Она - новенькая - Эля Пылаева

Иду за ним в кабинет.

Падает в дутое кожаное кресло, стоящее спиной ко мне. Шашка с грохотом летит на пол. Разворачивается, сплетая пальцы в замок, ставит локти на стол.

Ну, страшно… страшно! Дальше-то что?

Ложусь плечом на косяк, оставаясь в дверях.

— Тебе что надо от нее?

— Нравится.

Вижу, как он тяжело дышит, желваки играют на лице.

— Как тебя там?

— Макс.

— В твоем, Макс, возрасте, тебе каждая вторая нравится. А моя дочь не каждая вторая, усек?

— Я знаю.

— Поэтому тыкай своими причиндалами в…

Взгляд поднимается в потолок, словно он вспоминает. Щелкает пальцами.

— Лобанову, Гаур, Стриженову, Ивлеву…

Мать его! Да я их сам всех по фамилии не помню! Маньяк!

Опускаю взгляд в пол, пока он перечисляет. Вот это память!

— А в мою дочку — не надо, — резюмирует он наконец. — Она только с виду девочка боевая, а на самом деле очень ранимая. Не поймешь мой месседж в этот раз, я тебя накажу.

— На гаупвахту посадите? — уточняю с саркастической усмешкой.

— Посажу. Но не тебя, Макс. У твоего отца две фирмы для отмытия бабла. С общим оборотом более двадцати миллионов в год. Мне пока глубоко похрен на это. Но все может очень быстро измениться. Ты же уже взрослый мальчик, да? Понимаешь что такое конфискация и какие меры наказания за экономические преступления?

Треш.

— Понимаю.

— Береги семью. Как я свою.

Сглатываю ком в горле.

— Вы неправы, Иван Васильевич сейчас.

— Че-го? — пренебрежительно поднимая бровь.

— Ну, Вы неправы, — пожимаю плечами. — Это не по-мужски. Лучше б в морду дали.

— Я тебе пацан что ли, руками махать?! Борзота…

— Может быть и «борзота»! Но зачем Вашей дочке лох, который мнения своего не имеет и приборзеть не решится, когда нужно за нее встрять?

Распахивает удивленно глаза, брови ползут вверх.

— А ну-ка давай отсюда! Щенок…

— Рад знакомству, наверное. Жаль не взаимно.

— Миха! Увези болезного пока не прибил! — рявкает он.

Я как в коматозе выхожу из кабинета. Перед глазами плывет. Отца я подставить так не могу. Как бы мы не конфликтовали.

Медленно поднимаюсь наверх мимо Яны. Она стоит молча. Забираю кроссовки, куртку. Спускаюсь.

Останавливаюсь рядом с ней. Сжимаю холодные пальчики.

— Извини, — срывается мой голос. — Ты офигенная девочка. Я буду очень скучать.

Ее губы подрагивают.

— В школе увидимся?

— Наверное. Выздоравливай и увидимся, — загашенно бормочу я.

Finita la commedia, Шагалов.

— Мм, ясно.

Замирает. Еще раз сжимаю ее кисть.

Нереально уйти, вот так бросив ее, но надо. В порыве снимаю кольцо со среднего пальца. Надеваю ей на большой. Хочется хоть как-то…

Ай, ладно! Мысленно даю себе несколько отрезвляющих подзатыльников. Никто не умирает.

Молча сбегаю вниз. Выхожу из дома.

Сажусь на переднее сиденье, рядом с Мишей.

— Ты-то нахрена встрял, крутой парень? — скашиваю на него глаза.

— Лучше быть принципиальным идиотом, чем некомпетентным идиотом, разве не ясно? — сжимает он челюсти.

— А. Ну да. Извини за подставу.

— Проехали.

ЯНА

Сегодня в школу меня везет сам полковник! Редкое событие. Нет, я не в обиде, что оно редкое. У него работа… А я как жена офицера. Только дочь. Должна все понимать и принимать. Вместо мамы.

— Так и будешь молчать, Яна? Это бойкот?

— Бойкот? Я уже не ребенок. Но сказать мне тебе нечего, папа.

— Тогда, послушай меня.

— Внимание! Сейчас будет изнасилование, — фыркаю я. — Слепая девочка не может оказать сопротивление, поэтому вынуждена будет потерпеть. Начинайте, полковник, не стесняйтесь.

Тихо выругавшись замолкает.

Так то!

Через некоторое время чувствую, что машина останавливается.

— Потом ты поймешь, что это был не твой человек.

— Как ты понял это с мамой?

— Совершенно верно.

— Нда. Нужно было обойти ее стороной двадцать лет назад. Тогда бы не получил никаких проблем со слепой дочерью сейчас. Как собственно и саму дочь. Так?

— Ты все переворачиваешь, Яна! Поверь мне. Найдется другой человек…

— Идеальнее — в твоем понимании?

— Да.

— Надеюсь, ты на нем женишься, папа. И прекратишь навязывать мне свои симпатии к людям.

— Это наш классовый враг, так понятнее?

— И что же такого он сотворил?

— Сотворит. Как только вольется в семейный бизнес.

— А как же презумпция невиновности? Может, еще и сестренку его сразу на костер. Когда-то же вырастит и тоже вольется.

— Ты опять передергиваешь!

— Что ты ему сказал? — не выдерживаю я. — Я хочу знать.

— Мужские разговоры остаются между мужчинами.

— Я запомню этот ответ папа. Алаверды.

— Не дерзи! И не угрожай мне.

— Мы приехали?

— Да.

— Пока.

Накидываю рюкзак на плечо. Выхожу из машины. Водя тростью, делаю несколько шагов. Черт, в какую сторону идти? Где он остановился?

— Помочь?

— Привет, Марат.

Уже тут как тут!

— Просто скажи, где тропинка в общежитие, — вздыхаю я.

— Давай рюкзак, Ян.

Стягивает с моего плеча.

— Двадцать градусов правее.

— Спасибо, — меняю направление.

Слышу его шаги рядом.

— Ты опаздываешь на урок, кстати.

— Да??

Уточняю время на своем «говорящем» браслете.

Сосредоточенно пытаюсь вспомнить карту пространства школы. За время моего отсутствия она немного стерлась.

— Тридцать градусов левее, — подсказывает опять Марат. — Рюкзак принесут в комнату. И Ян…

В его тоне что-то такое, что настораживает, с примесью чувства вины.

— Что?

— Иван Васильевич попросил перевести тебя в другой класс. Набери Аллу, она подойдет, поможет…