Сын ХАМАС - Мосаб Хасан Юсеф

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 18 19 20 21 22 23 24 25 26 ... 64
Перейти на страницу:

— Я не причинил боли ни одному израильтянину. Это вы обижаете нас. Вы арестовали отца.

— Да. Он хороший человек, но он тоже борется против нашего государства. Он вдохновляет людей на борьбу с Израилем. Именно поэтому мы и посадили его в тюрьму.

Я сказал бы, что Лоай действительно считал меня опасным. Из разговоров с другими заключенными израильских тюрем я узнал, что не ко всем палестинцам относились так жестоко, как ко мне. И не всех допрашивали так долго.

Но тогда я еще не знал, что Хасан Саламех был арестован примерно в то же время, что и я.

Саламех устроил множество терактов в отместку за убийство изготовителя бомб Яхьи Аяша. И когда в Шин Бет услышали, как я по телефону отца говорю с Ибрагимом об оружии, они сделали вывод, что я работал не в одиночку. Оказывается, они были уверены, что я состоял в «Бригаде Аль-Кассама».

Наконец Лоай сказал:

— У меня много работы. И если ты согласишься на мое предложение все рассказать, мы с тобой сможем прямо сейчас найти выход из этой ситуации. Тебе больше не придется ходить на допросы. Ты еще совсем ребенок, и тебе нужна помощь.

Да, я хотел быть опасным, и у меня были опасные идеи. Но, честно говоря, я не преуспел в радикализме. Я устал от маленького пластикового стульчика и вонючих колпаков. Шин Бет выдала мне более крупный кредит, чем я заслуживал. Я рассказал Лоай, как все было на самом деле, благоразумно умолчав о том, что оружие мне нужно было для убийства израильтян. Я заявил, что купил автоматы, чтобы помочь своему другу Ибрагиму защитить его семью.

— Значит, оружие существует — я правильно понимаю?

— Да, оружие существует.

— И где оно?

Как бы я хотел, чтобы оружие хранилось у меня дома, тогда я с легким сердцем сдал бы его израильтянам. Но теперь мне пришлось втянуть в историю брата.

— Ну, дело в том, что оно у человека, который не имеет к ним никакого отношения.

— Кто же это?

— Мой брат Юсеф. Он женат на американке, и у них только что родился ребенок.

Я надеялся, что они примут во внимание семейные обстоятельства брата и просто заберут у него оружие, но не тут-то было.

Через два дня я услышал какое-то шарканье в соседней камере. Я нагнулся к водопроводной трубе, соединявшей обе клетушки.

— Эй, — позвал я. — Там есть кто-нибудь?

Молчание.

А потом…

— Мосаб?

Что?! Я не верил своим ушам. Это был мой брат!

— Юсеф? Это ты?

Как я был рад слышать его голос! Сердце заколотилось как сумасшедшее.

Это был Юсеф! Но он стал орать на меня.

— Зачем ты это сделал? У меня семья…

Я заплакал. Я так хотел перемолвиться словом хотя бы с одним человеком, пока сидел в тюрьме. А теперь мой родственник сидит по другую сторону стены и бранит меня. И вдруг меня осенило: израильтяне подслушивают, они нарочно посадили Юсефа рядом со мной, чтобы узнать, о чем мы будем говорить, и выяснить, не соврал ли я им. Это было мне на руку. Юсефу я говорил, что оружие мне нужно для защиты семьи, так что тут можно было не беспокоиться.

Как только в Шин Бет поняли, что моя история правдива, меня перевели в другую камеру. Оставшись в одиночестве, я вновь думал о том, что сломал жизнь брату, причинил боль семье и выбросил из своей жизни двенадцать лет учебы в школе — и все только потому, что доверился этому ничтожеству Ибрагиму!

Я просидел в этой камере несколько недель в полной изоляции. Охранники просовывали в дверь еду, но никогда не говорили мне ни слова. Я даже начал скучать по Леонарду Коэну. Читать было нечего, и о течении времени можно было судить только по чередованию цветных подносов с едой. Делать было нечего, оставалось лишь думать и молиться.

Наконец меня опять привели в кабинет Лоай — он уже ждал меня для разговора.

— Если ты согласишься сотрудничать с нами, Мосаб, я приложу все усилия, чтобы вытащить тебя из тюрьмы.

Проблеск надежды. Может быть, я смогу убедить его, что буду сотрудничать с ними, и тогда меня выпустят.

Мы немного поговорили. Потом он сказал:

— Что если я предложу тебе сотрудничать с нами? Израильские и палестинские лидеры заключили мир. Они долгое время воевали друг с другом и в конце концов в один прекрасный день пожали друг другу руки и сели за стол переговоров.

— Ислам запрещает мне работать на вас.

— Когда-нибудь, Мосаб, даже твой отец придет, и сядет, и будет говорить с нами, а мы будем говорить с ним. Давай работать вместе, и мы принесем людям мир.

— И как мы принесем мир? Он возможен, только если наступит конец оккупации.

— Нет, мы принесем мир с помощью отважных людей, которые хотят перемен.

— Я так не думаю. Он того не стоит.

— Ты боишься, что тебя убьют как предателя?

— Не в этом дело. После всех наших страданий я не никогда не смогу сесть и говорить с вами как с другом, и тем более работать с вами. Мне нельзя делать это. Это противоречит тому, во что я верю.

Я по-прежнему ненавидел все, что меня окружало. Оккупацию. Палестинскую автономию. Я стал радикалом просто потому, что хотел что-нибудь разрушить. Но такое импульсивное желание привело меня в этот кошмар. И вот я сижу в израильской тюрьме, а этот офицер предлагает мне работать на него. Я знал, что за согласие мне пришлось бы заплатить огромную цену — как в этой жизни, так и в последующей.

— Хорошо, я должен подумать, — услышал я свой собственный голос.

Я вернулся в камеру и стал думать о предложении Лоай. Я слышал истории о людях, которые соглашались сотрудничать с израильтянами, но они были двойными агентами. Они убивали своих кураторов, прятали оружие и пользовались каждой возможностью, чтобы нанести Израилю чувствительный удар. Если я скажу «да», размышлял я, Лоай быстро освободит меня. Он, возможно, даже даст мне настоящее оружие, и этим-то оружием я и прикончу его.

Пламя ненависти бушевало в моей груди. Я хотел отомстить солдату, который так жестоко избил меня. Я хотел отомстить Израилю. Даже если месть будет стоить мне жизни — мне было все равно.

Но работать на Шин Бет — значит рисковать куда больше, чем подвергать себя опасности, покупая оружие. Наверное, следует выбросить все это из головы, спокойно досидеть в тюрьме, выйти на свободу, вернуться домой и закончить школу, помогать маме и возиться с братьями и сестрами.

На следующий день охранник привел меня в кабинет в последний раз, через несколько минут после меня вошел Лоай.

— Как дела? Кажется, ты чувствуешь себя лучше. Хочешь пить?

Мы сидели и пили кофе, как старые добрые друзья.

— А что если меня убьют? — спросил я, хотя на самом деле совсем не переживал по этому поводу. Я только хотел заставить его думать, что мне страшно, чтобы он поверил, будто я всерьез размышляю о его предложении.

1 ... 18 19 20 21 22 23 24 25 26 ... 64
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?