Древние империи Центральной Азии. Скифы и гунны в мировой истории - Уильям М. Макговерн

Тем не менее с каждым десятилетием греческая традиция слабела и постепенно уступала место возрождению старых персидских традиций. Все это тем более понятно, ведь парфяне сами были иранским народом и находились в родстве с персами. Греческий язык использовался все меньше, а официальным языком стал диалект иранского. На первых монетах Митридата I, являющихся самыми древними, дошедшими до нас парфянскими монетами, монархи изображены безбородыми, что соответствовало греческой моде, однако все более поздние монархи изображены с длинными бородами согласно старой персидской традиции. Все парфянские правители носили персидские имена, такие как Митридат, Тиридат, Артабан и Хосров (Кир).

Но самым важным стало то, что парфянам удалось возродить зороастрийскую религию. Они не только признавали древних персидских богов и сооружали огненные алтари, но делали то, на что не решились даже Ахемениды, а именно даже тела умерших царей они выставляли на съедение стервятникам, как того требует доктрина зороастризма. Именно при парфянах впервые была сделана попытка собрать все древние изречения Заратуштры (Зороастра) и его последователей, которые вместе с комментариями составили зороастрийскую «библию» – Авесту.

Работа по собиранию и редактированию сакральных изречений древнего периода не была завершена в парфянские времена. Вероятно, Авеста в том виде, в котором мы знаем ее сегодня, была закончена только тогда, когда преемниками парфян и хозяевами Иранского нагорья стали Сасаниды (226–651 гг. н. э.). Однако с учетом содержания Авесты и архаичной природы используемого языка очевидно, что значительная часть книги была составлена за много веков до того, как она впервые была записана. Вероятно, что в течение многих веков, когда содержание Авесты хранилось только в памяти зороастрийских жрецов, оно могло подвергаться существенному редактированию и интерпретации. В смутные времена отдельные важные пассажи были забыты и навсегда утрачены. В другие времена вставлялись новые фразы, а старые изменялись так, чтобы они соответствовали людям и событиям, отделенных долгими веками от момента создания изначального содержания Авесты. Но, несмотря на все эти бедствия, принято считать, что это собрание, даже в его нынешней форме, дает нам достаточно точное представление о материальной и общественной жизни древних иранцев. С учетом целей данного труда, особую важность представляет тот факт, что Авеста тесно связана с Восточным Ираном и Южным Туркестаном.

Авеста претендует на то, чтобы дать нам картину жизни и учения великого пророка Заратустры. Принято считать, что Заратустра родился в Мидии, расположенной в северо-западной части Иранского нагорья, но представляется совершенно очевидным, что он покинул этот регион в самом раннем возрасте и основным местом его деятельности был Восточный Иран. Язык Авесты во многих отношениях отличается от «древнеперсидского», и у нас есть веские основания полагать, что он представляет собой диалект, на котором говорили обитатели Восточного Ирана. Некоторые ученые идут даже дальше, заявляя, что язык Авесты – это древний бактрийский. Это в лучшем случае неподтвержденное предположение, однако мы можем быть уверены как минимум в том, что Авеста, а с ней и официальный зороастризм произошли откуда-то из Восточного Ирана. Западный Иран в Авесте практически не упоминается, тогда как реки и районы на востоке упоминаются часто. Принимая во внимание эти факты, ясно, что Авеста представляет особый интерес с точки зрения света, который она проливает на образ жизни, обычаи и верования, принятые в древние времена в Восточном Иране и Южном Туркестане. Все это тем более значимо, что большинство существующих исторических документов хранят молчание по поводу таких важных вопросов.

Остается только сожалеть, что до сих пор существует много серьезных сомнений в отношении возраста разных частей Авесты. Эти сомнения касаются даже периода жизни Заратустры. Хотя никто не сомневается, что Заратустра является исторической личностью, и многие особенности его жизни не подвергаются сомнению, среди ученых имеются существенные разногласия в отношении датировки миссии Заратустры и возникновения зороастризма как религии. Некоторые авторитетные ученые твердо придерживаются мнения, что Заратустра жил не позднее 1000 г. до н. э. Другие предполагают, что он жил в период с 900 по 700 г. до н. э. Однако еще одна группа авторитетных ученых яростно отстаивает позицию, согласно которой этот иранский пророк жил в VI в. до н. э. и был современником Кира, Камбиса и Дария I.

Ввиду такого удивительного разброса мнений среди специалистов в этой области, в наши дни невозможно сделать какие-то определенные выводы. Достаточно сказать, что большинство ученых сходятся во мнении, что Гаты – метрические части Авесты – относятся к временам самого Заратустры и, следовательно, по крайней мере, к временам первых Ахеменидов (если не раньше). Есть серьезные сомнения по поводу прозаических частей Авесты, однако мы, вероятно, не сильно ошибемся, если будем относить их к периоду последних Ахеменидов или ко времени первых парфян. Если это так, то можно сделать вывод, что Авеста дает картину материальной и социальной культуры иранцев (в особенности восточных иранцев) того периода, которому мы посвятили наш краткий исторический обзор.

Из Авесты явно следует, что ранние обитатели Бактрии и окружающих районов долгое время колебались между привязанностью к своим стадам и привязанностью к своим полям. С самых древних времен эти люди добывали средства к существованию и от разведения скота, и от земледелия. Даже в самых ранних частях Авесты – Гатах, или гимнах, которые предположительно были созданы самим Заратустрой, мы слышим, что о простых людях говорят как о скотоводах и землепашцах, и слова «поле» и «стада» часто употребляются вместе. Из всего, что нам известно, получается, что сначала разведение скота считалось равным, если не более важным, чем земледелие, но со временем особое внимание стало уделяться выращиванию сельскохозяйственных культур. Именно эта зависимость от земледелия послужила формированию серьезного культурного барьера между северными иранцами и южными иранцами, между обитателями Северного Туркестана, с одной стороны, и обитателями Южного Туркестана и Иранского нагорья – с другой.

Среди животных, удостоившихся особого упоминания в Авесте, есть овца, коза, лошадь, корова, верблюд, собака и петух. Такое впечатление, что свинья была неизвестна, возможно, в результате религиозного табу, хотя специально такое табу нигде не упоминается[20]. Осел упоминается только один раз, и, похоже, это животное играло совсем незначительную роль в экономической жизни людей того периода.

Это резко контрастирует с семитскими народами, обитавшими дальше к западу, у которых осел долгое время был самым главным домашним животным.

В новые исторические времена народы Северо-Восточного Ирана добились гораздо большего в выращивании овец и коз, чем в разведении крупного рогатого скота, но крупный рогатый скот, который действительно существовал в этих регионах, был, безусловно, лучше в смысле красоты и других качеств. Совсем иначе обстояло дело в древние времена. Овцы и козы упоминаются в Авесте лишь эпизодически, тогда как корова занимает очень важное место как в экономической, так и в религиозной жизни авестийского народа. Следовательно, мы можем сделать вывод, что в ранние времена разведение крупного рогатого скота было распространено гораздо больше, чем разведение овец или коз.