Пустогрань - Ксения Сергеева

– И да, захлопните дверь, я так не люблю сквозняков… – говорила она, не повышая голос, но расслышать можно было каждый ее вдох.

Маричка прошла по полутемному коридору, в котором толком ничего не разглядеть, кроме трех закрытых дверей в соседние комнаты, и протиснулась в крошечную кухоньку. Хозяйка стояла к гостям спиной и заваривала кофе.

– Который час? – Она поправила кудрявую прядку, выбившуюся из идеально небрежного пучка. – О, уже пора собираться…

На взгляд девочки, хозяйка была совершенством. Маричка робела, но во все глаза пялилась на Горгулью. В голове не укладывалось, что страшное сказочное создание, хищник и чудовище, на самом деле выглядит как очаровательная молодая женщина: идеальные черные брови, волосок к волоску, изящные тонкие запястья, увитые шуршащими подрагивающими браслетами, темные большие глаза и яркие губы… Маричка так засмотрелась, что даже не поняла, как ее усадили на деревянный табуретик и подвинули к ней чашку с кофе. Муська уже вовсю болтала с хозяйкой о погоде и несносных голубях, расплодившихся под крышей.

– Я… Мы… Здравствуйте, – запоздало выдавила из себя Маричка. Она бросила взгляд на свои ногти с потертым лаком и поспешила спрятать руки между коленками.

– О, она умеет разговаривать, – опавшей листвой прошелестел голос, – я уже начала волноваться. Не смущайся, все обычно так на меня и реагируют, у меня такая работа.

Горгулья ласково улыбнулась и придвинула к Маричке тарелку с крекерами.

– Мы пришли по поручению Василия Петровича.

– Знаю, знаю. Он как-то говорил мне, что у него есть интересная затея, но я всерьез никогда не думала над его предложением. Если честно, мне бы очень хотелось сохранить кое-что, что принадлежит именно мне, ты же понимаешь, о чем я говорю?

Маричка вспомнила о своей синей тетради и согласно кивнула, даже не отдавая себе отчета в том, что по идее должна бы уговаривать Горгулью.

– Видите ли, мои маленькие друзья… и Тень, моя работа так проста: собрать, направить, пропустить через себя, иногда кажется, что я сама полностью пуста… И мне нравится хранить вещи.

Горгулья отточенным жестом вновь поправила прядь волос, сделала глоток кофе и с любопытством окинула взглядом гостей, как будто ждала предложения и ей не терпелось узнать, какого именно.

– Я вас понимаю. – Маричка не разобрала толком, о чем говорит Горгулья и что у нее за работа такая, но вот с тетрадкой же они почти совпали, поэтому и сейчас можно бы договориться. – Но мы хотим только надежнее сберечь эту вещь… Василий Петрович сможет о ней позаботиться и однажды непременно вернет ее вам, когда опасность минует.

– Если честно, – женщина потянулась за кусочком сахара, опустила его в чашку Марички и неторопливо перемешала, – я не вижу никакой опасности, кроме той, что грозит мне, если я отдам вам самое дорогое. Мне думается, что ты не стала бы отдавать свою ногу или руку хирургу, чтобы он уберег их от возможных переломов, правда же?

Маричка насильно влила в себя глоток кофе, Муська и Тень сидели за столом и притворялись, что находятся здесь совершенно случайно и даже не в курсе, о чем речь.

– Вы правы, но… Может быть, вернее отдать что-то хирургу, который сможет все пришить обратно, как только исчезнет маньяк, пожирающий части тела?

Горгулья рассмеялась, тихо, журчаще.

– А кто-то пересмотрел фильмов ужасов, как я погляжу… – Она на секунду замолчала, не переставая улыбаться, постучала коротким ногтем, выкрашенным в черный цвет, по нижней губе, прищурившись посмотрела на Маричку и, кажется, приняла какое-то решение. – Знаете что? Я, пожалуй, расскажу вам одну историю.

