Скунскамера - Андрей Аствацатуров

— А теперь, дети, давайте хором позовем Деда Мороза! Три-четыре…

— Дед Мороз! — закричали мы в разнобой.

— Нет, — прервала нас воспитательница. — Так он не придет. Надо кричать дружно! Ну-ка еще раз, три четыре!

— Дед Мороз! — снова крикнули мы, и тут к нам действительно вышел Дед Мороз с большим мешком за плечами и посохом, облепленным золотой фольгой. Он уселся на высокий стул рядом с елкой и, старательно отдуваясь, начал басовито рассказывать, как он к нам добирался из Лапландии на волшебных оленях. Говорил, что по дороге Баба-яга утащила все подарки, но ему пришли на помощь верные друзья — белые медведи. «Поймали старую, наказали и отобрали украденные подарки». Как именно наказали Бабу-ягу, он не сообщил. Хотя меня из всей истории, если честно, заинтересовало только это. Я попытался представить себе, как белые медведи наказывают Бабу-ягу, но у меня ничего не получилось. Дед Мороз тем временем говорил дальше, что-то про Снегурочку, которая ушла к другим ребятишкам — я уже не слушал.

Я тихонько тронул Игорька Князева и сказал ему на ухо:

— Он не настоящий Дед Мороз. Это на самом деле пьяница переодетый.

— Да я знаю! Тихо ты! — шепнул он в ответ. — Сейчас Лариса Пална рассердится.

Мы повернули головы в сторону переодетого Деда Мороза и принялись слушать, что он нам еще скажет.

— На волшебных оленях приехал, — зашептал мне через секунду Игорек. — Во заливает! Я в окно видел, как он из машины вылезал, из автобуса маленького.

— Да ты что?

— Видел, — кивнул Князев. Мы стали слушать дальше и некоторое время сидели молча. Ненастоящий Дед Мороз продолжал что-то рассказывать про мам, про пап и про хорошее поведение.

— Лучше бы нас Владислав Третьяк поздравил, — снова проворчал мне в ухо Князев.

— Третьяк — это что… — ответил я. — А ты, Князев, слышал, что в «Динамо» есть такой футболист — Жупиков?

Князев захихикал и, хихикая, спросил:

— А вратаря Жопина у них случайно нет?

Я посмотрел на него и тоже начал хихикать, и тут услышал откуда-то сверху голос нашей воспитательницы:

— А ну-ка замолчали оба!

Мы втянули головы и отодвинулись друг от друга.

— И чтоб тихо у меня сидели! — добавила Лариса Пална.

Тем временем переодетый Дед Мороз стал нас по одному вызывать, чтобы вручить подарки.

— Вот ты, девочка! — тыкнул он пальцем в сторону Юли Мотиной. — Поди сюда. Иди к дедушке!

Мотина нерешительно встала со своего места и подошла к Деду Морозу.

— Какая красивая девочка! Ты хорошо себя вела?

— Да, — застенчиво сказала Мотина, сунув в рот палец.

— Молодец! Вот тебе подарок! — тут переодетый Дед Мороз достал из мешка пластмассового белого зайца. — Видишь, какой зайчик? Хороший, пушистый… Но сначала ты прочитаешь дедушке стихотворение, да? Как ты сказала тебя зовут? Машенька?

— Нет. Юля!

— Ах, Юленька? Очень хорошо! Давай, Юленька, прочитай нам стихотворение!

— У меня горит флажок, будто я огонь зажег! — выпалила Мотина.

Дед Мороз заулыбался сквозь белую бороду.

— Так нечестно! — закричал со своего места Игорек Князев так громко, что я даже вздрогнул. — Мы это стихотворение в садике учили! Мы все его знаем!

— Учили, учили! — загалдели все. — Мотина, давай читай другое!

— Лариса Пална! — громко сказал Антон Коптюк, поднимаясь со своего места и поворачиваясь к воспитательнице. — А Мотина Деда Мороза обманывает!

— Ну-ка угомонились все! — рассердилась Лариса Пална. — Тихо, Коптюк! Сядь на место!

Князев! — она погрозила Игорьку пальцем. — Я и до тебя доберусь! Совсем распустился, да и только! Хоть бы Деда Мороза постыдился! Вот погоди у меня! Все твоей маме расскажу!

— Извините! — ласково обратилась она к Деду Морозу. — Мы еще, видите, вести себя как следует не научились, — и грозно добавила, бросив сердитый взгляд на Князева: — А скоро в школу!

Переодетый Дед Мороз все то время, пока она нас ругала, хранил величественное молчание, изредка снизу тревожа синей рукавицей свою ватную бороду.

— Дети! Надо вести себя хорошо! — важно изрек он, наконец, и, смягчив голос, ласково спросил: — Ну а кто у нас следующий?

Когда дошла очередь до меня, я отказался читать стихи. Молча стоял, набычившись. Не хотелось угождать этому переодетому Деду Морозу, делать то, что он говорит, и особенно делиться с ним стихами, которые мне были так дороги. Но подарок — глупого пластмассового зайца — мне все равно вручили.

Потом вызвали Князева, и он объявил, что расскажет стихотворение «про чертей». Не успела воспитательница в страхе закрыть рот рукой, как Князев с выражением уже декламировал:

Черти в озере купались!

Черти жопами толкались!

Черт чертенка толканул,

И чертенок утонул!

Мы все загоготали. Лариса Пална, закусив нижнюю губу подскочила к нему, схватила за руку и потащила в сторону двери, которая вела на лестницу. Князев упирался и ныл:

— Ну, Лариса Пална… ну, другие стихи, которые я знал, все рассказали. Это меня папа научил!

— Папа?! Научил? Вот мы папу твоего сюда и вызовем, и узнаем… — говорила ему Лариса Пална. Через секунду они исчезли за дверью.

— У Князева папа с пятницы пьяный! — доложил Антон Коптюк переодетому Деду Морозу.

Вы, наверное, любите Новый год? Азартное предвкушение безмерного ночного счастья? Елку? Деда Мороза? Поздравления? Бенгальские огни? Салат оливье? Бой кремлевских курантов? Речь президента? И танцы, танцы, танцы… Если в самом деле любите, то пропустите эту главу и сразу приступайте к следующей. У меня нет ни желания, ни, главное, способностей отнимать у друзей Оду к новогодней радости.

Однако, признаюсь вам честно, мне самому этот праздник никакой радости не доставляет. Всякий раз, когда очередная подруга еще в ноябре заявляет, что Новый год нужно встретить «как следует», я впадаю в уныние. Значит, придется либо менять подругу, либо тащиться в центр города, в прокуренный грохочущий музыкой клуб. И там бултыхаться с сигаретой в человеческой похлебке среди танцующих людей-осьминогов, размахивающих во все стороны многочисленными конечностями. И если повезет сжимать ладонями будто случайно подплывшую колыхающуюся медузу женского пола, разноцветную, страшную, желеобразную, готовую впрыснуть в тебя венерический яд своих секреций. Можно, конечно, пойти к друзьям и там, зевая, пересидеть кошмарную ночь как старый пердун за столом, запивая тяжелящую желудок жирную пищу алкогольной кислятиной. А что? Тоже вариант. Под утро уложат в гостиной на узком диване рядом с каким-нибудь другом дома, весельчаком и балагуром, который начнет тут же храпеть так громко, что спать тебе уже не придется. И в том, и в другом случае утро встретит тебя злобным урчанием в желудке, холодом неуютных улиц, отсиженными лицами редких прохожих и бессмысленным гулом машин в пустой голове. И даже как-то сделается радостно, что утомительный праздник позади.