Моя Мия. На осколках первой любви - Лина Коваль

Юлька громко хмыкает и машет рукой.

— Ты чего пришла-то? — решаю сменить тему, пока мы направляемся к дому.

— У меня стилус для планшета крякнул, а Мир сказал, что свой запасной тебе давал. Если тебе не нужен, я заберу. А если пользуешься, то Мирон мне новый купит.

— Не пользуюсь, — отворачиваюсь. — Пойдём.

Не обращая внимания на тихие голоса родителей в гостиной, скидываем верхнюю одежду в гардеробе и поднимаемся странной троицей ко мне в комнату.

Лёва сразу захватывает кресло у окна и равнодушно ныряет в экран телефона, а Юлька усаживается за письменный стол и занимается пристальным изучением Демидова, пока я пытаюсь отыскать вещицу Громова.

— Вот, нашла, — вскрикиваю, когда дотягиваюсь до верхней полки. — Держи.

— Спасибо, Мийка.

— Да не за что.

В комнате создаётся неловкая тишина разбавлять которую не вижу смысла.

— Я тогда пойду, да? — нерешительно озирается она на дверь.

— Иди, конечно.

— Мирону тогда скажу, что забрала.

— Обязательно сообщи, — усмехаюсь.

В виске пульсирует лишь единственная болезненная мысль. У Громова был повод ко мне зайти, но он им не воспользовался, что ещё раз может означать только одно — Мир меня услышал и не собирается возобновлять общение.

Я ведь сама этого хотела?!

— До свидания, — Юлька обращается к креслу и на секунду зависает.

— Пока, — безучастно отзывается Лев, не обращая на неё внимания.

— Пока, Юль, — тепло прощаюсь с подругой, и с укоризной смотрю на Демидова. — Зачем ты так? Ей всего шестнадцать.

Он морщится, как от надоедливой мухи, убирает телефон на спинку кресла и зовёт меня к себе, а когда подхожу, обвивает талию и садит на колени.

Внутренности опаляет приятным теплом и я, чуть медля, скрещиваю руки на его затылке. Мне хочется пойти дальше. Потрогать его мышцы на груди, увитые венами руки и коснуться угловатой скулы, но я медлю, а дальше выпаливаю:

— Может, фильм посмотрим?

Лёва прижимается ближе и ныряет в ворот моей водолазки губами. Внутри пробуждается что-то вроде нетерпения наполовину с паникой. Дрожащими ладонями упираюсь в плечи перед собой, и Лёва понимающе отодвигается.

— Какой фильм? — спрашивает, кивая на стеновой экран.

— «Сумерки» не предлагать?

— Пощади, — отзывается он, ведя кончиком носа по моей щеке. Приятно. Очень.

Дальнейшие два часа мы смотрим кино. Не то мелодрама, не то боевик с Беном Аффлеком. Пытаюсь вникнуть в сюжет как могу, но… о чём это я? Совершенно не получается, потому что Лёва не делая ничего предосудительного, заставляет меня расслабиться и даже немножко поиграть с его пухлыми губами.

В полумраке они смотрятся дико сексуально, и я делаю это со всей присущей мне, как будущему дизайнеру, дотошностью. Но увы… отдаляясь от него, когда Демидов забывшись дотрагивается до моей груди.

Дверь, после того как вышла Юлька, предусмотрительно закрыта на замок, нам никто не мешает, поэтому причина не здесь. Даже сфальшивить не получится.

— Фильм закончился, — шепчу, вскакиваю с колен и включаю приглушённый свет. Озираюсь стыдливо.

Поспешно убираю глаза с внушительного паха и обнимаю себя руками.

— Понял, — хрипло смеется Лёва, возвышаясь надо мной. — Решила всё-таки устроить мне «Смертельную башню»?

Прикрыв рот, хохочу и снова его обнимаю. Теперь за узкую, в сравнении с торсом, талию.

