Между нами лёд. Книга 2 - Дарья Ларина

указал на лист бумаги, лежавший по центру стола, призывая Громова прочесть написанное.

Евгений наклонил голову и подозрительно нахмурил брови, начиная вчитываться.

Президенту ФФККР

Кувшинину Петру Александровичу

Заявление

Я, Алексеева Татьяна Валерьевна, выступающая в спортивной паре с Громовым Евгением Алексеевичем, прошу считать нашу пару недействительной и сделать моим новым партнером Томилина Илью Николаевича с его согласия. В соответствии с п.5.1. «об одностороннем преждевременном расторжении действующего контракта между партнерами» обязуюсь в установленные сроки выплатить штраф двум пострадавшим сторонам – Федерации Фигурного Катания на Коньках России в лице действующего Президента Кувшинина П.А. и бывшему партнеру Громову Е.А.

С уважением,

Алексеева Т.В.

Евгений моргнул, всё ещё держа в руке заявление Татьяны. Осознание произошедшего доходило медленно. Несколько долгих минут он смотрел на слова, написанные теперь уже бывшей партнершей, и не мог понять, что задело больше – факт того, что ушел не он, а от него, или то, что это сделала Таня. Девушка, в которую он был влюблен. Хотя признавать подобное крайне не хотелось.

– Как ты это допустил? – Громов положил заявление обратно на стол и перевел испепеляющий взгляд на Мельникова. В груди с каждой секундой всё сильнее разгоралась жгучая ненависть, и маячившее в паре метров лицо Арсения только усугубляло ситуацию.

Вызывая Громова к себе, Мельников был уверен, что тот в курсе поступка Тани. Но теперь положение Арсения становилось совсем не завидным, потому как он, будучи ответственным за Татьяну, действительно должен был предотвратить это. Обычно фигуристы шли именно к членам исполкома, а только затем направлялись к президенту Федерации. Но Таня, похоже, понимала, что Мельников не даст разрешения на уход от Громова, а потому решила действовать в обход.

– Я этого не допускал, – максимально спокойно ответил Арсений. – Я был в Федерации с раннего утра. Сам понимаешь, по каким причинам…

Мельников выразительно кивнул в сторону Громова, намекая на его решение сняться с чемпионата мира. Но Евгению теперь был абсолютно безразличен этот чемпионат. Нужно было разобраться с Татьяной. То, что она не будет отвечать на звонки и вряд ли что-либо пояснит, было очевидно. А потому нужно было как-то попытаться восстановить картину, опираясь только на «показания» Арсения.

– Я даже на обед сегодня не ходил, – продолжал Мельников.

– Очень ценная информация, – процедил сквозь зубы Громов. – Расскажи нормально.

– Меня вызвал Петр Александрович, показал заявление Тани и сказал, что та пошла напрямую к нему, потому что не нашла меня на рабочем месте! – тревога в голосе Арсения сменилась возмущением.

– А ты, говоришь, не выходил из кабинета? – задумчиво уточнил Громов. Он снова принялся рассматривать отполированную поверхность стола, мечтая уложить на него Татьяну и…

И прикрыл глаза, делая медленный вдох.

– Весь день просидел здесь! Дверь открыта! – Мельников всплеснул рукой, указывая на вход в его кабинет.

Действительно. Заходя к Мельникову минутами ранее, Громов лично убедился, что дверь была не заперта. Татьяна опять лгала. На этот раз не Евгению, но это всё равно злило.

– Под каким предлогом она просила разбить нашу пару? – продолжал допрос Громов, бросив исподлобья недобрый взгляд. От слова «нашу» что-то внутри болезненно заныло. Теперь у них точно не было ничего общего, ничего «их».

Мельников горестно вздохнул, покачав головой, и бросил какой-то странный, сочувствующий взгляд в ответ.

– Быстрее! – не выдержал Евгений.

Арсений нервно сглотнул и перевел взгляд на большое окно, не зная, как сказать то, что явно заденет самолюбие Громова. Возможно, даже больше, чем сам уход Тани.

– Она сказала, что ты собираешься уходить из спорта, – начал Мельников, переводя взгляд на Евгения, пытаясь предугадать его реакцию. – Сказала, что ты…

Громов напряженно нахмурил брови.

– Старый, – закончил Арсений, наблюдая за тем, как Евгений переваривает услышанное.

Причиной, по которой Женя намеревался уйти из спорта, была его спина. Он понимал, что в их виде спорта чемпионами становились и в тридцать пять. И если бы не поясница, то всё было бы иначе, так как другие, чисто спортивные показатели силы и выносливости, были у него лучше, чем у многих юниоров. Но он боялся, что спина «выстрелит» в любой момент, испортит выступление, и из Бога он превратится в человека, который не смог вовремя остановиться и уйти.

