У чёрта на куличках - Владислав Хохлов

через несколько изб, который он уже выучил наизусть и привёл прямо к кладбищу.

– Вон, смотри, всего одна свежая могила! И это не Владика!

– О да, это старушки Жданы. Местные её любят, вот только её и хоронили. Бражник сам всё копал.

Серёжа уставился на парня с таким явным выражением лица, точно он застал самую уникальную и неповторимую картину, что появляется раз в жизни. Шок, гнев, удивление, непонимание, – целый коктейль эмоций был запечатлён на юном лице, и завершали всё румяные щёки.

Борьку никак не смущал ни вид могил, ни необычное лицо приятеля. Он пустым взглядом оценил могильные кресты, как будто что-то планируя.

– Хочешь выкопаем какую-нибудь?

– Ты совсем больной?!

– А что тут такого?.. Хотя ты прав, сейчас холодно, земля твёрдая – копать совсем не удобно. Можно подождать до весны!

– Подожди! Если Владика не закапывали, то где его тело?

Борька пожал плечами. Его это не волновало.

– А фиг его знает. Спёр кто-то. Говорят, волки здесь ходят, может они и стырили.

– Кто говорит?

– Бражник.

– Да задрали вы все со своим Бражником! Бражник то, Бражник сё, Бражник это!,. Ты хоть сам что-нибудь можешь от себя сказать? – Не будь у него военной выдержки, которой его обучали в училище, он бы набросился с кулаками на этого парня и выбивал из него ответы за ответами. Его собеседник был просто воплощением раздражения.

– Могу сказать, что рад, что Владика убили. Если бы не тот хряк, то я бы сам рано или поздно его прикончил. – Борька повернулся лицом к Серёже, его лёгкий пушок над губой танцевал на ветру, а из рта пахло чем-то отталкивающим. Вспоминая Владика, его глаза становились печальными. – Знал бы ты, как он со мной обходился. Пинал меня, закидывал камнями, словно пса беспородного… А я к нему с любовью относился!

– С любовью и сам бы убил?

– Ну… есть такое, когда сложно сдержать эмоции.

Серёжа бы высказался перед этим парнем, но решил не заводить себе врагов в Неясыти, особенно когда он почти не знал ни людей, ни округу, и жить здесь ему ещё было необходимо неделю или две. Однако он быстро пришёл к мнению: чем раньше что-то случится с Борькой или он потеряет интерес к новому лицу, тем будет лучше для всех.

– Что ты вообще можешь рассказать о Неясыти? – решил он начать с нового листа.

– Здесь тепло. Кормят вкусно. Всегда есть люди, которые могут пригреть и накормить. Люди здесь не плохие, но только люди…

– Ты сейчас о чём?..

– Ни о чём… Знаешь, Серёжа, лучше не переходи местным дорогу. – После сказанного, Борька резко развернулся в сторону изб и ушёл. Серёжа попытался переварить сказанное, но так ничего и не понял.

Когда их маленькая прогулка закончилась тем, что новоиспечённый знакомый скрылся среди развалюх, его друг из кадетского училища направился домой. Вечерело. День заканчивался… сам по себе он был бессмысленным и почти не хвастался продуктивностью, и, если так пойдёт и дальше, Бегловы навсегда останутся в Неясыти.

23 ноября 1988 года, позднее утро.

После завтрака семья сразу отправилась работать над избой бабушки Жданы. Григорий выглядел более свежо, в сравнении со своим обычным состоянием, а Мария и Вера слегка грустные и подавленные. На этот раз работа шла успешней, без какого-либо отвлекающего фактора, из-за чего ближе к вечеру удалось убрать всё, что портило картину дома, – за исключением самого дома. Двери, выступы, заступы, косые углы и выпирающие в самых заметных местах доски были полностью уничтожены. Осталась только мелочь – замена старого на новое.

– Надеюсь, красить эту рухлядь мы не собираемся? – тихо спросил у матери Серёжа.

– Сомневаюсь, Серёж. Это будет ещё больше работы, чем твой отец спланировал, а мы итак рискуем здесь задержаться. К тому же, твой папа сам не хочет оставаться.

Пока мать с сыном беседовали, Григорий продолжал осматривать развалюху, а его дочь подметала пол.

– НьюОлд, – сказал Григорий. – Или ещё какая-нибудь прочая чепуха, на которую клюнет потенциальный лох, чтобы поскорее выбросить на ветер свои денюжки и казаться чуточку круче, чем он есть на самом деле.

Он осмотрел всех присутствующих, которые мало чем были солидарны с его принципом ведения дела и жизни. Когда вопрос назревал в рублях, то всякие проблемы и принципы были лишь балластом.

– Я о том, что всё-таки эту рухлядь можно толкнуть на рынке. Это вам не дерьмом в машине торговать. – Крайне обнадёживающее, и с наистраннейшим примером для сравнения…

– Гриша, тут Серёжа спрашивает, не думал ли ты ещё и красить? – Парень отвернулся в сторону, к отцу затылком, стоило только услышать собственное имя из уст матери.

– Не его дело! Нет… не планировал. Ни лак, ни краска, вся эта бредятина только лишняя трата денег и времени. К тому же, какой идиот решится приехать сюда и лично посмотреть на это убожество?! Нет… Настоящий идиот увидит снимки, схему, и сразу решит – его. А то, что по дороге сюда он заблудится раз двести, будут уже его проблемы.

– Мама! – раздался зов с улицы. Незаметно для всех, Вера успела выйти из избы (неудивительно, поскольку дверей не было, и не чем было скрипеть или хлопать). Мария сразу же рысью выбежала на окрик девочки.

Это была одна из тех неприятных и долгих минут, когда Серёжа один на один оставался с отцом. Стоит только посмотреть косо на этого безумного зверя, как его сорвёт с цепи.

– А ты, парень, как я вижу, разбираешься в том, что я задумал? Верно?

Сын ничего не ответил, даже не шелохнулся, обратившись в неодушевлённую статую. Чтобы хоть как-то заглушить неприятную отцовскую речь, он попытался в голове спланировать остаток дня.

– Уже начал что-то мутить. Какие-то там краски... Если такой специалист, то почему бы и не оставить тебя здесь одного. Знаешь ли, мне с мамой будет куда лучше сидеть дома, чем здесь на холоде, пыжась в рухляди и смотря на отвратительные заплывшие рожи сельчан. А ты у нас, и трудоголик, и ведёшь здоровый образ жизни, и друзей нашёл… Тебе тут самое место.

– Что насчёт новой мебели? Дверей? Окон? – наконец-то спросил отца сын. Намекнуть на то, что тот что-то забыл – святое.

Вместо ответа раздался глухой шлепок. Серёжа втянул