— Прости. Я не могу так быстро, — доверчиво заглядываю в глаза. — И не здесь.

— Успокойся, Ми, — его ладони забирают мои щёки и он серьёзно выговаривает. — И не стесняйся, мы ничего такого не делали. Это всего лишь поцелуи. Ласковые, приятные. Мне нравится твоё воспитание и как ты хранишь себя. Такое сейчас раритет. Ты уникальна.

— Спасибо, — покрываюсь мурашками, незамедлительно вспоминая отправленное анонимом видео с новогодней вечеринки.

На нём я сначала танцую на сцене, чокаясь бокалами с подружками и заваливаюсь на них же, обнажив задницу. А затем… сижу с голой грудью верхо́м на Офицерове и те же красные трусы, как главное доказательство, сверкают всё там же.

Пока задание от анонима было одно — завалить зачёт. И тогда видео не появится в университетском чате и его не увидит тот, за уважение которого я переживаю даже больше, чем за расположение Демидова — мой отец.

Боже.

Громов говорил, что камер видеонаблюдения в випке не было. Получается, кто-то снимал умышленно и сейчас меня шантажирует.

Вминаюсь покрепче в Лёвино плечо и пытаюсь затормозить слёзы.

В горле першит от надвигающего спазма.

Мне придётся выполнять все требования и участвовать в этой игре. Это странно, потому что впервые в жизни, я не знаю ни ведущего, ни правил…

Глава 18. Мия и дуэлянты

— Мия, ты как вообще? Готова к битве мажоров? — спрашивает Энж, когда я заворачиваю в мастерскую, где обычно проходят занятия по рисунку.

Закатываю глаза от раздражения. Сегодня тот самый день.

— Девочки, ну хоть вы не начинайте. Умоляю. Я и так на нервах.

Скидываю сумку на парту и растерянно потираю ледяные от ветра щёки. Пока бежала от стоянки до универа, думала, вся обморожусь. И это я ещё джинсы со свитером догадалась напялить.

На улице настоящие крещенские морозы. Время чудес, вот только я его совсем не ощущаю.

Что мне делать? Ума не приложу.

Как быть?

Лёва наотрез отказался меня слушаться. Оказывается, довольно сложно управлять мужчиной, если он не твой дед, отец или хотя бы лучший друг с пелёнок.

Может быть, конечно, у мужчин на уровне нижней чакры покладистость и просыпается, только я совершенно не готова проверять это на Льве Демидове.

По крайней мере, не так быстро.

— Только не говорите, что вы тоже сделали ставки? — подозрительно прищуриваюсь и медленно вскипаю.

Подруги переглядываются загадочно.

— Каюсь, — выдаёт Энж.

— И я, — добавляет Тая, поднимая руки.

— И на кого? — перевожу взгляд с одной на другую.

— Мы же не глупые. На Демидова, конечно.

— Ясно, — опускаю голову и изучаю носы своих ботинок на грубой подошве.

Как мне остановить двух придурошных дуэлянтов, если они оба упёртые, как бараны?

— А я на Громова поставила, — проговаривает Ива.

— Задорожная, блин, — вскрикиваю и тут же озираюсь, улыбаясь. — Всё в порядке, — машу однокурсникам.

Весь университет в курсе, какое сегодня в три часа дня ожидается шоу. Самые предприимчивые ставки собрали, почти что билеты продавали. Конечно, наш разговор тоже привлекает общий интерес.

— Голос тренируешь, Алиева? — спрашивает Светка. Противная и занудливая староста. — За кого болеть-то будешь?

— За тебя, Свет, — мило улыбаюсь. — Чтобы тебе нос нигде не прищемило.

Отворачиваюсь и снова смотрю на Иву.

— Ты в себе вообще, солнце? Живёшь на одну стипендию. Какой Громов к чёртовой матери?

— Мне обидно за него стало, — скромно улыбается добрая душа. — Я немного поставила,