Она была пугающе хороша. И знала это. Отчего была еще более пугающей. Хижак видел так много женщин в своей жизни, кровь столь многих пробовал на вкус, но к Горгулье подступиться не мог. Слова застревали в горле, стоило только увидеть ее, такую одинокую, такую гордую, такую прекрасную. Он ненавидел все эти ведьмины вечеринки, сотни раз заклинал себя не появляться там, но ноги сами несли его к проклятым дверям. Шум вокруг застывал глиной, когда она встречалась с ним взглядом, он сам превращался в покорного голема и готов был на все, что бы она ни попросила, вот только она не просила. Кивала с этой своей улыбкой и переводила взгляд. Что она видела за всем тем восхищением, что сопровождало ее? Он старался не думать об этом. Он старался не думать о ней. Прикладывался к живительным пачкам из холодильника, выходил по ночам на охоту, тревожно засыпал, тревожно просыпался, останавливался у дверей, одергивал руку у звонка, но, оказывается, уже позвонил в него – и снова окунался в ее глаза… Вся память предков говорила в нем: такого не может происходить, но оно происходило. Горгулья покорила вампира. Горгулья влюбила в себя вампира. А он ее в себя – нет.

До переезда в дом Горгулья жила в дурном районе. Так вышло, что ни одной вакансии в городе не находилось, все здания в людных местах заняты, а ей, как воздух, необходим большой людской поток… Приходилось жить где попало, есть что попало. Однажды все же повезло: она познакомилась с учителем. О! Как он преподавал! К нему толпами ходили ученики, их никак не удавалось выпроводить из дому, кофе кончался так стремительно, что она только и делала, что бегала в магазин! Конечно, учитель не был магом или чародеем, как Горгулья или Дракон, но было в нем то, что называют Зерном. Возможно, если бы однажды он в полной мере осознал, чем владеет, то и всей магией мог бы завладеть, и даже обучать ей… Вот только не вышло… Он был слишком щедрым и не таился. Наверное, зря. Пустота тянет пустоту, а дар притягивает другой дар. Так и никак иначе. Нужно только быть таким же открытым, как тот учитель. Так он притянул Горгулью. Так притянул множество талантливых друзей. С ним знакомы были даже несколько домовых и одна старая, но очень злобная ведьма, которая при нем становилась покладистей котенка. Но это притяжение имеет и другую сторону, оно очень опасно. Оно притягивает и хорошее, и плохое…

Они жили в квартире-крошке у самого леса на другом берегу реки, нравы там другие, район опасный и дикий. Но им было тепло и уютно, вокруг книги, кофейные чашки и те редкие часы, когда они могли спать, обнявшись, или просто молчать перед утренними занятиями, окруженные ее любимыми цветами.

Маричка представила эту картину и улыбнулась, так захотелось познакомиться с учителем и даже выпить с ним нелюбимый ею кофе. История что-то напоминала ей, но Маричка никак не могла припомнить, откуда ее знает. Горгулья с улыбкой покачала головой, как будто прочла мысли девочки, и продолжила:

– Я тогда была самой счастливой, наверное. И мне не приходилось думать о завтрашнем дне. Я, кажется, вообще мало о чем тогда думала, кроме того, как было бы хорошо однажды поговорить с учителем и рассказать о Зерне, о том, чего мы сможем добиться, когда он его осознает. Я все откладывала, даже не знаю почему. Потому что и так все устраивало?.. Не знаю. Я много раз задумывалась о моменте, когда почувствовала, что все началось. Даже не так, я почувствовала, что все вот-вот закончится… Однажды в среду. В понедельник он подарил мне герберы, да, была среда… Зима, лес в сизой дымке, какая бывает только ранним утром в большой мороз. И я смотрела и смотрела, как сереет небо, как просыпаются люди, как все тусклее горят фонари… И вот я заметила, наверное, краем глаза – в любой другой день не обратила бы внимания вовсе, – как кто-то наблюдает за мной. Мы жили высоко, на тринадцатом этаже, но человек внизу смотрел прямо на меня. Нет, не на наш дом, не на наш балкон, он смотрел на меня и видел меня. Высокий, худой, в черном балахоне… Он улыбался и смотрел на меня, видел меня, видел внутри меня… И я так испугалась, что чуть не упала в обморок. Знаешь ли, деточка, Охотники всегда вызывают только одну реакцию – страх. Если все, что чувствуешь, будучи рядом с человеком, который, возможно, даже и словом еще тебя не обидел, – это страх, беги от него. Высосет из тебя все без остатка!.. И мой дорогой учитель так взволновался, увидев меня, дрожащую на полу у батареи, что тут же бросился на улицу. Ведь все, что я могла выговорить тогда, что человек за окном смертельно напугал меня. Мой учитель только хотел спросить, что тому нужно, как он осмелился пугать меня! Он был такой, учитель, бесстрашный и самоотверженный…