Его игрушка - Оливия Лейк

— Ты едешь ко мне.

Я горько прикусила губу. Он даже не понял. Я хотела именно к нему домой. С ним туда поехать. Рядом быть. Когда же меня так поменяло? Почему наша ссора на ипподроме его отдалила от меня, меня же, наоборот, как магнитом к нему?

— Поехали, — бросил и отступил, пропуская вперед.

— Джейсон, — начала я, совершенно не представляя, о чем хочу сказать. Он с раздраженным интересом взглянул на меня. — Ничего…

Он продолжал смотреть, взглядом гипнотизируя. В ночной мгле, я не видела, но чувствовала, как глаза его в душу пробираются. И ищут там, ищут. Что же найти хотят?

— Просто нервный день, — выдала, даже не раздумывая.

Я оступилась на дорожке — Джейсон придержал, не давая упасть. Пальцы горячие спину обожгли, а губы близко так. Я сама потянулась к ним. Провела языком, собирая терпкую алкогольную горечь. За шею обняла, грудью потерлась. Крепкие руки сомкнулись на моих бедрах, неспешно задирая юбку; ягодицы обхватили крупные ладони, вжимая в себя. Мы целовались неистово, словно в первый раз. Мне было мало. Я войти в него хотела: в душу и сердце. До дна выпить.

— Джейсон, я напомнить хотела…

Чужой голос царапнул сознание. Уходи, уходи. Прочь!

— Ты опять с этой! — упрекнула Мишель, не повышая голоса. — Поверить не могу!

— Тебе верить не нужно, потому что лично тебя это не касается, — холодно отчеканил он.

— Братик, она же шлюха…

— Мишель, — оборвал Джейсон резко. Она замолчала тут же.

— Ты ее теперь защищаешь?

— Какой бы Дэдэ ни была сукой, только мне позволено оскорблять ее.

— Она опять взялась за проект, чтобы мне нагадить! Чтобы опять на меня косо смотрели!

Они говорила так, словно меня не было рядом. Я хотела возмутиться, но передумала.

— Мишель, я знаю, ты меня не любишь и совсем не доверяешь, но я правда хочу помочь. Я ничего не замышляю, клянусь!

Я старалась донести до нее свою искренность и отсутствие каких-либо мотивов. Надеюсь, Дэйдра не убила всю веру в нас обеих.

— Посмотрим, — недоверчиво кивнула Мишель и, не прощаясь, ушла.

— Джейсон, — я снова повернулась к нему. Мне стало важно, чтобы и он поверил мне.

— Заткнись, Дэдэ, — он схватил мое запястье и потащил к машине. — Лгунья ты конченная и мы все это знаем. Ты хер ложила на всю эту благотворительность, на семью, на меня. — Джейсон без деликатности втолкнул меня в салон.

— Послушай, — шокировано начала я.

— Правило номер три: не открывать рта! — оборвал он. Сэм тронулся. Ехали мы молча. Меня высадили напротив парадной. Джейсон даже не вышел из машины. Просто уехал. Просто оставил меня одну. Так просто и так больно.

Софи

Мне предстояла тяжелая неделя. Засада по всем фронтам. Дома — холодная война, Карибский кризис отдыхает. Проект, в который ввязалась — тоже непростым оказался. Нет, я даже люблю трудности, но дозированно, а не так, как сейчас. Но отступать не собираюсь! По крайней мере, пасовать перед Мишель. Про Джейсона я предпочитала не думать. Пока. Просто выбрала из двух зол меньшую и разбиралась с ней. Сначала докажу им обоим, что я не пустоголовая, бесчувственная, вредная стерва, а дальше посмотрим.

После ланча я отправилась во вспомогательный центр для беженцев с проблемами в развитии, в основном — слабослышащие. У меня была уйма вопросов и главный из них: как они оказались в Штатах без сопровождения? Где их семьи? От чего они бежали и как? Преодолеть океан ребенку — это как вообще?!

— Миссис Говард, — я пожала руку директору центра.

— Миссис Сторн, здравствуйте, рада вас видеть.

Она предложила мне присесть и сама устроилась в кресле за столом.

— Мы очень благодарны, что фонд обратил внимание на проблему с детьми в нашем центре. Ситуация острая, боюсь, скоро станет критической.

— Миссис Говард, почему детей не устраивают в фостерную семью?

Здесь все-таки центр временного пребывания, но дети почему-то живут здесь больше полугода, отсюда и проблемы с финансами. В чем дело-то?

— Миссис Сторн, — тяжело вздохнула она, — после нового закона о не выдворении детей-беженцев и мигрантов из страны у нас банально не хватает ресурсов.

Деньги нужны — это понятно. Будем искать.

— Обычно дети в таких центрах, как наш, задерживаются максимум на три месяца — Департамент в кратчайшие сроки находит замещающую семью. Но с особенными детьми сложнее. Требования к фостерным опекунам строже, обязательно наличие хотя бы одного члена семьи, знающего жестовый язык. Кандидатов мало, а детей у нас на данный момент порядка двухсот пятидесяти.

Я задумалась. Неужели в стране мало семей с ограниченными возможностями? Хватает, конечно, но… Всегда много разных «но». Особенные дети требуют особых условий. Реабилитация, социализация — и все всегда упирается в деньги.

— Государство следит и финансирует нашу деятельность, но мы погрязли в бюрократии, отсюда проблемы с устройством детей. Нам нечем стимулировать опекунов, но и содержать детей в центре становится финансово сложно.

— Миссис Говард, покажите мне вашу вотчину.

— Конечно, — она поднялась. Я тоже.

— И я хотела бы познакомиться с детьми.

Мы прошли в один из блоков, в котором находилось двадцать ребятишек — с большим количеством работать одному педагогу невозможно, каждому нужен индивидуальный подход. Сейчас у детей свободное время, и они играли в одном из классов — по ходу разговора объясняла миссис Говард.

— По-хорошему, — начала она, остановившись у стеклянной стены, рассматривая ребят, — в группе должно быть до десяти детей, пока они не пройдут реабилитацию и не привыкнут к новым условиям, но у нас не хватает специалистов.

— Так всегда было?

— Нет, только последний год. Большой приток детей-инвалидов прибыл из мусульманских стран Африки. В Штатах всего двадцать центров готовых принять их, — она печально улыбнулась. — Но оказалось, что мы не готовы.

Я задумчиво наблюдала за детской возней. Больше мальчиков, чем девочек. Возраст примерно пять-семь лет. Если такие трудности возникли на стадии поиска временных опекунов, то с какими проблемами можно столкнуться на этапе поиска родителей?..

— Миссис Говард, какой средний возраст у детей?

Она помрачнела. Мне стало все ясно.

— От девяти до двенадцати.

Мы обменялись понимающими взглядами. Возможно, это цинично, но с большей охотой усыновляют или удочеряют малышей до года. Я понимала почему: родители хотят чистый лист. Сложно осуждать за это. Подростки — это сложнее. Многих уже коснулось негативное влияние улицы, нищеты, преступности: как против них самих, так и от их рук. А эти дети априори пострадали от человеческой жестокости. Ведь они не просто так оказались за много миль от родного дома, одинокие и брошенные. Но это ведь дети, а детям всегда нужны родители, в любом возрасте. Я вспомнила отца. Пусть матери у меня по факту не было, но росла я в любви. И надеюсь, он еще долго будет со мной — лечение продвигается отлично. Я таким бодрым его давно не слышала.