Застенчивый поклонник - Марта Шредер

— Вот видите, — пожав плечами, произнес дядя, — как мной командуют в моем же доме!

— Нам некуда спешить, месье Россиньоль, — подтвердила Кейт. — Ведь вы еще не успели окончательно обговорить все условия договора.

Черные брови Мориса сошлись вместе. Вместо галантного француза она увидела одного из самых опытных бизнесменов мира.

— Я собираюсь заняться этим завтра. Передайте месье Эдуарду Дугласу, чтобы он организовал телефонное совещание: боюсь, здоровье не позволит мне завтра подъехать в офис, — строгим, отрывистым голосом произнес он. — На десять утра. Месье Дуглас, Пьер и вы. — Он кивнул Кейт. — Извините, сейчас мне надо немного подремать. Пьер, ужин в восемь!

— Я не смогу составить тебе компанию. — Пит улыбался, но в голосе чувствовалась сталь. — Мы с Кейт собираемся поужинать в ресторане. Я уже заказал столик на двоих, так как думал, что ты захочешь отдохнуть.

— Но, мой мальчик, это глупо! Кэтрин, если вы не возражаете, я хотел бы присоединиться…

— Конечно, не возражаю. — Она хотела добавить, что на самом деле Пит не приглашал ее в ресторан и она впервые слышит о совместном ужине, но сочла нужным все-таки умолчать об этом.

— Зато я возражаю. Тебе надо отдыхать, — твердо сказал Пит.

— Ну ладно, — неожиданно быстро сдался Морис. — В конце концов, вы оставляете меня один на один с прекрасным куском мяса и соусом «беарнез»…

— Никакого мяса и соуса! Тебе нельзя есть говядину и жирный соус из яиц и масла. Я уже попросил Рауля сварить рыбу и приготовить овощи на пару.

— Но я намерен был выпить отличного красного вина, Пьер! А оно совсем не подходит к рыбе. Хотя, если полить рыбу соусом, а в овощи добавить чуть масла, то…

— Только белое вино, Морис. Один бокал сухого, разбавленного водой. Я слышал, как доктор говорил с тобой о диете. И о ежедневных упражнениях тоже.

— Он, должно быть, упомянул что-то в этом духе, но я не расслышал. Рыба и разбавленное вино! — Морис содрогнулся. — Да еще прыжки и приседания. Эх, американцы… Ты настоящий тиран, Пьер. — Племянник развернул кресло в сторону спальни. — Хорошо, я покидаю вас. Надеюсь, что еда в ресторане подгорит, а вино превратится в уксус. Как не стыдно заставлять старика есть костлявую сухую рыбу! — Он нажал на кнопку и выехал из гостиной.

— Пит, — сказала Кейт. — Это ужасно. Тебе не кажется, что…

— Нет, — ответил он, провожая дядю взглядом. — Ему нельзя ни в чем уступать. Этот человек — настоящая акула. Очаровательная, но — акула. — Он взъерошил волосы. — Итак, вечер принадлежит нам!

— Правда? — Кейт подняла брови. — Странно, но я только сейчас услышала о твоих планах. Тебе не кажется, что ты слишком много о себе возомнил?

— Рядом с тобой? — Пит нежно провел пальцем вниз по ее щеке и вдоль линии губ. — Ни в коем случае. Но я действительно хотел бы поужинать вместе. И уже столик заказан. На самом деле, — сказал он, наклоняя к ней голову, — я хотел бы не только поужинать в твоем обществе, но и выпить утренний кофе, лежа в постели. И позавтракать на маленькой кухне. — Губы Пита нашли ее рот. Волшебное действие поцелуя заставило Кейт на некоторое время отрешиться от реальности. Немного спустя она опять услышала голос Пита: — Но я ограничусь только ужином. В восемь. Ты придешь?

— Да, — ответила Кейт.

«Ненормальная», — сказал внутренний голос.

— Давай пройдемся немножко, — предложил Пит, выходя из ресторана.

— Давай, — согласилась Кейт. Он взял ее под руку и направился в сторону центра. — Спасибо за отличный ужин, — продолжила она. — Было очень вкусно. И все, похоже, тебя знают. Раньше никто не оборачивался мне вслед и не спрашивал шепотом, что за женщина идет под руку с Россиньолем.

— К счастью, на этот раз посетители вели себя не слишком назойливо. К Андре ходит только избранная публика. Раньше он держал ресторан в Монреале, но потом переехал в Нью-Йорк. Мы, изгнанники, любим держаться вместе.

— Ты считаешь себя изгнанником? — Кейт удивило, что такой уверенный человек может чувствовать себя неловко.

— Да. И всегда им был. Отец — француз, мать — из Канады. Я родился в Алжире. Мой отец был журналистом-международником, и мы везде ездили вместе с ним. — Пит повернулся и сказал: — Посмотри на этот фонтан. Люблю гулять по Линкольновскому центру.

Но Кейт не дала ему поменять тему разговора.

— Ты давно живешь с Морисом? — Она бессознательно теснее прильнула к Питу. Ей так хотелось узнать о нем побольше! Тогда Кейт поверила бы, что все происходящее — этот мужчина рядом, неземные чувства, которые охватывают ее, когда он целует ее, — не сказка.

— Видишь ли, мои родители не любили сидеть на одном месте. Сначала мы жили в Алжире, потом во французской части Вьетнама. Отец тогда был военным корреспондентом, а война и детство несовместимы.

— И тогда в роли доброго дядюшки появился Морис, — сказала Кейт, обнимая Пита за талию.

— Нет, — смеясь, ответил он, — сначала моим воспитанием решила заняться тетя. Ты видела ее на приеме? Эжени живет в Париже, в доме, полном вычурной мебели в стиле Людовика XIV, хрупких антикварных ваз и фарфора. — Он ухмыльнулся. — Я не выдержал там и трех месяцев. За это время мне удалось разбить два дорогих бокала, фарфоровую пастушку и посадить на абиссинский ковер чернильное пятно. В общем, тетя отправила меня к Морису.

— А, так тебя с позором прогнали!

— Я люблю тетю, конечно, не хотел доставлять ей неприятности. Поэтому с радостью переехал в Канаду.

Пит взял Кейт за руку. Они медленно шли по центральной улице города, мимо дорогих магазинов антикварной мебели и посуды, о которой Пит только что поведал такую душещипательную историю.

— Тебе, вижу, правится переезжать с места на место, — произнесла Кейт. Она бы ни за что не уехала из теткиного дома. После смерти родителей Кейт отчаянно нуждалась в спокойствии и защищенности. Конечно, обстановка, в которой она выросла, — пузатые кружки и дешевые диваны — разительно отличалась от особняка герцогини Лакомб.

— Мы с Морисом быстро поладили, — продолжал Пит. — Мне только надо было соблюдать нехитрые правила поведения, например, не кататься по дому на роликовых коньках. — Он вдруг остановился, повернулся к Кейт, взял ее лицо в ладони и быстро, жадно поцеловал. — Знаешь, в последний раз я так много говорил о себе очень давно, еще в колледже. — Пит ослепительно улыбнулся ей. У Кейт что-то дрогнуло внутри.

— Итак, ты жил в Канаде, а потом приехал учиться сюда, в Америку? — Ей хотелось продолжить этот нехитрый разговор. Слушая Пита, она забывала о гнетущем превосходстве его богатства.

— Нет. Сначала я учился в частном закрытом пансионе в Швейцарии, — изменившимся голосом сказал он. — Так решили Морис и Эжени.

— А родители? — Какое-то шестое чувство подсказало Кейт, каков будет ответ.