Эмпайр Фоллз - Ричард Руссо

– Эй, очаровашка, – сказал Уолт. – Хорошо, что командира сейчас нет. Он бы совершил харакири, увидев, как здорово ты выглядишь. – Озвучив столь заманчивую черную мысль, он повернулся к Хорасу узнать его мнение: – Понравилось бы вам доживать жизнь, зная, что вы обладали такой красивой женщиной и потеряли ее?

Хорас продолжал подсчитывать очки в блокноте либо только притворялся, что занят, и Уолт снова крутанул табурет:

– Дай-ка угадаю. Сотня и двадцать два.

Ну да, окей, конечно. И это тоже злило Жанин – постоянное угадывание ее веса на людях. Не то чтобы она не гордилась сброшенными пятьюдесятью фунтами. А еще она понимала, что Уолт поступает так, потому что гордится ею. Однако ей это напоминало аттракцион в парке времен ее детства, когда надо было угадать вес других людей.

– Сто двадцать три, – улыбнулась она, довольная собой, несмотря на раздражение. – Но нельзя ли нам не обсуждать это в общественных местах?

– Сто двадцать три? – взревел Уолт. – Я собираюсь проверить весы в женской раздевалке. – Он опять развернулся к Хорасу и ткнул его локтем: – Слыхали? Сто двадцать три. Угадайте, сколько она весила, когда мы познакомились?

– Я бы на вашем месте не заморачивалась, – посоветовала Жанин Хорасу, хотя тот вряд ли нуждался в подобных предостережениях.

– Да брось, – сказал Уолт. – Ты должна гордиться. – И снова поворот к Хорасу: – Сто восемьдесят с лишком.

– Закажешь что-нибудь, Жанин? – спросил Дэвид через плечо, продолжая обжаривать мясо. И разумеется, не взглянув на нее.

– Нет, я не голодна, – ответила Жанин. – Тик уже заканчивает там, в подсобке?

– Скоро закончит. – Глаз на нее он так и не поднял, гад.

– Скажи ей, что я здесь, ладно?

– Она знает, что ты здесь.

И как его прикажете понимать: ребенок чует свою мать по запаху? Или с появлением Жанин атмосфера в заведении разительно меняется?

– Что за женщина, а? – вопрошал Уолт, обращаясь к Дэвиду. – Нет, я точно не хотел бы быть твоим братом, знать, что не удержал при себе такую прелесть.

– Красотка, а то, – согласился Дэвид.

– Слыхала? – Уолт уткнулся носом в шею Жанин. – Все подтверждают.

Жанин услышала сказанное ее деверем – и куда отчетливее, чем Матёрый Лис. Она отодвинулась от его холодного носа. Дома ей эти нежности, наверное, понравились бы, но не здесь, особенно когда некоторые отпускают саркастические замечания. Решив показать Дэвиду, кто здесь главный, Жанин встала, обогнула стойку, подошла к кассе, нажала на клавишу, и ящик с деньгами открылся.

– Хочу разменять полтинник, Дэвид, – сообщила она. – Надеюсь, ты не против? Я ведь бывшая служащая и местная королева красоты.

– Спроси у Майлза, – сказал Дэвид. – Я тут просто работаю.

Жанин окончательно разозлилась:

– Подойди и проследи за мной, если хочешь.

Шарлин вмешалась вовремя: выхватила у Жанин полтинник, быстро выудила из ящика ту же сумму мелкими купюрами и захлопнула кассу, давая понять, что вопрос исчерпан.

– Как дела, Жанин? – спросила она.

– Супер, Шарль.

