Синий лабиринт - Линкольн Чайлд

Пендергасту это зрелище ласкало глаз.

Он убрал мощный бинокль и вернулся к своей машине – жемчужного цвета «кадиллаку де вилль» 1998 года. Выехав на 86-ю дорогу, Пендергаст направился к Империал-Вэлли, следуя вдоль западного берега озера. По пути он останавливался у придорожных киосков и унылых «антикварных» магазинов, рассматривал товары, спрашивал о коллекционных вещах, оставленных в залог и невыкупленных индейских драгоценностях, оставлял свои визитки и иногда покупал что-нибудь.

Около полудня он повернул «кадиллак» на не обозначенную на карте проселочную дорогу, проехал по ней мили две и припарковался у подножия Скаррит-Хиллс – ряда голых кряжей и пиков, изъеденных эрозией и лишенных всякой жизни. Пендергаст взял с пассажирского сиденья бинокль, вышел из машины и направился к ближайшему холму. Чем ближе к вершине, тем медленнее становился его шаг. Укрывшись за большим камнем, он поднес бинокль к глазам и оглядел гребень.

На востоке предгорье опускалось до уровня пустыни, а за нею на расстоянии около мили были видны мрачные берега самого Солтон-Си. По соляным пластам гуляли вихри, поднимая столбы пыли.

Внизу, на полпути между холмами и берегом, стояло странное сооружение, потрепанное ветрами и полуразрушенное. Это громадное, беспорядочно построенное здание из дерева и бетона когда-то было выкрашено в яркие цвета, но теперь солнце выжгло его почти добела. Здесь просматривались шпили, минареты и пагоды, словно кто-то задался целью создать нечто среднее между китайским храмом и площадкой аттракционов в Эсбери-парке. Это был бывший «Солтон-Фонтенбло». Шестьдесят лет назад здесь находился самый шикарный гостиничный комплекс на Солтон-Си, известный как «Лас-Вегас-Юг», куда наезжали кинозвезды и гангстеры. Здесь, на берегу и просторных верандах, снимался фильм об Элвисе. В здешних фойе пели актеры «Крысиной стаи»[20], а люди типа Фрэнка Костелло и Мо Далитца[21] заключали сделки за закрытыми дверями. Но потом воды озера отступили от изящных пристаней комплекса, возросшая соленость уничтожила рыбу, которая выбрасывалась на берег и разлагалась в смрадных кучах. Наконец комплекс был оставлен на милость солнца, ветров и перелетных птиц.

Из своего укрытия Пендергаст детально изучил бывший гостиничный комплекс. Солнце выжгло краску с досок, большинство окон смотрели пустыми глазницами. В нескольких местах громадная крыша обрушилась, образовались провалы. Там и тут изящные балконы накренились, ослабленные годами небрежения. И никаких следов недавнего пребывания человека. «Фонтенбло» стоял неприкасаемый, погруженный в сон, изолированный, даже молодежные банды и художники граффити не удостаивали его своим вниманием.

Пендергаст переместил бинокль и стал разглядывать места в полумиле к северу от здания. Старая петляющая дорога вела к черному отверстию в склоне холма, эта неровная дыра была заделана старой деревянной дверью, за которой начиналась шахта «Золотой паук», где и была найдена бирюза, обнаруженная в желудке Альбана. Пендергаст внимательнейшим образом осмотрел вход в шахту и близлежащую территорию. В отличие от «Фонтенбло», старая шахта явно была местом, куда недавно наведывались люди. На старой дороге обнаружились следы, оставленные покрышками, а перед входом была нарушена, разломана поверхностная солевая корка, обнажив солевые отложения более светлых оттенков. Предпринималась попытка уничтожить и следы покрышек, и разломы на корке, но с того места на вершине холма, где находился Пендергаст, следы пребывания человека возле шахты все равно были видны.

Это была не случайность, не совпадение. Альбан был убит, а камешек внедрен в его тело по одной-единственной причине: чтобы заманить Пендергаста в это забытое богом место. Для чего это было нужно, оставалось тайной.

Пендергаст позволил себя заманить. Но он не собирался позволить кому бы то ни было застать его врасплох.

Он долго рассматривал вход в шахту. Наконец направил бинокль еще дальше на север и осмотрел окрестности. Милях в двух за «Фонтенбло», на небольшом естественном возвышении, виднелась сетка улиц, покосившиеся уличные фонари и брошенные дома того, что когда-то было городком. Пендергаст внимательно рассмотрел это место. Следующий час он провел, изучая ландшафт как на севере, так и на юге в поисках любых следов пребывания человека.

Ничего.

Он спустился к машине, сел за руль и поехал в направлении заброшенного городка. На въезде его встретил большой, побитый стихиями и едва читаемый знак: «СОЛТОН-ПАЛМС».

Добравшись до окраин покинутого людьми поселения, Пендергаст остановил машину и пошел в Солтон-Палмс пешком. Он двигался без видимой цели, его ковбойские сапоги звонко отстукивали по асфальту, поднимая маленькие вихри похожей на снег пыли. Прежде Солтон-Палмс был застроен скромными летними домами. Теперь эти дома лежали в руинах – потрепанные ветрами, с выбитыми дверями, сожженные, а то и просто рухнувшие. Обрушившаяся пристань для яхт лежала на мели под безумным углом, догнивая в сотнях ярдов от нынешнего берега. Одинокий куст перекати-поля, украшенный кристалликами соли и похожий на гигантскую снежинку, зацепился за соляную корку.

Пендергаст медленно шел среди это хаоса, поглядывая на ржавые качели и высохшие газоны во дворах, старые мангалы для барбекю и растрескавшиеся бассейны для малышей. Посреди улицы валялась на боку старая игрушечная педальная машинка 1950-х годов. В тени крытого прохода между двумя домами лежал скелет собаки в корке соли и все еще в ошейнике. Единственным звуком здесь было тихое постанывание ветра.

На южной окраине Солтон-Палмс, вдали от других сооружений, стоял ветхий сарай с рубероидной крышей, сколоченный из того, что можно было позаимствовать у заброшенных домов, грязный, покрытый солевым инеем. Рядом с сараем стоял ржавый пикап, древний, но на ходу. Пендергаст долго смотрел на сарай, прикидывая. Потом легким, размашистым шагом двинулся к нему.

Кроме пикапа, никаких других признаков жизни здесь не наблюдалось. В сарае, похоже, не было ни воды, ни электричества. Пендергаст снова огляделся, потом постучал по куску рифленого металла, который служил здесь подобием двери. Ответа не последовало, и он постучал еще раз.

Изнутри донесся еле слышный шорох, и сиплый голос произнес:

– Уходите!

– Прошу прощения, – сказал Пендергаст через закрытую дверь; сменив аристократический говор Старого Юга на мягкий техасский акцент, – но не уделите ли вы мне минутку своего времени?

Поскольку эти слова не вызвали никакой реакции, Пендергаст вытащил из нагрудного кармана визитку. Надпись на ней гласила: