Смерть в осколках вазы мэбен - Виктория Платова

Но что понадобилось этому человеку здесь и сейчас?

Интересно. Журналистский рефлекс видеть во всем сенсациюподтолкнул меня к плотной группе людей и заставил пробраться вперед. Мужчинырасступились, и вскоре я оказалась недалеко от художника. Начало разговора япропустила и теперь пыталась понять, о чем идет речь.

— Я готов заплатить любые деньги, — повторилбанкир, неторопливо промокая платком шею. — Вы можете назвать любую цену.

— Я же сказал вам, что ваза не продается, —ответил Карчинский.

— Но почему? — Ивлев был настойчив. — Я жезнаю, что вы продаете свои работы. Или вы не хотите продать ее именно мне?

— Отчего же, — Карчинский кривоватоухмыльнулся. — Я действительно продаю свои работы. В том числе и вазы, ноименно вазы мэбен я продавать не собираюсь. Ни вам, ни кому-то еще. Они непродаются.

— И даже для меня вы не сделаете исключения? —раздался низковатый, чуть хриплый голос.

Все разом смолкли и повернулись к диве. Да, было на чтопосмотреть, когда Диана неторопливо шла к Карчинскому. Высокая, как и любаямодель, она обладала потрясающей грацией. Ни одно движение не было лишним,казалось, что она движется под неслышимую музыку, безупречно подчиняясь ееритму.

— Даже для меня? — повторила она, и знаменитаяполуулыбка чуть тронула ее губы. — Это я попросила купить вазу.

Художник хищным взглядом впился в лицо модели, затемпрошелся по ее безупречной фигуре. Он раздевал ее глазами, как незадолго доэтого раздевал меня, и, наверное, так поступал со многими женщинами. Но Дианунисколько не смутил его взгляд, она оставалась такой же безмятежной и так жеспокойно улыбалась ему и окружающим. Так опытная шлюха не обращает внимания навозбужденного клиента, неторопливо освобождаясь от одежды.

Карчинский снова перевел взгляд на ее равнодушно-красивоелицо, как-то разом обмяк, но глаза стали наливаться злобой.

— Даже если бы меня попросил легион таких же прекрасныхдев, как вы, я все равно не согласился бы продать вазу, — произнес онсвоим хорошо поставленным чувственным голосом. — Вы зря тратите время.

— Но если вам не нужны деньги, то вы можете назватьдругую цену. — Диана сделала шаг и положила тоненькую руку на плечохудожника. — Я согласна.

Кроме меня и Дианы, в зале больше не было женщин, и ячувствовала, как все мужчины напряглись от этого бесстыдного предложения,сделанного при всех. В воображении они уже сдергивали с дивы тонкое платье,прекрасно обрисовывающее ее фигуру, и набрасывались на ее прелести. НоКарчинский, который вовсе не был поборником целомудрия, все же сдержался. Онспокойно снял руку Дианы со своего плеча, пожал ее и опустил вниз.

— Нет, моя дорогая, — звучный бархатистый баритонбыл слышен по всему залу, — эта ваза гораздо дороже ваших прелестей.

С этими словами он повернулся к Диане спиной. Дива былаошеломлена, но старалась не подать виду. Надменно кивнув банкиру, оназаторопилась к выходу. Карчинский увидел меня и подошел поближе.

— Иногда бывает и так, — проговорил он, чутьехидно посмеиваясь. — Некоторые дамочки считают, что их прелести стоятстолько же, сколько произведение искусства. Ничего, — добавил он, —пусть ей это будет уроком. А знаете, — он оживился, — я хотел бысделать вам небольшой подарок. Костя! — позвал он.

Вышколенный помощник через пару секунд оказался возле своегопатрона.

— Костя, принеси для Леды картину «Кошка, охотящаяся заворобьями на террасе».

— Ну что вы, — запротестовала я. — Я не могупринять такой подарок.

Но Карчинский уже сделал своему помощнику повелительный знакрукой, и молодой человек быстро удалился. Я силилась понять, куда опятьзапропастился Герт, и пыталась отказаться от щедрого дара.

— Почему же? — удивился Карчинский. — Мнеочень хочется, чтобы у вас осталась на память моя картина, поэтому даже неспорьте. Пойдемте вон туда, подпишете бумагу.

— Бумагу? — Я в полной растерянности уставилась наКарчинского.

— Конечно. — Он уже взял меня за руку и повел квыходу из зала, где помещалась небольшая конторка. — Если картинупокупают, то обязательно выдается соответственный документ. Все картины,включенные в каталог выставки, должны быть учтены, иначе могут возникнутьнедоразумения.

— Но… — пытаясь я остановить его.

— Вы получите документ, что картина вам подарена, вот ивсе. Быстро и просто управимся за пару минут.

Действительно, я быстро поставила четыре подписи и получилановенький хрустящий сертификат, в котором было указано название картины, атакже то, что она подарена мне художником.

— Мы еще увидимся, Леда, — сказал на прощаниеКарчинский. — Я обязательно позвоню.

— Хорошо. — Я кивнула и в сопровождениимолчаливого Кости, несшего упакованную картину, спустилась по лестнице к выходуиз галереи.

Герт, оказывается, уже топтался у машины, поджидая меня имусоля сигаретку. Костя пристроил картину на заднем сиденье, пожелал намсчастливого пути и проворно удалился.

— Ну и гад же ты, Герт, — высказалась я, кактолько машина тронулась с места. — Привез меня сюда, а сам болталсянеизвестно где весь вечер или молчал, когда не надо, и мне пришлось однойотдуваться, валандаясь со всеми этими… художниками.

— Художники-то чем тебе насолили, солнце мое? —миролюбиво прогундосил Герт. — Люди как люди. Может быть, только немногозадвинутые на своей живописи, а так — нормально.

— Ничего себе нормально, — я все не моглауспокоиться. — Да они один подозрительнее другого. Этот, как его, авангардист,то ходил, как приклеенный, за мной весь вечер, то пропал неизвестно куда. АКарчинский… Он почему-то не захотел вазу продавать, а мне картину вон какуюподарил. Интересно, сколько она на самом деле стоит?

— Это надо по каталогу посмотреть, — резоннозаметил Герт. — Карчинский — личность известная, так что цену его шедевровнужно смотреть в справочниках. Штук на двадцать та мазня, что он тебе всучил,наверное, потянет. «Зеленых», конечно.

— С ума сошел, — я поперхнулась. — Думай, чтоговоришь.

— А чего тут думать, — хохотнул Герт. —Искусство нынче дорого. А у какого-нибудь коллекционера даже больше можешьвыбить, если захочешь ее вдруг кому сплавить.

— Скажешь тоже — сплавить. Мне она и самой нравится. Нокак все-таки я буду у себя дома хранить такую картину? У меня, милый, сейфанет.

— А зачем тебе сейф? Никто ведь не знает, что у тебятакая картинка обретается. Повесь ее на стеночку и говори всем, что это, мол,копия, купленная за полтинник по случаю у одного алкаша на толкучке. Всего-то ипроблем.

— Тебе хорошо говорить… — начала было я, но замолчала.