Она сгребла банкноты и запихнула в кошелек, чувствуя, что у нее украли пусть и не самую значительную, но победу. К тому же мелкие купюры ей были совсем не нужны. Одна радость, подумала Жанин, глядя, как Шарлин накрывает на столы для сегодняшней частной вечеринки, – сорок пять годков Шарлин наконец дают о себе знать. После операции она постоянно выглядела усталой, а в уголках глаз проступили “гусиные лапки”, и с каждым днем они становились все глубже. Заодно она, похоже, набрала фунтов десять, что навело Жанин на мысль – как долго еще ее вот-вот бывший муж будет сохнуть по Шарлин? Ему будет тяжело избавиться от этой привычки, она при нем давно – все то время, пока он был женат. В сердечных делах Майлза было видно насквозь, и даже отчетливее, чем за игрой в карты. Если он впускал кого-то в свое сердце, то уже не отпускал, держал мертвой хваткой и не признавался в этом, сколько ни выпытывай.

Когда Шарлин закончила со столами, Жанин невольно улыбнулась. Еще год-другой, подумала она, и Шарлин превратится в толстожопую матрону из тех, что, завернувшись в простыню, пересматривают свои старые видео. В прошедшие выходные Жанин отметила, что студенты, вернувшиеся в колледж на осенний семестр, много реже заигрывают с ней и теперь выказывают куда больший интерес к своим спутницам, вместо того чтобы заглядывать в декольте Шарлин. А через год даже поставщики, толкая к заднему входу тележки, забитые консервами, и шутливо предлагающие Шарлин отойти с ними на минутку в закуток, где стоит бак с питьевой водой, перестанут видеть в ней “горячую штучку”. И только Майлз будет по-прежнему любить ее – не столько Шарлин, впрочем, сколько женщину, которой она была, пока не износилась, женщину, которая в его воображении ничуть не изменилась, вопреки картинке на сетчатке его собственных глаз.

Ну вот, подумала Жанин, себя же и вогнала в депрессию. Ведь, по правде говоря, ей нравилась Шарлин с четырьмя провальными браками за плечами, причинившими ей немало боли, и ни разу за те годы, что Жанин и Майлз были женаты, она не поощрила влюбленность Майлза – точно так же, как не поощряла студентов в “Гриле”. Их притягивало ее тело, и с этим Шарлин ничего не могла поделать. Пусть Жанин и лестно было сознавать, что в битве со своим телом она выигрывает, тогда как Шарлин несет потери, но Жанин была достаточно умна, чтобы понимать, каков будет финал: проиграют обе. В соревновании за любовь и поклонение мужчин вроде Уолта и Майлза сменятся участницы, и флаг перейдет в руки другой девушке, девчушке на самом деле, которая, глядя на Шарлин и Жанин, не поверит, что они когда-либо занимались этим видом спорта. Печальная гребаная правда заключалась в том, что какая ты ни на есть, но тебе никогда, никогда не получить все, что ты хотела.

Вооружившись этой мудростью, Жанин тихонько опустила руку под стройку и просунула ее в передний карман брюк Матёрого Лиса; тот лукаво улыбнулся и не спеша ответил на зов. Уолту стукнуло пятьдесят, что слегка беспокоило Жанин. Она слишком поздно приобщилась к науке оргазма, а с ее везением Уолт может завязать с сексом раньше, чем ей хотелось бы. Вот и сейчас он отозвался не слишком бурно, хотя и не совсем вяло.

На другом конце зала за столом сидела компания молодых девушек из Академии парикмахерского искусства графства Декстер. Они приходили почти каждый вечер незадолго до закрытия, плюхались за самый дальний стол, болтали, шептались и ели пироги. Разглядывая этих девушек, Жанин прикидывала, получится ли из них еще одна Шарлин или новая Жанин. Некоторые были почти хорошенькими, если вообразить их без навороченных причесок и лишних фунтов, уже пригибавших к земле этих двадцатилеток. Нет, может, дни Жанин, как и дни Шарлин, сочтены, но по крайней мере пока на горизонте не просматривается серьезных соперниц, а значит, Жанин правит бал – единолично.

Жанин улыбалась, когда дверь подсобки распахнулась и ее дочь объявила с порога, что готова ехать домой. Уолт, чтоб его, очевидно, позабыл о нежной руке в его переднем кармане и буквально слетел с табурета, едва не вывихнув Жанин запястье.