– Она сказала, – продолжил Мельников, – что хочет подготовиться к следующей Олимпиаде с новым партнером, и поэтому он нужен ей как можно раньше.

Брови Громова поползли вверх. Услышанное оглушило, если не сказать, что и вовсе контузило. Да, он собирался уходить из спорта. Но сейчас, услышав это со стороны, будто ощутил удар по голове чем-то тяжелым. Евгений словно очнулся ото сна, понимая, что ещё не готов уходить. Не готов смотреть фигурное катание с трибун. Не готов смотреть на Таню с другим партнером.

– На Олимпиаду, значит, собралась, – угрожающе произнес себе под нос, поднимаясь из-за стола. – Что тебе известно про этого Илью?

– Вчерашний юниор, – ответил Арсений, замечая, как Евгений сжал ладонь в кулак, но затем сделал глубокий вдох, расправил плечи и попытался совладать с собой. Шок всё ещё лишал возможности мыслить трезво.

Таня наврала президенту, подставляя Мельникова. Таня взяла себе в пару сопливого мальчишку, рассчитывая поехать с ним на Олимпийские игры.

Таня ушла от него.

– Что с прежней партнершей?

– Разрыв связок, – кивнул Арсений. – Не самый тяжелый случай. Выбыла буквально на один сезон, но теперь…

Громов чувствовал себя котлом с кипящей жидкостью. И каждое слово Мельникова разогревало этот котел всё больше. Партнерша Ильи могла бы вернуться к нему через сезон, но теперь это вряд ли случится. Теперь Илья будет молиться на олимпийскую чемпионку Татьяну. А сама она, похоже, совсем не понимала, что своим поступком сломала карьеру юной девочки, которая была ни в чем не виновата.

– И куда ты? – растерялся Мельников, провожая Громова взглядом. – Вы должны быть на балу! Это Министерство Спорта!

– Мы с ним в расчете, – отмахнулся Громов, выходя в коридор, и громко захлопнул за собой дверь. Меньше всего сейчас хотелось думать про какой-то бал. И уж тем более не хотелось думать про Министерство Спорта. Теперь Жене можно не бояться его.

На улице продолжал идти неприятный мокрый снег. Громов сел в такси, не отвечая ничего на редкие фразы таксиста, и мечтал только о том, чтобы сомкнуть ладони на тонкой, соблазнительной шее Татьяны, чтобы… Задушить её.

Телефон в кармане куртки завибрировал, уведомляя о новом сообщении:

Алиса: Что у вас там вообще происходит?! Таня ушла от тебя? Это правда?!

Громов задумчиво хмыкнул, отмечая, что Калинина как-то подозрительно быстро обо всем узнала. Ни Федерация, ни Таня, ни сам Громов ещё не делали никаких официальных заявлений по этому поводу. Значит, Калинина узнала это от кого-то из Федерации. Громов был бы рад развить эту мысль и дальше, но вновь вспыхнул от злости, вернувшись в реальность. В реальность, в которой Таня больше не с ним.

Таксист остановил машину у подъезда. Евгений сразу заметил гараж, что был не закрыт. Автомобиля Тани в нём не было.

Громов чувствовал, что у него вот-вот пойдет пар из ушей. Эта женщина сегодня перешла все возможные границы, напортачила по всем возможным фронтам. Поднимаясь пешком на девятнадцатый этаж, он торопливо набрал ей сообщение:

Писать заявления научилась, а закрывать гараж – нет. Надеюсь, Илья тебя этому научит.

Евгений переступил порог квартиры, снял куртку и сразу же заметил выдвинутый ящик трюмо, в котором Таня искала ключи от машины. Громов подошел к нему, пытаясь навести порядок, складывая ключи от гаража, от почтового ящика, какие-то счета… Внезапно наткнулся ладонью на красный футляр с драгоценным украшением и покрутил в руках, раздумывая о том, нашла ли его Таня, но затем отрицательно качнул головой, понимая, что в состоянии, в котором ворошила содержимое ящика, Таня вряд ли заметила бы даже загнивающий труп.

В шкафах гостиной были так же открыты дверцы, красноречиво указывая на то, что вещей Тани здесь нет. Из всего материального, что могло напомнить о ней, остался только плюшевый кот, грустно лежавший на диване, на котором много ночей провела сама Таня. И, конечно, одна серебряная и две золотые медали, завоеванные совместным трудом.

На кухне стол и пол были усыпаны стеклянными