Смерть в хрустальном дворце - Кэролайн Данфорд

– Я заставлю его пригласить меня на чай.

– Но он же только что пообедал.

– Я знаю, – ответила я. – Но у меня есть идея, которая может сработать. Ты не показывайся до тех пор, пока барон не встанет из-за стола. Вот тогда и выступишь и поговоришь с ним.

– О чем? – спросил Бертрам.

– Не знаю, – ответила я. – Что обычно обсуждают мужчины? Рыбалку с удочкой? Скачки? Вероятно, лучше не касаться международной обстановки, но есть же много различных видов спорта, о которых можно поговорить?

– Я понятия не имею, какими видами спорта занимаются немецкие джентльмены, – сказал Бертрам явно в смятении. – Почему Фицрой об этом не подумал? Он мог бы побольше рассказать нам о бароне.

– Может, он и рассказал бы, если бы ты меньше спорил, – заметила я.

– Ну, прости меня за то, что я пытался защитить свою любимую, – произнес Бертрам, уж точно не голосом любящего мужчины.

– Я знаю, что он женат и у него два сына.

– Кажется, ты знаешь гораздо больше, чем можно было бы выяснить во время короткого знакомства на спиритическом сеансе. Ты также говорила, что он любит общество молодых женщин. Ты имела в виду, что он бабник, Эфимия? Потому что в таком случае я запрещаю тебе…

Я притормозила и развернулась.

– Я думаю, что на этом пора остановиться, Бертрам, – произнесла я настолько ледяным тоном, насколько могла. – Дела обстоят так и никак иначе. Я его перехвачу, а ты будешь наблюдать за происходящим на некотором удалении. Если что-то произойдет и ты почувствуешь, что меня надо спасать, я уверена, что ты вмешаешься.

Я сделала особое ударение на слове «спасать» и добавила сарказма, когда его произносила, но Бертрам явно слушал вполуха.

– Я все время буду рядом и обязательно услышу, если ты меня позовешь, – сказал Бертрам. – Будь осторожна.

– Боже праведный, я собираюсь пить чай с этим мужчиной, а не преследовать его в темном переулке.

Бертрам посмотрел на меня так, что сразу стало ясно: ему все равно не по себе. Он был то ли напуган, то ли обеспокоен. Времени уточнять у меня не было. Я не хотела, чтобы кто-то видел нас вместе, поэтому, как только мы оказались у Хрустального дворца, я поспешила вперед, а мой раздраженный возлюбленный отстал. Возможно, это заставило его закипеть внутри еще больше.

Если говорить честно, то я за свою жизнь неоднократно оказывалась в затруднительном положении. Один раз я чуть не оказалась в борделе – вот такие вызывающие раздражение воспоминания почему-то лезли в голову. Но я ведь не могу попасть в серьезные неприятности внутри самой большой стеклянной коробки в Англии, где находится такое количество людей?

Оказавшись внутри, я быстро показала билет охраннику, который слегка нахмурился при виде меня. У входа дежурил Элф, рука которого теперь была подвязана, но я точно помнила, что не говорила ни о какой своей связи с ребенком на дереве, даже если и оказалась на месте вскоре после того, как началось выяснение отношений. Я радостно улыбнулась Элфу и направилась к доске рядом с входом, на которой висел подробный план экспозиции. Тут все было очень сложно организовано, и в результате мне пришлось вести по плану пальцем в перчатке, чтобы определить самый короткий путь в обеденную зону. К счастью, толпы посетителей немного поредели, потому что наступило время обеда, и за мной, похоже, никто не наблюдал. Определившись с тем, как попасть в нужное место, я быстро направилась туда. Конечно, бегом не бежала, но выбрала ту скорость передвижения, которая, по моему мнению, не должна была привлечь ненужного внимания. Рядом с обеденной зоной находилась дамская комната. Я быстро зашла туда, она оказалась пуста, поэтому я спокойно смогла сделать все, что хотела.

Я появилась как раз вовремя, чтобы увидеть, как немецкая делегация выходит из обеденного зала. Вел группу мужчина, который держался так прямо, будто аршин проглотил, с очень пушистыми седыми бакенбардами. Я подумала, что это, скорее всего, отставной офицер. Интересно, а Фицрой проявил должное усердие, проверяя тех, кто был выбран для показа экспонатов выставки? У меня появилась мысль, что этот тип с бакенбардами участвовал еще во Второй англо-бурской войне [20]. Свой объект я увидела в конце группы. В эту минуту мне очень хотелось оглядеться по сторонам и проверить, что Бертрам, как и обещал, находится на расстоянии оклика, но я знала, что могу себя выдать. Я заметила Фридриха, который низко склонялся к Клаусу и что-то нашептывал ему в ухо. Мне требовалось действовать. Я пошла вперед, немного пошатываясь, а в паре метров от барона и его помощника негромко вскрикнула «О-ох!» и рухнула на пол. Я мысленно скрестила пальцы, надеясь, что Бертрам разгадает мою хитрость и не бросится мне на помощь прямо сейчас.

Я услышала мужской голос, который кричал:

– Боже, вы только посмотрите! Что с ней?

Глаза мои были плотно закрыты, но я внимательно слушала, как несколько мужчин обсуждают, что делать с лишившейся сознания женщиной, и никак не могут принять решение.

– Я принесу вазу со стола, – предложил один. – Она придет в себя, если ее хорошенько окатить водой.

Я услышала его удаляющиеся шаги. Потребовалось приложить большое волевое усилие, чтобы не открыть глаза в эту минуту. Потом я подумала, что внезапно пришедшая в себя после окатывания холодной водой женщина вполне может кого-нибудь стукнуть, и ей это простят. После того инцидента с полицейским на марше суфражисток я поняла, что сила, появившаяся у меня за годы в услужении, никуда не делась, и я могу при необходимости ею воспользоваться, пусть даже и бессистемно. На самом деле мне нужно заставить Фицроя давать мне уроки по боксу.

До того как убежавший за вазой мужчина вернулся, я услышала голос Клауса:

– Я знаю эту женщину. Нельзя ее поливать водой. Это леди. Фридрих, помоги мне ее поднять. Майор Грин, пододвиньте вон тот стул.

Я почувствовала на себе мужские руки. От одних было больше пользы, чем от других. Две особенно сильные руки подхватили меня под мышки и подняли. Они так сильно приблизились к определенным местам на моей груди, что мне пришлось прилагать усилия, чтобы не поморщиться. Вместо этого я позволила ресницам задрожать и приоткрыла губы, чтобы издать тихий женственный стон. Меня довольно нежно и аккуратно усадили на жесткий стул.

– Не это, дурак. Принесите ей стакан воды. Или бренди. Лучше бренди, – произнес Клаус.

Я уловила дуновения ветра у себя на лице и полностью открыла глаза. Фридрих обмахивал меня сложенной газетой. Клаус присел рядом со мной.

– Вы немного порозовели, – сказал Фридрих.

Так, я никому не разрешала устраивать порывы ветра у меня перед лицом с помощью газет. Я сказала:

– О, как стыдно! Я только что ходила смочить лицо, но… – Произнося эти слова, я показывала, что делаю это с трудом, и ловила ртом воздух. – Здесь так жарко, – закончила я свое выступление, опустила плечи и буквально осела на стуле.