Притворись моей дочкой - Изольда Рыбкина

— Сынок, это твоя сестра — Диана, — говорит Дима мальчику, обнимая его за плечи и подводя ближе к нам. — Не бойся, протяни руку.

— Не боюсь я никого, — кричит насупленный Егор и с силой отталкивает протянутую руку моей дочери. — И нет у меня никакой сестры! — с этими криками, капризный ребенок плюёт в сторону Дианы и убегает на детскую площадку.

Дочь заливается слезами. Я готова убивать. Но ситуацию спасает Глеб. Он берет Диану на руки и уходит с детской площадки. Я спешу следом, стараясь не смотреть в сторону бывшего мужа и его семьи.

— Ник, прости, что так вышло… — летит мне в след.

«Да пошёл ты!» — это всё, что я хотела бы ему ответить.

Глеб

Сердце сжалось от боли за малышку, хотелось одним ударом показать этому папаше, как неправ его отпрыск. Удерживало меня только то, что всё это будет видеть Диана, а ей ни к чему быть свидетелем воспитательных мероприятий над её отцом.

Давясь слезами, девочка цепляется за мою шею своими ручками, как за спасительную соломинку. В этот момент я четко осознал для себя очень важную вещь — я не брошу этого ребенка. Такое чувство, что она дана мне свыше, чтобы искупить свои прошлые промахи, как некудышного отца для Вероники.

Пока мы идем в неизвестном направлении (я не выбирал, куда лучше отправиться, а просто уносил ребенка от ситуации), Николь нас догоняет, пытается отвлечь какими-то разговорами, что-то лепечет про её отца, старается выкрутить ситуацию.

— Братик твой просто очень мал и не знает, как вести себя… Дианочка, папа наказал Егора, он больше так не будет…

Эти слова совершенно не успокаивают малышку, и я понимаю, что хочу вмешаться. Останавливаюсь у первой попавшейся скамейки, с которой уже не видно детской площадки, и сажусь вместе Дианой на руках.

— Дианочка, могу я тебе кое-что сказать? Это касается тебя и моей дочери Вероники, — девочка заинтересованно смотрит на меня, ожидая того, что я собираюсь сказать.

— Глеб, я думаю, не стоит тебе… — пытается вмешаться Николь, но я останавливаю её жестом.

— Диан, так бывает в жизни, что люди иногда делают то, чего совсем не хотят. Вспомни, ты мне рассказывала, как в саду оторвала бантик от туфельки твоей подружки, потому что он тебе понравился, — Диана косится на мать, и мне становится немного стыдно за то, что я рассказал наш с ней маленький секрет. Но сейчас у меня другая цель, которая должна по моему замыслу оправдать мой поступок. — Но ты ведь пожалела об этом, верно?

— Да, — грустно сознается малышка, но всё равно опускает голову, ожидая порицания от Николь.

— Так вот взрослые иногда тоже делают такие поступки, о которых потом жалеют… Твой папа долго не приезжал к тебе, а сейчас у него другая семья… Но в этом нет твоей вины. Пройдёт время и он пожалеет о своём поступке, как ты жалеешь об оторванном бантике. Но как ты не можешь вернуть его на место, так и он не сможет уже исправить то, что сделал, — Диана слушает меня, опустив голову, и, кажется, снова собирается плакать. — А знаешь, откуда я это так хорошо знаю? — вдруг меняя интонацию, обращаюсь к малышке, и она поднимает на меня глаза. — Я тоже был плохим отцом для своей дочери…

— Ты тоже не плиезжал к Нике, когда она была маленькая? — удивленно спрашивает девочка.

— Нет, я приезжал. Но не заботился о ней, как должен был это делать настоящий папа, не ходил с ней в кино, в парк, не кормил уточек…

— Лебедей! — перебивает меня Дианка и наконец улыбается, вытирая слёзы.

— Да, и их тоже, — стараюсь тоже улыбнуться в ответ. — Но у моей Ники еще и мамы не было. А тебе вон как повезло! — это попытка подбодрить уже не только свою собеседницу, но и себя.

— А тётя Альбина лазве не мама Ники? — удивленно смотрит на меня маленькая кареглазка. — Почему ты сказал, что её не было?

— Ну, потому что тётя Альбина еще реже, чем твой папа видела свою дочь. Она и сейчас живет за границей, и погостив у нас недолго, уедет обратно.

— Нике, навелное, будет глустно, когда её мама уедет… — потухшим голосом рассуждает девочка. — Я не хочу, чтобы она глустила.

— А давай мы вместе не дадим ей грустить!? — вдруг появляется у меня идея. — Давай в следующий раз возьмем её с нами в парк! — Диана радостно хлопает в ладоши. — Кстати, мы вообще-то голубей шли кормить! — встаю со скамейки и тяну малышку за собой.

— Лебедей! — хором поправляют меня Диана и Николь и начинают хохотать.

Николь

— Мама, мама, смотли, у нашего Сани появилась подлужка! — восторженно кричит дочь, когда мы подходим к пруду.

— И правда, он теперь не одинок, — соглашаюсь, видя, как красивый белый лебедь с маленьким черным пятнышком на шее, которому мы с Дианой дали персональное имя, плывет рядом с лебедем поменьше, словно покровительствуя последнему. — Но с чего ты взяла, что это подружка, а не друг? — просто так, чтобы услышать мою излюбленную рубрику «Рассуждалки», задаю вопрос и хитро прищуриваюсь в ожидании непосредственных детских аргументов.

— Ну как же, ведь видно же, что она класивая, значит девочка!

— А мальчики разве не могут быть красивыми? — вклинивается Глеб и ослепительно улыбается, непрозрачно намекая на свою персону.

Диана это замечает и смеется:

— Дядя Глеб, ты что, не знаешь: класивыми должны быть девочки, а мальчики — сильными.

— Ты права, малышка, — с легкой грустью отзывается Глеб, разламывая батон. — Давай покормим эту парочку, а то вон, смотри, скоро этот ваш Саня покусает свою подружку, видишь, как клювом щелкает перед ней.

— Это он её поцеловать хочет, — со знанием дела заключает дочь и переводит взгляд на меня. — Мама, а когда лебеди поцелуются, они станут мужем и женой, так ведь?

Я в замешательстве. С одной стороны, у лебедей-то всё может и так, но вопрос прозвучал слишком уж компрометирующе, учитывая заинтересованный взгляд Глеба после слов Дианы и произошедшее между нами каких-то полчаса назад.

— Думаю, что да, дорогая, — говорю, стараясь не смотреть на Глеба, чтобы не выдать своего смущения, — они же не люди, у них всё чётко: поцеловал — женись!

Как я ни старалась говорить абстрагированно, но всё равно выдала какую-то уж очень двусмысленную мысль. Щеки в миг заполыхали. Стыд-то какой! Ну вот почему я именно так ответила!?

Я не вижу выражение лица мужчины, но слышу от него едва уловимую усмешку. Что, интересно, он подумал обо мне? Что я хочу за него замуж?

А я-то хочу?

Ответить себе на этот вопрос я даже не позволяю. Да что ты вообще о себе возомнила, глупая Николь? Кто ты и кто он? Радуйся, что дали крышу над головой. Кормят, деньги платят, что еще нужно? Ах да, еще ж целуют… Ну это вообще уже сверхбонусы.