Люди Льда. Книги 1-47 - Маргит Сандему

По его глазам она видела, что он говорит совершенно серьезно, и внезапно почувствовала себя ужасно глупо, что стоит перед ним нагишом. Руне тоже успокоился и взял ее за руку.

— Ты очень привлекательна, но в том, что ты кидаешься на меня, нет никакого смысла.

— Но кого же мне тогда найти? — жалко спросила она, снова надевая тунику. — Марко неприступен, а Мораган умирает… и к тому же он Тувин. А к другим идти ты мне запрещаешь.

— Неужели какое-то случайное приключение так много для тебя значит?

— Руне, — принялась она убеждать его, она уже оделась и теперь говорила увереннее. — В моей настоящей жизни я, как и большинство девушек, ужасно хотела иметь какой-нибудь роман. Я хотела, чтобы меня любили, или, во всяком случае, чтобы меня кто-то страстно желал. Но я была ведьма, Руне, все избегали меня, как чумной. Единственное, что мне оставалось, это удовлетворять саму себя в полном одиночестве. А это было безжизненно, скучно и неинтересно. А сейчас у меня появилось время, пусть даже совсем немного. И я хочу!

— Да, но я ничем тебе здесь не могу помочь.

— Не можешь — или не хочешь?

— Дорогая Халькатла, — сказал он, стараясь не глядеть на нее. — Что я на самом деле? Ведь я и сам этого не знаю. Я желал бы стать каким-нибудь героем, но мне не нравится людская пища, пить воду из земли кажется мне теперь диким. Как будто мне вообще больше не нужна никакая пища…

— Мне тоже, — поспешила сказать она.

— Нет, — только констатировал он. — Значит, что я? Что-то среднее, ублюдок. У меня даже сердца нет…

— Да нет же, есть. Но не в телесном смысле, а в духовном.

— Вот именно. Я что-то искусственно созданное, какое-то изделие, которому никто не может дать имя. Совершенно уникальная вещь, — беспомощно заключил он.

Она сказала безучастно:

— Я чувствовала твою кожу, руки и мышцы. Ты холодный, как ящерица, и твоя кожа не кажется вполне человеческой кожей. Но и на кожу зверя она не похожа. Я тебе верю, Руне, когда ты говоришь, что не можешь мне помочь. Потому что никто никогда не слышал, что у березы может встать, — грубо закончила она с ехидной ухмылкой.

Было совершенно очевидно, что последние ее слова ему не понравились. И необразованная, всегда действующая спонтанно Халькатла стала понимать, что Руне — очень тонкая натура, отличающаяся высокой культурой. И тогда ей стало очень стыдно.

— Я пошла вниз, — быстро проговорила она.

Сначала она решила, что ослышалась. Но он действительно сказал нечто, что заставило ее остановиться:

— Но, может быть, я все равно смог бы помочь тебе, Халькатла? Если тебе так трудно.

— Что? — глупо переспросила она. — К-как же это?

— Ты это лучше меня знаешь, — сказал он, не глада на нее.

Халькатла испытующе посмотрела на его изуродованные руки.

— А ты сможешь?

— Не знаю, — сказал он смущенно и беспомощно. — Но я не хочу, чтобы у тебя что-то было с обычными, живыми парнями.

Она вздохнула. Он выглядел таким несчастным, что Халькатла поняла, что он действительно так думал. И то, что делал он это исключительно ради нее, потому что сам он был очень обижен.

А этого перенести она не могла.

Она улыбнулась ему быстрой и немного грустной улыбкой и погладила его по шершавой щеке.

— Спасибо, Руне, — сказала она с нежностью в голосе. — Мне было приятно это слышать. Но, тем не менее, я должна отказаться. Было бы неплохо, если бы с твоей стороны было бы чуть побольше энтузиазма.

Он стоял безмолвно, не двигаясь. Халькатла дружески чмокнула его в щеку.

— Я очень люблю тебя, милый мой друг, — нежно сказала она. — Но ты не совсем понял, что же мне надо.

И она пошла вниз, сама себе удивляясь. «Что же это я такое сказала, — думала она. — А сама-то я знаю, что мне надо? Я думала, что мне нужно небольшое приключение, легкая интрижка с мужчиной. Но, похоже, мне нужно что-то большее? Во всяком случае, я не хотела бы испытывать что-то одна, как было бы в случае с Руне. Это должно быть совсем не так. С его стороны это было бы самопожертвованием. Нет уж, спасибо!»

Руне стоял и смотрел ей вслед. И никто не мог бы прочесть на его лице, о чем же он думал.

Он следил за ней взглядом, пока она не скрылась в гостинице.

Но на душе у Халькатлы было неспокойно. Почему он сделал это? Зачем произнес эти слова? — так и крутилось все время у нее в мозгу. Она вертелась и нетерпеливо вздыхала. Она не хотела идти ложиться в постель, сон ей вообще не был нужен.

«Я чертовски одинока, — думала она. — Что я вообще делаю в этом мире? Мое время было много сотен лет тому назад».

Но если быть честной, ее новая жизнь ей ужасно нравилась. Все было абсолютно другим, но жить было легче, было столько разнообразных удобств, о которых она и мечтать-то не могла. Днем раньше они вместе с Тувой быстро сбегали за покупками, и Халькатла была совершенно потрясена. Она хватала то одно, то другое, но Тува отобрала это у нее, сказав, что надо платить за то, что покупаешь. А денег у Халькатлы не было, добрые духи, перенося ее в 1960-е годы, просто забыли про это.

А сейчас она никак не могла успокоиться.

Она не могла ни разбудить остальных, ни вернуться к Руне после столь эффектного ухода. Но нельзя же было целую ночь так просидеть. Особенно, если учесть, что все тело ее так и зудело.

У нее было так мало времени. Ведь она же не знала, сколько дней отпущено ей в этой новой жизни.

Она взглянула на Руне, по-прежнему торчащего на холме. Мимо него ей не удастся проскочить незамеченной.

Да что же это такое! Разве она не сможет? Может, она не ведьма? Неужели она снова не сможет стать невидимой? Только на минуточку! Только чтобы прошмыгнуть мимо!

Впрочем, это было опасно. Подумать только, а вдруг она не сможет потом опять стать видимой? Что, если духи решили, что она должна быть с людьми, и рассердятся, если она разрушит сотворенное ими? Нет, на это она не могла осмелиться.

Но ей же надо выйти!

И вот ведьма Халькатла вызвала у Руне видение. Он увидел больших странных птиц, которые летали туда-сюда у него над головой. И пока он был совершенно поглощен их изучением, она выскользнула из гостиницы и быстро скрылась за следующим домом на дороге.