Бестиарий спального района - Юрий Райн

– Может, вы и правы, – сочувственно улыбнулась Наташа.

Федору захотелось рухнуть перед этой девушкой на колени, прижаться лицом к ее джинсовым бедрам, заплакать. С трудом, но удержался.

– Вас заставляли ее петь?

– Если бы только это! – прорычал он. – Ее, например, крутили по радио, когда Федя просыпался после пьянок. Похмелье, голова трещит, во рту гадостно, тошнит, умереть хочется – так на, дорогой, получи еще свой же поганый «Дождь»! И не выключишь – из соседних окон звучит! У-у-у! – Федор обхватил голову, покачался на стуле. – Слыхали про такую средневековую пытку – водой? Вот тут было так же! Пытка дождем! А за что?! Вот правда, за что?! Ну, высрал один раз такое говно, так забудьте! Он же, Федя, учился: на гитаре круто играть учился, новые песни сочинял, настоящие…

– Только, выходит, не получилось у вас ничего, – брякнула вдруг Люба.

Треснуть ей, что ли, пепельницей по башке, подумал Федор. Вот же дура! И сама, видать, из таких же, из «дождепоклонниц». И не слушает ни хрена. Впрочем, где уж ей слушать – скромная-то скромная, а мартини вон как лакает… Сукой буду, нарвется она когда-нибудь на менее терпеливого, чем он, Федор…

– У меня, девочка, получилось! – объявил он, сверля Любу взглядом. – Каждая моя новая песня была лучше этой примитивной мерзости. Каждая! Я брал новые высоты, ко мне приходило вдохновение, я ставил на каждую мелодию осмысленный, хороший текст, понимаешь? Я прыгал до потолка от радости, когда у меня получалось…

Он уже рассказывал от первого лица.

– Только вот публика так не считала, – завершал рассказ Федор. – Как я ни старался, они требовали только этот трижды гребанный «Дождь». А суки критики писали в своих статейках что-то типа того, что артисту не удалось преодолеть планку, поставленную им самим в начале карьеры.

– И вы бросили писать, – задумчиво сказала Наташа.

– Точно, – подтвердил Федор. – Бросил! Да подавитесь вы этим «Дождем», решил я! И с тех пор… даже не знаю… успокоился немного… живу вот…

– Жалко, – проговорила Наташа. – По-моему, вы сдались.

…Они еще немного посидели вместе. Федор не знал, рассчитывали девушки на что-то или нет, да и не очень беспокоился об этом. Слушать его они стали плохо, а ушли и вовсе невежливо – в самый разгар лекции «О происхождении в России говнорока». Просто встали на полуслове и ушли. К парням каким-то подсели.

После этого Федор не стал задерживаться. Выпил еще пятьдесят текилы, расплатился и побрел в сторону дома.

…В какой-то момент пришла мысль, что, пожалуй, не мешало бы добавить. В уличной палатке он купил себе банку джина с тоником. Поплелся дальше.

Откуда-то со стороны скверика донеслось пение под гитару. Странно. Уличный певец здесь, в Новокузине? Что ж, послушаем, решил Федор, делать-то все равно нечего.

Музыкант оказался немолод, нетрезв, нечесан. Голос, манера исполнения удивительно напоминали Федору его собственные. Поет, конечно, так себе. Мягко выражаясь… Играет еще сносно, но пение…

В стоявшем перед певцом гитарном чехле валялось несколько десятирублевых купюр вперемешку с мелочью. Публика – юные гопники, несколько парочек – похохатывала, посасывала пиво.

Остановившись немного поодаль, Федор рассматривал певца и улавливал в нем неприятное сходство с самим собой. Почему-то это пугало.

Гитарист пел весь доступный уличным музыкантам репертуар: «Чайфов», «Сплинов», БГ, Летова. Федор уже допил, хотел уходить. Как вдруг зазвучало что-то странное.

Гитара задребезжала нарочито неказистыми, неумелыми аккордами. И раздались слова, которые появились на свет в голове Федора много-много лет назад.

Жил-был бабник,

Теперь он – импотент.

Жил-был убийца.

А теперь он…

– …мент, – ошарашенно заключил Федор.

Этого просто не могло быть. Федор сочинил эту песню в незапамятные времена, никогда нигде не исполнял, тем более не записывал. Знать ее не мог никто. Даже пацаны из группы тогда сказали: «Шел бы ты, Федька, в жопу с такими песнями!» Видимо, и сейчас публика считала так же. Люди разошлись.

Федор присел на скамейку напротив певца, спросил:

– То, что ты сейчас пел… Дурацкая такая песня… Ты откуда ее знаешь?

– Сочинил, вот и знаю, – усмехнулся музыкант.

– Э, дружище, – погрозил пальцем Федор, – ты это брось! Ее не ты сочинил, ее я сочинил, понял?

Он ожидал какого угодно ответа. Кроме того, который прозвучал:

– А я и есть – ты. И взаимно наоборот.

– Что?! – отпрянул Федор.

– Что слышал, – буркнул певец. – Я знал, что ты придешь.

– Что?! – повторил Федор севшим голосом.

– Хватит «штокать», – ухмыльнулся гитарист. – Я тебя ждал. Ты меня – нет, ну и что? Давай выпьем. Неужели не угостишь?

Легко сказать «угости». Интересно, где? Нет, кабаков-то кругом полно, только в приличном месте с таким чучелом – уличный музыкант выглядел едва ли не бомжом – показываться не хотелось. Есть еще молодежный клуб под дурацким названием «Клубок» – там, конечно, всем по барабану, кто как выглядит. Зато публика в этом «Клубке»… Ну ее. Придется через шоссе перебраться. Там уже другой район и даже не Москва – область. Две минуты ходу – и вот дешевая пиццерия с растяжкой над входом: «27 часов в сутки!» Почему двадцать семь?! Впрочем, ладно, пицца стандартная, водка тоже…

Шли молча, и Федор пытался разобраться в неприятном, скребущем каком-то чувстве, легшем на душу. Он припомнил, что читал когда-то, а может, кто рассказывал: мол, встреча с двойником, с собственной своей копией, предвещает скорую смерть. С двойником, дескать, кто только не сталкивался: и Моцарт, и Паганини, и Джим Моррисон, и Элвис, и чуть ли не Джон Кеннеди.

Вообще-то неплохая компания. Даже если сегодняшняя встреча – дурной знак, приятно полелеять иллюзию, что там, высоко, где все судьбы расписаны и сочтены, его, Федора, возможно, все-таки ценят. Уделяют, так сказать, внимание.

Потом переключился на более материальное. Аферисты? А что, прикидывал он, нашли кого-то похожего… С какой целью – обобрать? Короче, надо держать ухо востро, хотя и накачался текилы. А с другой стороны, возразил Федор сам себе, много ли у него возьмешь? Да и потом, к чему такие сложности? Куда как проще отловить жертву где-нибудь… в парке, например… ну, далее понятно… Нет, не сходится…

Пришли, сели. Лениво подплыла толстая официантка.

– Слушаю вас, – равнодушно сказал она.

Хорошо, что именно сюда пришли, подумал Федор. В другом месте еще неизвестно, обслужили бы двух странных посетителей, похожих, как братья-близнецы, только один – пьяный, а другой – трезвый, но как из помойки.

– Водки, – нервно сказал Федор. – Пол-литра. И по пицце. С колбасками там какими-нибудь. – Он посмотрел на двойника: – Пиццу будешь?