алисон Робертс

В какую-то секунду Макс собирался проехать мимо своего дома и отвезти Элли и Мышонка куда-нибудь в другое место, где их никто не найдет. Ни полиция… ни Маркус Джонс. Но что тогда? Все равно ведь они будут полностью от него зависеть. Но почему эта перспектива кажется Максу в чем-то привлекательной? Бред какой-то. Вся неделя — это совершенный бред. И когда Макс пришел к этому неизбежному выводу, он как раз оказался у своего дома.

— Мы приехали. — Слова, в которых звучала некоторая обреченность, повисли в тишине. Макс обернулся и увидел огромные глаза Элли на мертвенно-бледном лице.

— Извини меня, Макс… — прошептала она. — От меня одни проблемы.

Да уж, действительно. Она и малышка в мгновение ока перевернули его жизнь с ног на голову, но самое ужасное, что Макс до сих пор просыпался по ночам, думая о том, что могло случиться, если бы она его не встретила. Да, она не шла у него из головы. Может быть, с того самого момента, когда упала прямо в его объятия и храбро потребовала немедленно ее отпустить.

А может, все дело в Мышонке. Он привязался к ней — что неудивительно, учитывая, сколько времени они провели кожа к коже, в контакте «кенгуру».

Хотя какая разница. Теперь он все равно по горло в этой истории. И пока эта храбрая Элли снова не появится, ему не выбраться. Элли, которая оттолкнет его, сражаясь за независимость и самостоятельность. Сейчас в ее лице не было ни малейшего проблеска решимости. Макс видел на нем страх и неуверенность. Но потом его взгляд упал вниз, и он увидел, как рука Элли лежит на краю детского кресла и как она держит крошечные пальчики малышки. Он увидел связь между матерью и ребенком. Любовь. И храбрость, которую эта связь неизбежно порождала. Спокойную храбрость.

Он улыбнулся так иронически, как еще никогда не улыбался.

— Эй, — он снова посмотрел ей в лицо, — я люблю проблемы. С ними жизнь интереснее. Нас же не просто так считали в школе плохими ребятами. — Он внес в дом колыбель, а затем детские вещи. — О-оу… А где твоя сумка, Элли?

— Наверное, забыла в гостинице. Беспокоилась о вещах для малышки.

— То есть у тебя теперь нет ни одежды, ни всего остального?

— Видимо, нет…

Они оба посмотрели на то, во что она была одета. Та ужасная растянутая кофта и джинсы, которые были ей велики размеров на пять. Затем Макс неодобрительно нахмурился:

— Твоя одежда вся в крови.

— О господи… — Элли в ужасе уставилась на кровавые пятна на джинсах. — Они же мокрые, как губка! А вдруг у него гепатит? Или СПИД?

— Снимай немедленно, — решительно приказал Макс. — Иди в душ и хорошенько вымойся. Одежду я замочу с пятновыводителем. Проверь, чтобы у тебя не было никаких ран — особенно на ногах. На руки попала кровь?

— Нет. Кто-то дал мне пластиковые пакеты.

— Хорошо. Я как раз думал, что же ты использовала, пока мы не приехали. — Макс подошел к детскому креслицу, в котором малышка начинала попискивать. — Я за ней присмотрю. Ванная в конце комнаты, первая дверь налево.

— Но она хочет есть!

— Покормлю из бутылочки. Вряд ли она будет возражать. — Макс понял, что и сам тоже не против. Ему нравилось ее кормить в больнице. Он даже скучал по этим временам.

— Но…

Макс приподнял бровь, притворяясь, что удивлен ее неподчинением:

— Мыться, Элли. Ради безопасности Мышонка и твоей собственной.

Элли громко вздохнула:

— Но у меня же нет никакой одежды.

— Я что-нибудь найду и оставлю за дверью. Давай. Там есть чистые полотенца и куча мыла и шампуня, так что волосы тоже вымой. Вымойся полностью, ясно? Полная дезинфекция.

Он расстегнул ремень безопасности и взял Мышонка на руки. Элли, стоя в нерешительности, наблюдала за ним еще некоторое время. Затем с еле слышным всхлипом повернулась и скрылась в ванной.

Элли появилась оттуда только минут через двадцать. Влажные волосы лежали на плечах, челка лезла в глаза. Ей пришлось подвернуть рукава рубашки, которую он ей одолжил. Максу нравилась эта футболка — даже несмотря на чересчур близкий к розовому цвет. Снизу из-под нее слегка торчали красные шелковые шорты, тоже принадлежавшие Максу.

После мытья, с оттертым дочиста лицом и босоногая, Элли походила на подростка, причем довольно истощенного. И она смущалась гораздо больше, чем Макс ожидал. Оказавшись в его доме и одетая в его одежду, она выглядела весьма расстроенной таким поворотом событий. И она казалась не только гораздо моложе, чем была, но и намного более уязвимой.

— Скрипишь от чистоты? — Макс старался говорить как ни в чем не бывало, но помимо воли чувствовал исходивший от нее запах свежести.

Она что, нашла у него в ванной какое-то новое мыло? Или этот цветочный женственный аромат — просто естественный запах ее кожи? Настолько открытой он не видел ее с тех пор, как Элли в первый раз кормила Мышонка грудью.

О господи… Почему этот момент постоянно возбуждает его воображение, уж не говоря о некоторых частях тела?

Элли кивнула:

— Как дела с бутылочкой?

— Сама посмотри. — Макс горделиво улыбнулся, махнув рукой в сторону кроватки, которую он поставил в угол комнаты, подальше от сквозняков. — Накормлена, укрыта и снова спит. Мне кажется, на сегодня ей достаточно потрясений.

Элли снова кивнула, на этот раз с чувством:

— Мне тоже.

Хорошо. Надо сконцентрироваться на этом и перестать думать о ее голых ногах и о том, что у нее нет лифчика под футболкой.

— Рыба с чипсами совсем остыли. Я ждал, пока ты выйдешь, чтобы пойти принести свежую.

— Не надо!

Макс остановился, хотя был уже на полпути к двери. Пойти проветриться казалось идеальным в данной ситуации, но в голосе Элли звучала такая боль, что он словно наткнулся на кирпичную стену.

— Что с тобой?

— Я… не уходи, пожалуйста. Если приедет полиция… что я им скажу?

Выражение ее лица говорило: она верит — Макс знает, что им сказать. Ее доверие затронуло какие-то струны глубоко внутри. И мысль о том, что она не хочет оставаться одна. Хочет, чтобы он остался с ней.

— Элли… — хрипло произнес он, признавая свое поражение.

Он подошел к ней медленными шагами, с чувством, что у него просто нет иного выбора. Макс схватил ее в объятия и вдруг осознал, что делает это впервые с тех пор, как она стояла у него на пороге — целую жизнь назад. Тогда Элли была одета в бесформенную одежду, и все, что он почувствовал, — это ее выпуклый живот, носивший ребенка. Теперь ее укрывал всего лишь тонкий слой шелка. Он чувствовал округлости ее тела, то, как она прижимается к нему. Гладкость спины, твердые подтянутые ягодицы, такие гладкие под слоем шелка. Она уткнулась носом ему в грудь и почти терлась им — совсем как Мышонок, когда бывала голодна или плакала.