Волшебный свет - Джей Эшер

Мы протискиваемся сквозь шумную толпу бойскаутов и примерно через полквартала находим кафе. Хизер отправляет Девона за кофе, а мы ждем снаружи.

— Ты должна ему признаться, — говорю я. — Чем дольше это продолжается, тем хуже вам обоим.

Она запрокидывает голову и вздыхает.

— Знаю. Но он должен хорошо закончить семестр. Не хочу, чтобы наш разрыв отвлек его от учебы.

— Хизер…

— Я ужасная. Знаю! Знаю. — Она смотрит на меня, но потом переводит взгляд на что-то за моей спиной. — Кстати, если уж говорить о признаниях, которые давно пора сделать, я, кажется, вижу Калеба.

Я оборачиваюсь. На противоположной стороне улицы, на автобусной остановке на спинке скамейки сидит Калеб. Рядом с ним двое других ребят. Один из них, кажется, Луис. Я решаю дождаться Девона и кофе, набраться храбрости, чтобы подойти к ним.

Подходит автобус и скрывает их от меня. Я начинаю беспокоиться, что упустила свой шанс, но автобус отъезжает, и я вижу, что Калеб с друзьями по-прежнему сидят на лавочке, болтают и смеются. Калеб растирает озябшие руки и сует их в карманы куртки. Появляется Девон и протягивает мне кофе, но я качаю головой.

— Планы изменились, — заявляю я. — Можете зарегистрировать новичков без меня? Встретимся позже.

— Конечно, — отвечает Хизер. Девон тяжко вздыхает: ему явно не по душе, что мне удается увильнуть от работы, в то время как он должен остаться. Но он даже не успевает спросить «почему ей можно», как Хизер смотрит на него и отвечает:

— Потому что потому!

Я выхожу из кафе, держа в руках стаканы с горячими напитками. Медленно, чтобы не расплескать, перехожу улицу. На полпути к остановке, в нескольких метрах от Калеба и его компании, я замечаю высокого парня в белой униформе марширующего оркестра. Он выходит из машины, и следом за ним — девушка, чуть постарше, в форме чирлидерши с эмблемой «Бульдогов» на груди.

К ним присоединяется еще один оркестрант с флейтой.

— Джеремайя! — кричит он.

Калеб отрывается от разговора с друзьями и смотрит на музыкантов. Джеремайя достает из багажника малый барабан на длинном ремне, вешает его на плечо и кладет барабанные палочки в задний карман.

Перед остановкой я замедляю шаг. Калеб пока не заметил меня: он пристально смотрит на оркестрантов и девушку из команды поддержки. Машина трогается, медленно едет вперед, и я замечаю, как женщина за рулем поворачивается и смотрит на Калеба. Тот неуверенно улыбается и отводит взгляд.

Автомобиль едет дальше. До меня долетает обрывок разговора: флейтист говорит о девчонке, с которой собирается встретиться после парада. Оркестранты проходят мимо остановки, и Джеремайя видит Калеба. Я не совсем уверена, но мне кажется, что на лицах у обоих появляется грусть.

Чирлидерша подходит к Джеремайе и берет его за локоть. Калеб провожает их взглядом и, наконец, замечает меня.

— Ты пришла, — говорит он.

Я протягиваю ему бумажный стаканчик.

— Мне показалось, ты замерз.

Он пробует, чуть не прыскает со смеху и прикрывает рот. А проглотив, произносит:

— Мятное мокко. Ну конечно же!

— И недешевое, между прочим, — отвечаю я.

Луис и второй приятель Калеба вперили взоры во что-то за моей спиной. На перекрестке припаркован длинный бело-розовый автомобиль с откидным верхом. Задняя дверца открыта, и на сиденье усаживается девушка в сверкающем голубом платье с широкой лентой, перекинутой через плечо.

— Это Кристи Вонг? — спрашиваю я. Когда-то, когда я — всего пару недель в году — посещала местную начальную школу, Кристи была единственной, кто относился ко мне свысока. Все потому, что я не настоящая калифорнийка, говорила она. Видимо, в этом году она притворилась лапочкой, чтобы заполучить звание Королевы Зимнего парада. А может, все дело в платье и в том, как потрясно она в нем смотрится.

— Отличный денек для парада, друзья, — объявляет Луис, подражая манере телекомментатора. — Лучше не придумаешь! И в этом году Королева Зимнего парада просто ого-го! Думаю, Санта внес ее в свой список Самых Хороших Девочек под номером один.

Парень, что сидит рядом с Луисом, прыскает со смеху.

Калеб шутливо толкает их обоих.

— Чуваки. Проявите уважение. Это же наша королева.

— Что тут происходит? — вмешиваюсь я.

Парень, которого я не знаю, отвечает:

— Мы комментируем парад. Удивительно, но из года в год телевизионщики нас игнорируют, поэтому мы оказываем городу услугу. Кстати, меня зовут Брент.

— Сьерра, — протягиваю ему свободную руку.

Калеб смущенно смотрит на меня.

— Это наша ежегодная традиция.

Брент тычет в меня пальцем.

— А ты ведь та самая девушка с Рождественского базара, да? Наслышан, наслышан.

Калеб делает большой глоток и пожимает плечами, притворяясь, что ничего не знает.

— Приятно снова видеть тебя, Луис, — говорю я.

— Мне тоже, — отвечает тот тихо и немного неуверенно. Но завидев прохожего с развязавшимся шнурком на одном ботинке, сразу приободряется. — Перед вами Клуб Законодателей Мод нашего города. Стильный совет: завяжите один шнурок покрепче, а второй оставьте незавязанным. И если вы сделаете это правильно, все остальные скоро подхватят эту моду. А этот парень? Его самого скоро придется подхватывать.

— Не навернись, модник! — кричит Брент. Прохожий оборачивается, а Брент улыбается и машет.

Несколько секунд проходят в молчании: мы просто сидим и смотрим на прохожих. Калеб прихлебывает кофе. Я потихоньку разворачиваюсь, чувствуя, что мне надо уйти.

— Ты куда? — спрашивает он. — Не уходи.

— Все в порядке. Просто не хочу мешать работе твоего комментатора.

Калеб с друзьями переглядываются. Между ними происходит беззвучный обмен информацией, и он поворачивается ко мне.

— Да нет. Все пучком.

Брент машет на нас руками, делая вид, что прогоняет нас.

— Идите, идите, детки, повеселитесь.

Калеб с ребятами стукаются кулаками, и он ведет меня к началу шествия.

— Еще раз спасибо за кофе.

Мы проходим мимо витрин: сегодня, в честь парада и в связи с толпами покупателей, магазины закрываются позже. Я смотрю на Калеба, надеясь, что сам собой завяжется спонтанный разговор. Он ловит мой взгляд, мы улыбаемся друг другу, но потом снова поворачиваемся и смотрим прямо перед собой. И я не знаю, что делать дальше, теряю уверенность и чувствую себя неловко.

Наконец, решаюсь сказать то, что крутится на языке:

— Кто был этот парень?

— Брент?

— Барабанщик из оркестра.