Восстание Феникса - Татьяна Бочарова

– Поскользнулся, упал, очнулся гипс? – Она смотрела на меня с нескрываемой насмешкой. Ее черные брови, не нарисованные, а свои собственные, слегка приподнялись над темными, миндалевидными глазами. Я глядел на нее и думал, что папашка мой полный идиот. Такая баба! Я б за нее жизнь отдал. Пока я сидел, наслушался много историй от лагерных старожилов о таких вот роковых телках. Многие мотали срок из-за красивых злодеек. Я же сам тогда понять их не мог. Как это – убить из-за бабы? Воровать, грабить? Пришить ее любовника из ревности? И вот теперь мне в один момент все стало ясно.

– Нет, – произнес я как можно более сдержанно. – Не угадали. Меня сбросил молодой жеребчик. Необъезженный был, с норовом.

Маша глянула на меня недоверчиво.

– Во-первых, тут нет необъезженных жеребчиков. А во‐вторых, я вас тут раньше никогда не видела.

– Правильно. Это было не здесь, а в Воронеже.

– В Воронеже? – Черные брови слегка сошлись у переносицы. – Вы из Воронежа?

– Да.

– А здесь что делаете?

Мне наконец удалось совладать с собой.

– Это допрос?

Она усмехнулась. Не язвительно, нет, весело и даже дружелюбно.

– Нет. Просто интересно. Не каждый день увидишь на площадке парня в гипсе.

– Как вас зовут? – спросил я.

– Мария. Можно просто Маша. А вас?

– Меня Саша.

– В рифму. – Она снова улыбнулась. – Может, на «ты»?

Тут я понял окончательно, что рыбка клюнула. Не знаю, чем я зацепил эту сногсшибательную красотку, но она явно была не прочь свести со мной знакомство.

– Конечно, давай на «ты», – ответил я.

– Слушай, кофе хочу, умираю. Не выспалась сегодня, жуть. Тут рядом совсем неплохая кафешка. Составишь мне компанию?

Это было как раз то, что нужно. Я с готовностью кивнул. Мы покинули площадку и, перейдя небольшую аллейку, очутились в маленьком тихом палисаднике. На краю участка, за деревьями, стояла деревянная избушка, прохожая на жилище бабы-яги.

– Сюда, – сказала Маша и, заметив мое удивление, прибавила: – На вид не смотри. Кофе тут отличный.

Мы зашли внутрь избушки. В небольшой комнатке стояло всего четыре деревянных столика. За стойкой скучал бариста, парень лет двадцати пяти, весь в наколках и с бритой башкой.

– Привет, Славик, – по-свойски поздоровалась с ним Маша.

– Привет, Мери. Тебе как всегда?

– Да. Двойной эспрессо.

Маша кивнула и уселась за столик у окна.

– А твоему раненому спутнику? – Славик посмотрел на меня с иронией.

– То же самое, – спокойно сказал я.

В кармане у меня помимо паспорта Морозова лежала новенькая бумажка достоинством в пять тысяч, данная Региной как раз на такие случаи. Конечно, я не собирался тратить пять косарей на красотку Машу, хотя наверняка она заслуживала в сто раз большего. Но угостить ее кофе было для меня раз плюнуть.

– Ну, рассказывай, – потребовала Маша, когда Славик поставил перед нами две дымящиеся чашечки.

– Что именно ты хочешь услышать?

– Все. Все о симпатичном воронежском наезднике, которого так жестоко скинул наземь своенравный жеребец.

«А у нее отличное чувство юмора», – подумал я с восхищением. В этот момент я как-то упустил из виду настоящую цель моего визита и то, что Маша могла быть причастна к убийству отца. Все, чего мне хотелось сейчас, – это немедленно поцеловать ее сочные, алые губы и дотронуться до ее ошеломительных сисек, которые не могла скрыть плотная ткань жокейского костюма.

– Рассказываю, – послушно произнес я. – До недавнего времени жил в Воронеже. Там окончил колледж. Работал видеооператором. Увлекался лошадьми. В Москве у меня … – Я чуть не сказал «сестра», но вовремя опомнился. – В Москве у меня двоюродная бабушка. Она учительница. Я решил приехать, пожить у нее. Может, удастся здесь что-то замутить. Неохота в Воронеже торчать всю жизнь. Ну вот. Перед самым отъездом сломал руку. Но все равно поехал.

Маша слушала, не перебивая.

– Ясно. А лет тебе сколько?

– Двадцать один.

Она покачала головой.

– Выглядишь моложе. Мне уже двадцать семь.

– Ты тоже не выглядишь на свой возраст, – успокоил я ее. – Ты ведь не замужем?

– Нет. Но была. – В ее черных глазах мелькнула тень.

– Развелись? – осторожно спросил я.

– Ага. Он оказался редкостным козлом. А начиналось все красиво… – Она вздохнула.

Я молчал, не подгоняя ее, не провоцируя на откровения. Я интуитивно чувствовал, что она далеко не такая уверенная в себе, какой кажется. Эта дерзкая прическа, вызывающе красные губы, надменный и фамильярный тон – все это лишь защита от той боли, которая терзает ее душу. Что ж, каждый защищается, как может.

Я правильно угадал. Маша посидела минуты две, молча потягивая кофе. Потом сказала тихо:

– Если хочешь, я все тебе расскажу. Все про мой брак.

– Валяй, – ответил я небрежно.

Она кинула на меня удивленный взгляд. Я знал, что поступаю правильно. Если хочешь зацепить телку, нельзя быть все время одинаковым. Ни одинаково вежливым и подобострастным, ни одинаково наглым и хамоватым. Нужно все это чередовать, тогда и будет интерес. Маша взглянула на меня с недоумением. Однако в следующую секунду глаза ее заблестели хищным блеском. Она почувствовала азарт. Как истинная охотница, она не могла допустить пренебрежительного к себе отношения со стороны приглянувшегося самца.

– Ну слушай. – Голос ее сделался грудным и певучим.

Выглядела она невероятно сексуальной. У меня, сидевшего уже много месяцев на голодном пайке, начало в буквальном смысле слова срывать крышу. Лоб мой покрылся капельками пота, я изо всех сил старался сдерживать тяжелое дыхание.

– Он был великолепный мужик. Победитель по жизни. Старше почти на двенадцать лет. Умный, смелый, дерзкий, решительный. При больших деньгах. Словом, все, что нам, девочкам, нужно. И к тому ж красив, как дьявол-искуситель.

Несмотря на мое плачевное состояние, мне стало смешно. Она описывала моего отца, совершенно не подозревая, что перед ней сидит его сын. Если бы они не разбежались, она могла бы быть моей мачехой! Мачеха – секс-бомба. Кажется, где-то я смотрел фильм про такое.

– Эй, – сердито проговорила Маша. – Ты, кажется, не слушаешь. О чем ты думаешь?

– О тебе, – честно признался я.

– Обо мне? – Ее брови, жившие отдельной жизнью, снова сделали изящный пируэт. – И что же ты думаешь?

– Ты офигенская женщина, и я хочу тебя прямо сейчас. Здесь.

Ее глаза потемнели и стали бездонными. На щеках вспыхнул яркий румянец.