(не) просто сосед - Стася Андриевская

Фантазия упрямо рисовала картины происходящего за стеной… и они возбуждали! Вспоминался Руслан, его мужественная аура: цепкий взгляд, упрямый профиль и независимые повадки. И руки — большие и крепкие, которые и пугали, и манили… И хотелось реветь от зависти и бессилия.

И вдруг, отчётливо, стон, переходящий в лёгкий смех. Снова стон.

Сердце зашлось от волнения и глупого, болезненного азарта. Полина осторожно заглянула мужу в лицо, прислушалась к его дыханию — спит. Помедлила, всё ещё силясь найти в себе здравый смысл… Но так и не найдя, осторожно скользнула с кровати и прижалась ухом к стене.

…В прошлый раз было позабористее. Тогда у них там мебель ходуном ходила, а сейчас всё как-то томно, с разговорами, со смешками. И всё равно они там не чай пили, точно. В этом уже не оставалось сомнений.

Женский голос был выше, чётче, да и сама гостья поболтливее, и иногда даже было понятно о чём она говорит, но это только мешало — Полина жадно ловила голос Руслана. Негромкий, с хрипотцой, он звучал реже, на нижней границе слышимости, и каждый раз рассыпался по Полининой коже тёплыми бархатными мурашками. И казалось, сейчас уже не было силы, которая заставила бы её оторваться от стены. Гремучая смесь ревности, зависти и постыдности собственного поведения дурманила. Полина тонула в ней, теряя за гулкими ударами сердца способность соображать.

А когда в шею сзади вцепились пальцы — обмерла и даже не шевельнулась, пока муж, приложив ухо к стене, тоже прислушивался… Его пальцы скользнули вперёд, прижимая горло под челюстью.

— Выздоровела уже, да, дорогая? Развлекаешься теперь? — говорил спокойно, и Полине даже показалось вдруг, что уж он-то её точно поймёт. Это же всё так… несерьёзно. Как и этот его вирт, только ещё глупее. Вообще ни о чём…

За стеной вскрик, переходящий в стон.

— Ух, как он её… Тоже так хочешь, да? К нему хочешь? — сильнее стиснул пальцы. — Его хочешь?!

Яростное короткое движение, и Полина, будто пушинка, полетела на кровать. Но приземлилась мимо. Стукнулась копчиком и коленом, растерялась, приходя в себя. Охнула, когда муж рванул её за волосы, затаскивая на кровать. Засучила ногами, замолотила руками, сопротивляясь… Он врезал ей под дых, и пока она судорожно пыталась вдохнуть, снова рванул за волосы, подтягивая ещё выше. Навалился и, придушивая одной рукой, второй грубо сунулся в промежность.

— Да ты мокрая, с-с-сука… Ты, тварь, мокрая на него!!!

…Он бил её и одновременно имел — жестоко, изощрённо, а она грызла губы и молчала, понимая, что если уж ей слышны стоны за стеной у соседа, то и её крики будут слышны у него. Не говоря уж о Маруськиной комнате.

Кончив, муж намотал её волосы на кулак:

— Тварюга неблагодарная! Последний раз предупреждаю — ещё раз что-то подобное и вылетишь на хрен из моего дома! Родительских прав лишу, у матери везде есть связи, сама знаешь! Налоговиков на тебя натравим, по судам затаскаем. Ублюдина… Ничтожество. Запомни, ты без меня — мусор, поняла? Никто! Знай своё место, сука!

Просидела до утра, закрывшись в ванной. Не ревела, просто раскачивалась из стороны в сторону и машинально прикладывала ладони к искусанной груди. И не понимала, как теперь быть. Страх сковывал. А ещё стыд и вина — острая, удушливая.

Зачем она это делала? На кой чёрт сдался ей этот сосед? Какая мерзость это всё…

Сама теперь виновата.

А ведь Марк действительно заберёт Машу, и свекровь будет рада помочь. О, уж эта-то точно сделает всё, что от неё зависит! До самого верха дойдёт, а своего добьётся…

Пять лет налоги не платила… Это какой же там штраф будет? Наверняка уже одного этого достаточно, чтобы ребёнка изъяли.

Господи, только не это! Только не Машу!

Надо как-то искупить. Вымолить прощение. Сказать, что всё сделает. И к маме его по первому требованию ездить будет, и тетрадь расходов вести. Это же всё такие мелочи, по сравнению с ребёнком.

Только не Машу!

Ну зачем, зачем она это делала? Какая дура! Сама теперь виновата. Сама…

Утром, собирая Машу в садик, надела рубашку с длинным рукавом, застегнула её до самого ворота. После садика так не хотелось идти домой — вот прям ножом по сердцу, но надо. Взять себя в руки и всё исправить. Объяснить. Это ведь недоразумение, не больше! Ну в чём она виновата перед мужем? За всю жизнь у неё один только он и был! И даже мыслей об измене никогда не возникало! И всё, всегда было для него — и время, и силы, и молодость, и собственные желания… И сейчас ведь, ну… Ну бес попутал! Виновата, раскаивается. Больше не будет…

Как побитый щенок с поджатым хвостом. Аж самой противно от своей ничтожности. И в то же время страшно, что не сумеет всё исправить.

В лифте даже подумалось вдруг — вот бы он сейчас сорвался в шахту и всё… И нет больше проблем. И тут же спохватилась — Маша! Ради неё надо и жить, и терпеть, и смиряться.

Несмотря на раннее время, в квартире у соседа уже вовсю грохотал ремонт, сам же он стоял в подъезде и, задрав голову, рассматривал провода на месте снятого патрона и лампочки. Увидел Полину, оживился:

— Привет, соседка! Видела? Вот думаю, может, теперь антивандальный поставить? Противоба́бковый какой-нибудь. Не знаешь, бывают такие?

— Не знаю, — буркнула Полина, мечтая просто исчезнуть.

Он сунул руки в карманы, понаблюдал, как она возится с замком.

— Соседка, а у тебя всё нормально? — И, не дождавшись ответа, окликнул настойчивее: — Полин?

— Нормально, — едва слышно ответила она и захлопнула за собой дверь.

Мужа дома не оказалось. С одной стороны, Полина почувствовала облегчение, а с другой — тревогу. Куда он пошёл? Что у него на уме?!

На автомате застелила постель, закинула вещи в стирку. Прибрала игрушки в Марусиной комнате, не сдержалась, поревела немного, прижимая к груди её мишку.

Всё что у неё есть, это Маша. Всё остальное вообще не имеет значения. И страшнее всего — потерять её.

Успокоившись, постояла перед открытым холодильником, но так и не смогла ничего съесть. Терзали сомнения — позвонить мужу или не надо? Решила, что надо… Но не смогла себя заставить.

Вместо этого набрала бабушке. Та обрадовалась. Она всегда радовалась, когда о ней вспоминали. Выспросив про Марусю, здоровье и дела на работе, традиционно стала расспрашивать и о Марке. И Полина, смотря сквозь дымку слёз в окно, отвечала, что всё, как всегда, прекрасно.

— Полиш, ну ты уж побереги его там! Он же какой парень-то хороший! И умный, и красивый и любит вас с Марусей! Сложно ему, конечно с такой-то бедой, но ты уж, как мудрая женщина, поддержи его! В жизни, знаешь, всякое бывает, но если вместе держаться, то всё нипочём!

— Да, бабуль, конечно…

— Ну всё, целуй его от меня, обязательно! И Лидии Петровне привет передавай! И смотрите там, осторожнее, Полиш! Не связывайтесь с бандитами всякими! Своим трудом живите!