Дочки-матери - Алина Знаменская

В разгар обеда в кухню ворвалась Лариса. Она именно ворвалась. Вид ее не предвещал ничего хорошего. А увидев свою воспитанницу, вольготно рассевшуюся за столом, Лариса мгновенно покрылась красными пятнами. Из-за материных коленей выглядывал Вовчик, блестя мокрым капюшоном куртки.

— Опять по соседям! — выдохнула Лариса и опустилась на табуретку.

Юля сообразила, что увиденной картиной соседка крайне недовольна. Маринка же опустила глаза в тарелку, но скорость работы ложкой не снизила. Стучала ею о тарелку равномерно и уверенно.

— Ларис, пойдем в комнату, — поспешно пригласила Юля, желая погасить назревающий скандал.

Вовчик проигнорировал предложение отобедать и сразу кинулся в спальню, к куклам. Там он деловито расставил кукольную мебель и заканючил:

— Оля, идем играть! Оля, идем играть!

— Я думала, ты на работе, у ребенка ключа нет — оправдывалась Юля шепотом. — Не пойму, честно говоря, из-за чего сыр-бор? Ну пришла к соседям, ну пообедала, мы же не чужие…

Лариса горько усмехнулась.

— В том-то и дело, что у нас это уже в привычку вошло. Если меня нет дома, она отправляется по соседям и торчит под окнами, как сирота казанская. Мама мол, ушла, меня не покормила! А дома — полный холодильник. У меня всегда наварено. В толк не возьму, зачем она это делает?

Лариса выглядела крайне огорченной.

— Ей не хватает внимания, — попыталась проанализировать ситуацию Юля. — Она никогда не знала другого способа его получить. Раз мать лишили родительских прав, значит, там только и был свет в окошке — у соседей, посидеть. Привычка — большое дело.

— А мне-то каково? — воскликнула Лариса. — Что обо мне люди могут подумать, представляешь? Скажут, взяла сироту, пользуется пособием государственным, а сама не кормит ее, и ребенок вечно брошенный. Я ведь ей сказала, что за Вовкой в сад пошла, по дороге в магазин зайду. Так я за порог — она дом на замок и по соседям, на жалость давить. Самое главное, Юль, я не знаю, что с этим делать.

— Не знаю, что тебе и посоветовать. — Юля только руками развела. — Думаю, что со временем это пройдет. — И чтобы отвлечь соседку от неприятных мыслей, бросила: — Посмотри, как твой Вовчик в куклы играет с Олей! Как девочка.

Дети действительно настолько увлеклись игрой, что не замечали никого вокруг. Бесчисленные Олины Барби расселись вокруг кукольного стола, а Вовчик расставлял кукольный сервиз, высунув от усердия язык.

— “Дочки-матери” — любимая Вовкина игра. Он обожает быть папой, — усмехнулась Лариса.

Юля помолчала. Она тактично не спрашивала Ларису о Вовочкином отце. Захочет — сама расскажет. Маринка на кухне гремела посудой.

— Мариша, оставь, детка, я помою, — спохватилась Юля, но Маринка только отчаянно мотнула головой. Она уже налила в миску горячей воды из чайника, плеснула туда жидкого мыла и, засучив рукава, принялась намывать тарелки.

— Пусть моет, я подожду, — махнула рукой Лариса. — Как твои успехи с газетами?

— Ничего. На хлеб с маслом заработала, — с достоинством ответила Юля и не удержалась — побежала на кухню за своей газетной сумкой. Ей не терпелось похвастаться выручкой.

Она притащила сумку и сначала не обратила внимания на то, что боковой карман, где она хранила дневную выручку, открыт. Она высыпала на диван внушительную горсть мелочи, достала кучку смятых десяток.

— Вот так — каждый день, — похвалилась она и принялась считать.

Лариса взялась помогать — подвинула к себе мелочь. Пересчитав, Юля озадаченно задумалась. Затем она заглянула в сумку, пожала плечами.

— Странно, — пробормотала она. — Должно быть больше.

Лариса внимательно взглянула на подругу.

— Может, ты ошиблась?

Юля молча пересчитала выручку. Когда она днем отдавала газеты в киоск, теоретически она знала, сколько денег должно быть в сумке. Не хватало около ста рублей. Во вчерашней их жизни такие деньги она бы и пересчитывать не стала — мелочь. Но сегодня это был их с Олей хлеб. И недостача в сто рублей — досадная неприятность. Юле было неудобно, что пропажа обнаружилась при Ларисе. У той своих проблем хватает, а тут еще она со своей сторублевкой.

— Ладно, ерунда, — улыбнулась Юля и сгребла мелочь назад, в сумку. — Пойдем чай пить.

— Нет, подожди.

Лариса смотрела мимо подруги в сторону кухни и снова покрывалась красными пятинами. Там, над тазом с водой, тихо возилась Маринка. Слишком уж тихо, она перестала греметь посудой, спина выглядела напряженной. Догадка пронзила Юлю, и ей стало жарко. Черт дернул ее заговорить о выручке!

Но Лариса уже поднялась, не глядя на Юлю, направилась в сторону кухни.

— Марина, — тихо окликнула она и прикрыла за собой двери.

Юля с досадой сунула сумку в шкаф. Ей хотелось вмешаться в разговор на кухне, обратить все в шутку. Досадно из-за ста рублей испортить отношения с соседями. В конце концов, у них с Олей никого больше нет в Вишневом. И если Лариса с детьми из-за этого недоразумения перестанет к ним ходить, то насколько одинокими окажутся они с Олей в этом тумане, отрезанные Волгой от своей прежней жизни.

Она решительно поднялась и направилась на кухню. Лариса возвышалась над девочкой, держась руками за стол. Маринка стояла перед ней, опустив голову в пол и ковыряя ногти.

— Не брала я… — упрямо повторяла она на любые реплики Ларисы. — Не брала.

— Марин, я не стану тебя ругать, — терпеливо объясняла Лариса. — Я просто тебя прошу: давай вернем деньги. Тете Юле они очень нужны. Я сама куплю тебе все, что ты хочешь. Ты же знаешь, у нас есть деньги.

— Не брала я…

Юля не выдержала.

— Ларис, оставь. Может, я обсчиталась. Мало ли что бывает… Я могла в электричке выронить.

— Это не в первый раз, — холодно отозвалась Лариса и вновь повернулась к воспитаннице. — Я понять не могу: чего тебе не хватает? Конфеты ты любишь — я покупаю. Йогурты, бананы? Ты спроси меня, я тебе куплю. Зачем же воровать?

Лариса стояла красная, взмокшая от воспитательных усилий.

Маленькая тщедушная Маринка стояла, вобрав голову в плечи, спина напряжена. Поди догадайся, что там, в этой голове?..

— Я уже устала от твоих привычек прятать кульки про запас, тащить все, что плохо лежит, — взорвалась Лариса. — Это дикость — тащить, из дома, где тебя накормили! Ты ведь сама пришла сюда, тебе нравятся Оля, тетя Юля. Ты ведь сама котенка им выбирала! Как ты можешь делать гадости тем, кого любишь?!

Лариса срывалась на, крик, а Маринка опускала голову все ниже. Из спальни выглянула удивленная мордаха Вовчика.

— Не брала я, — все так же мрачно буркнула Маринка и вдруг ракетой сорвалась с места, метнулась к порогу и уже из сеней крикнула: — И никого я не люблю! Никого!