Укол гордости - Анна Акимова

Под возбужденное стрекотание Гайки они быстро добежали до дома двадцать восемь, и тут все Варины недоумения рассеялись.

За фигурной кованой оградой стоял особняк, один из тех, которые в народе ядовито именовались «опарышами» по фамилии владельца строительной фирмы Опарина. Его фирма возводила такие дома для богатых по всему городу.

Зеркальные окна отражали окружающий мир и не впускали внутрь нескромные взгляды. Затейливые башенки, балкончики и терраски торчали там и тут. Каминные трубы на крыше, английский газон и яркие клумбы довершали картину. Это был дом для настоящей «рашен бизнесвумен». В ряду старых серых, вросших в землю домов он торчал вызывающе и неуместно, как золотой зуб в ряду кариесных гнилушек.

На завалинке соседнего дома сидела толстуха лет сорока пяти в сарафане ярко-зеленого цвета. Гайка уверенно направилась к ней.

– Даю мастер-класс, – шепнула она Варе. – Подыгрывай мне.

Варе ничего не оставалось, как идти за ней. Персик, поняв, что можно сделать привал, пристроился на травке у фигурной ограды особняка и принялся терзать стаканчик из-под мороженого.

Толстуха лущила вареную кедровую шишку: ловко сдирала коричневые чешуйки, выковыривала нежные розоватые орешки и с аппетитом грызла их крепкими зубами. На завалинке рядом лежали еще несколько шишек – темно-коричневых, лоснящихся, пахнущих смолой и дымком. Видно было, что сварены они по всем правилам – на костерке, в котелке с травой.

– Скажите, пожалуйста, – заговорила Гайка, подойдя к тетке, – это чей дом такой красивый? Туда можно попасть? Хозяева сейчас дома?

– А тебе-то че? – Тетка была неприветлива и подозрительна. – Ты кто такая?

– Понимаете, мы в строительной академии учимся. Нам на лето дали задание – найти в городе интересные дома, ну, в архитектурном смысле, найти и зарисовать снаружи и изнутри. Как вы думаете, нас могут туда пустить?

– А некому пущать, – равнодушно сказала толстуха. – Померла Тамарка, месяц уж как.

– Померла?! – Гайка так искренне ахнула, прижав ладошки к щекам, что тетка прониклась к ней сочувствием и доверием и стала разговорчивее.

– Померла, в июле ишо. Томка тут жила, Кравчучка. Кому уж теперь дом отойдет, не знаем. Какие-то были, осматривали… Говорили, под садик детский отойдет, али че… Акцион какой-то будет. Родственников-то нет. Снаружи-то рисуй, а снутря – нет, опечатано все.

– Отчего же она померла? – горестно спросила Гайка. – Старенькая совсем была, да?

– Хы-ыть! – хмыкнула тетка. – Ты че ж, думаешь, токо старые мрут? Вона мне пятидесяти ишо нет, а гипертония задавила, диабет. На Пасху чуть богу душу не отдала. Врачиха со «Скорой» сказала: сахар, мол, в тебе комом собрался. Вона как!

Варя хмыкнула про себя. Первый раз она слышала такое определение диабетической комы.

Но разговор уходил в сторону, и Варя решила вмешаться.

– Гая, пойдем отсюда, – заныла она, стараясь, чтобы голос звучал испуганно и жалобно. – Пойдем, ну его, этот дом. Я мертвецов боюсь, у них всегда такие лица страшные…

Гайка схватила идею на лету.

– Почему же страшные, Варенька? Наоборот, спокойные такие лица, тихие. Правда же?

И она вскинула на тетку честные, наивные глаза.

Та сплюнула в горсть ореховую скорлупу и задумчиво пожевала губами.

– Не-е, Томка-то страшная была! Скалилась мордой, в морге хотели ей морду выправить, да ниче поделать не могли. Во как!

И лицо толстухи скорчилось в гримасе, так похожей на те, которые Варя уже видела дважды, что она невольно вздрогнула.

– Ох, прости господи, – закрестилась тетка. – Нельзя же на себе показывать!

И громко зашептала:

– Вот че, девки, Томку бог наказал! Она здоровая была как бык, а откинулась в одночасье. За грехи это ей! Богатства наворовала, вон какой дом отгрохала на месте своей избы, в эти ее салоны проститутки мужиков заманивали, и сама она проституткой была, вот че! Прости, господи, душу ее грешную…

– А вы не видели здесь женщину, такую пожилую, прихрамывает слегка. В шляпе такой прозрачной? – осторожно спросила Варя.

– Старух-то тут много ходит, церква рядом, вон там, на горке. Может, и была, а кто она вам?

– Это преподавательница наша, – зачастила Гайка. – Она тоже дома интересные рисует. Она нам задание-то и дала!

Дальше Гайка, как Штирлиц, заметала следы. Сначала горько сетовала на то, что им не удастся отличиться, зарисовав такой красивый дом, потом ловко свернула на трудности учебы, потом на трудности жизни вообще, вызвала у тетки горячее сочувствие и рассталась с ней почти подружками. Тетка даже всучила им на прощание по кедровой шишке.

Уже уходя, Варя поймала неодобрительный взгляд толстухи, брошенный на кучку бумажного мусора возле ограды особняка. Это было то, во что Персик превратил бумажный стаканчик из-под мороженого. Она вернулась и, присев на корточки, стала тщательно выбирать обрывки из травы. Какой-то небольшой красный предмет попался ей под руку. Когда она пригляделась, у нее гулко забилось сердце и ослабли ноги. Это была пластмассовая божья коровка на обрывке зеленого стебелька…

– Она здесь была! – шепотом твердила Варя, когда они с Гайкой поспешно уходили с тихой Бакунинской улицы. Она все время оглядывалась, жуткая старуха чудилась ей за каждым кустом, за каждым забором. Гайка тоже побледнела и испуганно озиралась по сторонам. Только Персик беззаботно носился вокруг них, все обнюхивал и переругивался с окрестными собаками, сидевшими во дворах на цепи.

И все-таки, несмотря на страх, они были воодушевлены первым успехом. Они шли по верному следу!

Подгоняемые этой мыслью, девчонки обежали и объехали еще пять адресов, расположенных в разных концах города. Но повезло им только один раз. Правда, консьерж, сидевший в подъезде дома, где еще недавно жил работник городской администрации Самарин, не стал с ними разговаривать, сказав, что родственников Самарина нет дома, и вытурил из подъезда. Зато в скверике рядом с домом сидели на лавочках интеллигентные старушки, и они очень посочувствовали Гайке, которая «искала родного дядю». Пока выяснилось, что Гайкин родственник был всего лишь однофамильцем их покойного соседа, Гайка сумела вытянуть из них кучу информации. Выяснилось, что покойный при жизни был бравый мужчина, не пил, не курил, махал гантелями на лоджии, но внезапно умер. И лицо его в гробу было таким, что внуков-школьников даже не пустили проститься с дедом. Старушку в капроновой панаме никто ни у дома, ни на похоронах не помнил. А на кладбище-то бабушки-соседки и не были.

– Ну что, – спросила Гайка, когда они, попрощавшись, вышли из сквера. – Как там у нас со статистикой? Выборка презентабельна?

– Ре-пре-зен-та-тив-на! – поправила Варя.

– Ладно, не придирайся и не уходи от ответа.

– Ну… – осторожно начала Варя, – пять адресов это, конечно, очень мало, но…