Волшебный свет - Джей Эшер

Калеб делает глоток, и несколько шагов мы проходим в молчании.

— Джеремайя. Старый друг.

— Неужели ему больше нравится маршировать с оркестром, чем сидеть с вами и комментировать? — спрашиваю я. — Не могу в это поверить.

Он улыбается.

— Да нет, пожалуй. Но он не стал бы сидеть с нами, даже если бы мог.

Поколебавшись, спрашиваю:

— За этим что-то кроется?

Он отвечает, не раздумывая:

— Это долгая история, Сьерра.

Разумеется, я допытываюсь, но стоит ли вообще становиться друзьями, если нельзя даже задать простой вопрос? И причина для расспросов не взялась из ниоткуда. Все произошло прямо у меня на глазах. Если такая мелочь способна заставить его замкнуться, хочу ли я быть с ним рядом? Я переставала общаться с парнями и за меньшие прегрешения.

— Можешь вернуться к друзьям, если хочешь, — говорю я. — Все равно мне надо помочь Хизер.

— Нет, я лучше с тобой, — отвечает он.

Я останавливаюсь.

— Калеб, мне кажется, сегодня тебе лучше побыть с друзьями.

Он закрывает глаза и проводит рукой по волосам.

— Дай мне еще один шанс.

Я смотрю на него и жду.

— Джеремайя был моим лучшим другом. Потом произошло кое-что — о чем ты, наверное, слышала — и его родители не захотели, чтобы мы общались. Его сестра — миниатюрная копия своей мамочки и настоящий соглядатай. Теперь она ни на шаг от него не отходит.

Вспоминаю, как посмотрела на Калеба мать Джеремайи, проезжая мимо, и как сестра Джеремайи подхватила брата за локоть, направляя в толпе. Мне хочется узнать подробности, но он должен сам захотеть мне все рассказать. Единственный способ заглянуть ему в душу — чтобы он сам меня впустил.

— Если хочешь знать, что случилось, я тебе расскажу, — говорит Калеб. — Но только не сейчас.

— Пожалуйста, поскорее, — прошу я.

— Только не здесь. Мы же на рождественском параде пьем мятные мокко! — Он видит что-то за моей спиной и усмехается. — К тому же из-за оркестра ты ничего не услышишь.

Как по команде марширующий оркестр начинает играть «Маленького барабанщика»[10] — его особенно шумную версию, в которой солируют ударные.

— Ясно! — Я пытаюсь их перекричать.

Мы обнаруживаем Хизер и Девона в квартале от того места, где началось шествие. Девон напоминает жертву кораблекрушения и прижимает к груди свою папку, словно пытаясь отразить гневные взгляды Хизер, которыми она его пронзает.

— Ну, что тут у вас? — спрашиваю я.

— Королева Зимнего бала попросила у него телефончик! — выпаливает Хизер. — А я, между прочим, стояла рядом!

Девон едва заметно улыбается, и я чуть не улыбаюсь в ответ. Значит, Кристи Вонг совсем не изменилась. Интересно, а что, если все эти разговоры о расставании с Девоном — пустая болтовня? Должна же Хизер испытывать к нему хоть какие-то чувства, пусть даже из ревности?

Мы с Калебом идем за ними и находим свободное местечко на тротуаре, откуда видно парад. Хизер садится на бордюрный камень, и я присаживаюсь рядом с ней. Девон остается стоять, а Калеб, стукнувшись с ним кулаками, опускается рядом со мной.

— Она правда попросила его номер? — спрашиваю я.

— Представь, да! — шипит Хизер. — А я стояла рядом!

Девон наклоняется к нам.

— Но я же не дал ей телефон. Сказал, что у меня уже есть девушка.

— Точнее, «еще есть», — огрызается Хизер.

— А она очень симпатичная, эта Королева Зимнего бала, — замечает Калеб.

Я понимаю, что он дразнит меня, но все равно поддеваю его локтем.

— Не смешно.

Он улыбается и хлопает ресницами, изображая саму невинность. Прежде чем Хизер успевает что-то сказать, а Девон — зарыться еще глубже в свою яму, из-за угла появляется марширующий оркестр «Бульдогов» в сопровождении команды чирлидеров. Толпа ликует и аплодирует в такт инструментальной версии «Джингл беллс рок».

Я вижу, как мимо, взмахивая палочками, проходит Джеремайя. Мы хлопаем в ладоши, но я незаметно прекращаю и украдкой смотрю на Калеба. Толпа приветствует следующую группу марширующих, а его глаза провожают уходящий оркестр. Барабаны уже почти не слышны, но его пальцы все еще отстукивают ритм.

Калеб поднимает борт своего фургона, в кузов которого только что загрузил еще одну елку.

— У тебя точно есть время? — сомневается он.

Вообще-то, времени у меня нет. Из года в год, каждый раз после парада на нашем базаре начинается настоящее столпотворение. Но когда мы вернулись и я спросила маму, можно ли мне с Калебом отвезти елку, та дала мне полчаса.

— Не волнуйся, — отвечаю я. На нашу парковку заезжают еще две машины, и Калеб скептически смотрит на меня. — Ладно, время, конечно, не самое подходящее, но я хочу поехать.

Он улыбается и подходит к двери.

— Хорошо.

Мы останавливаемся у маленького темного домика всего в паре минут езды и выходим из машины. Калеб берется за ствол посередине, а я хватаюсь у верхушки. Поднявшись по бетонной лестнице на крыльцо, меняем захват. Калеб звонит в дверь, и от трели звонка, что разносится внутри дома, мое сердце начинает колотиться. Мне всегда нравилось продавать рождественские ели, но устраивать вот такие сюрпризы куда более волнительно.

Дверь открывается мгновенно. Недовольный хозяин сердито смотрит на Калеба, а потом переводит взгляд на елку. За его спиной появляется женщина с изможденным лицом и смотрит на меня с неприкрытым раздражением.

— В Продовольственном банке сказали, что вы приедете раньше, — огрызается мужчина. — Мы из-за вас парад пропустили!

Калеб опускает глаза.

— Извините. Я их предупреждал, что мы заедем после парада.

Посреди гостиной в манеже спит малыш в памперсе.

— Нам они сказали совсем другое. Выходит, они соврали? — говорит женщина, открывая дверь пошире и кивая нам, чтобы заходили. — Ставьте на подставку.

Мы вносим елку, которая вдруг потяжелела раз в десять, и устанавливаем ее в темном углу под напряженными взглядами хозяев. Не раз и не два нам приходится поправлять дерево, пока оно, наконец, не встает идеально прямо. Отступая на несколько шагов, мы вместе с хозяевами смотрим, что получилось. Мужчина никак не выражает своих эмоций, и Калеб кивком зовет меня к выходу.

— Счастливого Рождества, — говорит он.