Смерть в осколках вазы мэбен - Виктория Платова

— Не бойся, малышка, — он притянул меня ксебе, — и не слушай меня, я иногда несу такую чушь, у любого слона от моейпурги уши завянут. А если серьезно, тебе ведь понравились его картины? Есть вних что-то притягивающее, такое мистически манящее, правда?

— Да, — согласилась я, погладив Герта по щеке.

Мистикой было то, что вдоль и поперек знакомый человекоказался тоже шкатулкой с секретом или камнем, который вдруг повернулся ко мненеведомой до того гранью. Герт спокойно гладил мои волосы и уже не порывалсядавать какие-нибудь советы или рекомендации, я тоже молчала, размышляяпотихоньку над всем услышанным. Часы лениво отстукивали минуты, а хозяин все непоявлялся.

— Куда-то наш художник пропал, — подала я голос, итут же, словно по мановению волшебной палочки, мягко отворилась дверь, ипоявился Карчинский.

— Прошу прощения, что заставил вас ждать, — вмягком голосе прибавилось бархатистых ноток, — но дела проклятые никак неотпускают. А вы, я вижу, успели уютно устроиться. — В его глазах зажглисьпохотливые огоньки, и он откровенным, оценивающим взглядом прошелся по моимногам и груди.

Я снова почувствовала, что меня неторопливо и циничнораздевают. Причем делал он это мастерски, смакуя все подробности. Мне хотелосьукрыться от этих глаз, заслониться руками, чтобы не чувствовать себя такойголой и беззащитной. Глупо, конечно, но я чувствовала себя неопытной девушкой,попавшей в руки умелого развратника. Не хватало мне еще покраснеть от еговзгляда, словно деревенской простушке перед городским ловеласом. И чтобы этогоне случилось, я снова стала изображать видавшую виды журналистку. Иногда такойобраз здорово помогает.

Я нарочито медленно поднялась, одернула юбку, поправилаволосы и кокетливо посмотрела на Карчинского.

— Пока вас не было, мы тоже решили зря время нетерять, — улыбаясь, промурлыкала я. — У вас здесь так уютно, правда,милый?

Герт кивнул, а я так же неторопливо уселась рядом с ним,раскрыла сумочку и достала сигареты. Карчинский тут же вытащил зажигалку исклонился в полупоклоне.

— А вы не курите? — спросила я,затягиваясь. — Может быть, здесь вообще нельзя курить?

— Курите, курите, — Карчинский махнулрукой. — Вы моя гостья, и вам позволительно все. А сам я воздерживаюсь отподобных пристрастий.

— Вы еще скажите — пагубных привычек, — подделая. — Не знала, что вы поборник здорового образа жизни. Наверное, и спортомувлекаетесь?

— Леда, — остановил меня Герт, — не стоит.

— Ничего, ничего, — Карчинский улыбнулся, —журналисты и должны быть зубастыми. А насчет спорта вы совершенно правы. Еще вмолодости я увлекся восточными единоборствами. Один мой приятель показал мненесколько приемов джиу-джитсу. Тогда это было настоящей экзотикой, но временаменялись, а когда наш рынок наводнили боевики с Брюсом Ли и Джеки Чаном,подобное увлечение стало повальным. Однако мне удалось познакомиться с оченьхорошим мастером. Валентин Ким в свое время выступал за сборную страны, былчемпионом Европы по дзюдо, потом ушел на тренерскую работу. Но главным для неговсегда было изучение техники различных восточных единоборств. Сейчас егоприглашают в качестве судьи на всевозможные соревнования, а также нателевидение консультантом, когда ставят эффектные сцены. Он и меня согласилсятренировать, так что приемами джиу-джитсу я сейчас владею достаточно прилично.А в наше время, знаете, это совсем нелишне.

— Конечно, — засмеялся Герт, — особенносейчас, когда молодое поколение предпочитает «калаши» и «узи». В самый разпротив них с такими приемами. Анекдот старый вспомнил, когда Василий Иванычговорит: «Куда им, Петька, с голыми пятками да против моей сабли».

Засмеялся и Карчинский, но несколько натянуто. Чтобысгладить неловкость, я решила вмешаться. Все же это я заинтересована винтервью, а не он. Жалко, если такой материал сорвется.

— Не слушайте его, — вмешалась я, — скажите,а почему все-таки джиу-джитсу, ведь это, кажется, японское единоборство? Или яне права? Но почему вы не выбрали какую-нибудь корейскую борьбу? Тэквондо,например?

— Я же говорил вам, — голос Карчинского снова сталмягким, ласкающе-бархатистым, — сначала приятель показал мне разныеприемы, затянуло как-то, а потом, когда я увидел, насколько мастерски всем этимвладеет Валентин, окончательно и бесповоротно решил — джиу-джитсу. Каждыйчеловек выбирает вид единоборств по себе. Это ведь как оружие: кому-то нравитсяогнестрельное, кто-то предпочитает холодное. Главное, научиться владеть иммастерски, тогда, — он снисходительно посмотрел на Герта, — и автоматбудет бесполезен, если отлично применить приемы.

— Я и говорю, — пробурчал мой дружок, — «кудаим с голыми пятками…».

— Вы говорили про Валентина Кима, — сновавмешалась я, чтобы спасти положение. — Я заметила сегодня возле васчеловека с восточной внешностью. Но это совсем молодой парень.

— И тоже мастер, — горячо подхватилКарчинский. — Эдик ведь сын Валентина. Мы давно знакомы, и Валентинпопросил меня взять сына на работу. Теперь он считается моим телохранителем, ас такой охраной мне и черт не страшен!

— Да чего тебе бояться? — встрял Герт. — Японимаю еще, был бы банкир или депутат, на худой конец. А художникутелохранитель — все равно что рыбке зонтик.

— Время сейчас такое. — Карчинский встал. —Извините, что заболтался, давайте выпьем за встречу.

Он открыл дверь и нетерпеливо позвал:

— Костя, ну где вы там?

И тут же комната наполнилась движением. Сновали секьюрити,быстро расставляя на маленьком столике напитки и закуски. Но суета прекратиласьпо мановению руки маэстро. И вот уже исчезли бравые парни в строгих темныхкостюмах, оставив хозяина наедине с гостями.

— Коньяк? — Герт подсел к столу. — Вотдосада, а я на машине. Значит, не получится.

— Когда тебя останавливало то, что ты за рулем? —удивился художник. — Что-то не припомню.

— С тех самых пор, как чуть не впоролся по пьянке в грузовик.Вот и дал себе зарок, что за рулем ни капли. Вы пейте, если хотите, а явоздержусь. Как-нибудь в другой раз, когда я буду на своих двоих.

— Странно, — пробормотал Карчинский, но тут жеобернулся ко мне:

— Но вам-то, Леда, надеюсь, не нужно машину вести, и выне откажетесь со мной выпить?

— Не откажусь. — Я кивнула, подумав, с чего этовдруг Герт стал таким правильным, если всего несколько дней назад подвозил менядомой, будучи в изрядном подпитии. — Расскажите мне о своих картинах, окорейском искусстве, которое стало для вас такой благодатной почвой, —попросила я, когда художник протянул мне низкую пузатую рюмку сзолотисто-коричневой жидкостью.

— Благодатной, это вы верно заметили. — Карчинскийнаполнил коньяком свою рюмку. — За знакомство, Леда, такое приятноезнакомство. Я расскажу вам, о чем вы хотите, я даже готов выполнить все, что вытолько пожелаете.