Бетховен. Биографический этюд - Василий Давидович Корганов

симфонии), изложенную легко, блестяще, без многословия и без экскурсии в область теории, не всем знакомой. В разговорных тетрадях Бетховена встречаются следы бесед об этом писателе:

– Гофман был музик-директором в Бамберге… Теперь он статский советник… В Берлине ставят его оперы…

Там же находится набросок двухголосного канона (Hofmann – царедворец), вошедшего впоследствии в сборник 18 канонов (сер. 23, № 43).

Как видно из сохранившейся записки, сближение композитора с писателем произошло за два года до смерти последнего.

23 марта 1820 г.

Пользуюсь случаем, чтобы при посредстве господина N установить близкие отношения с таким талантливым человеком, как вы. Вы писали также о моем ничтожном существе, и наш господин NN показал мне в своем альбоме несколько ваших строк обо мне. Как я вижу, вы принимаете во мне некоторое участие. Позвольте заметить, что мне весьма лестно такое отношение лица, одаренного выдающимися достоинствами. Шлю лучшие пожелания и остаюсь, милостивый государь,

с глубоким почтением преданнейший Бетховен.

Неизвестный посетитель, возобновляя знакомство с композитором, пишет ему, напоминая о некоторых приятелях, в кругу которых Бетховен вращался в 1805 году.

«Хотите ли знать, когда я имел честь и удовольствие познакомиться с вами? Двадцать пять лет тому назад я жил с Франком из Праги, в Драгунской улице, сзади старого Мясного рынка. Там собирались многие выдающиеся лица: его превосходительство ван Бетховен, Кристен, Хеинерле, Фогль, ныне певец, Кизеветтер, бывший бас, а ныне придворный советник, Грейнштейн, давно уехавший во Францию, и т. д. Там мы не раз ужинали, музицировали и пуншировали. Там не раз также ваше превосходительство изволили меня поздравлять с талантливым приготовлением пунша. Тогда я состоял при дворе… С тех пор я брался за 15 000 разных дел».

Прелестные приятельницы, как мы видели, играли в жизни композитора не менее выдающуюся роль, чем его друзья; в этом кругу стареющий артист приобрел несколько новых знакомств, несколько восторженных поклонниц, но никто из них не мог заменить тех милых подруг, с образом которых были связаны воспоминания о минувших днях, и в отношении к которым Бетховен был постояннее, нежели к мужчинам. В конце 1819 г. он пишет графине Эрдеди:

Всякого добра и благополучия моей дорогой уважаемой милейшей подруге от вашего истинного и почитающего вас друга Л. в. Бетховена.

Второпях 19 декабря 1819. Скоро приеду сам.

А спустя 12 дней посылает канон на слова «Счастья, счастья к новому году» (серия 23, № 43, VII); но канон не принес ей счастья и, будучи причастна к какому-то судебному процессу, она вскоре была принуждена покинуть Вену, уехала в Италию, потом, в 1824 году, поселилась в Мюнхене, где умерла в 1837 году.

Посвящая сонату ор. 109 юной Максимилиане, дочери своих друзей Франца и Антонии Брентано, автор пишет:

6 декабря 1821 г. Максимилиане ф. Брентано.

Посвящение!!! Не из тех, которыми обыкновенно злоупотребляют. Это дух, связывающий благородных лучших людей на сем земном шаре и не сокрушаемый даже веками, обращающийся сейчас к вам и напоминающий мне сейчас ваш образ в детском возрасте, ваших дорогих родителей, вашу столь чудную, разумную мать, вашего отца, доброго и благородного, постоянно озабоченного благом своих детей… В таком состоянии нахожусь сейчас на Ландштрассе, вижу вас пред собой и, размышляя о превосходных качествах ваших родителей, не сомневаюсь в том, что вас должно увлечь подражание благородному, и что вы это делаете ежедневно, никогда не изгладится во мне память о благородной семье; поминайте меня иногда добром.

Будьте вполне счастливы, да благословит небо вас и всех ваших, сердечно и постоянно ваш друг Бетховен.

Вена, 6 декабря 1821 г.

Наконец, в том же году мы встречаем в Вене женщину, образ которой Бетховен носил в сердце своем более двадцати лет.

В первом издании (1840 г.) биографии Бетховена, написанной Шиндлером, не упоминается имени Джульетты Гвичиарди, и нет ни малейшего намека на отношения к ней композитора; только в 1845 году Шиндлер поведал публике свои воспоминания о той, кому посвящена «Лунная» соната и кого он считал умершей. Начало этого романа нам известно (глава III). После свадьбы Джульетта с мужем, графом Вячеславом Робертом Галленбергом, уехали в Италию; спустя почти 20 лет, в 1821 г., они возвратились в Вену, где граф получил должность заведующего библиотекой королевской оперы. Вскоре после этого Бетховену понадобилась партитура «Фиделио», хранившаяся в театральной библиотеке, и Шиндлер был послан к графу с просьбой выдать партитуру, но желание автора не было удовлетворено. Накануне этого визита композитор писал Шиндлеру:

Необыкновен. и лучш.

Только завтра к Г., я должен просмотреть сначала, что я написал ему.

Прощайте. До обеда.

– Этот Галленберг не внушает к себе уважения, – пишет Шиндлер в тетрадь глухому композитору.

– Я оказал ему благодеяние и помог через третье лицо, – замечает Бетховен.

– Это следует объяснить ему, чтобы он выражался о вас почтительнее.

– Так вы находите, что он относится ко мне скверно? В сущности, мне безразлично; но хотелось бы знать, что он говорил обо мне?

– Если автор потерял свою партитуру «Фиделио», то пусть винит свою неряшливость и свою страсть к кочевому образу жизни, – сказал он.

Затем беседа приятелей уклоняется на время от этой темы, видимо, взволновавшей композитора, но последний вновь возвращается к ней.

– Видели ли вы жену его? – спрашивает он и пишет в тетрадь на скверном французском языке: – она меня очень любила, больше, чем мужа своего. Тем не менее он был ближе к ней, чем я. Через нее я узнал о его нужде, я нашел богатого человека, который дал мне 500 гульденов, чтобы помочь ему. Он был мне врагом, и потому я постарался сделать все, что мог.

– Тем не менее, – продолжает Шиндлер по-немецки, – он уверяет, что вы человек несносный. Вероятно, такова его манера выражать свою признательность.

– Прости им, Боже, ибо не ведают, что творят!

– Давно ли она за г. Галленбергом? – продолжает Шиндлер писать тоже на скверном французском языке. – Была ли графиня богата? Она красиво сложена до сих пор.

– Она урожденная Гвичиарди. Вышла за него до отъезда в Италию. По приезде в Вену она со слезами на глазах искала меня, но я презирал ее…

Из числа старых приятелей композитор встречает теперь одного, с именем которого было связано немало воспоминаний о юности и детстве, проведенных на берегах Рейна; знаменитый виолончелист Бернгард Ромберг (1767–1841), земляк Бетховена, поселился в Гамбурге и лишь изредка выезжал оттуда в концертное турне. Посетив Вену и обманутый в надежде набить здесь свой кошелек презренным металлом, Ромберг перед своим выездом получил следующую записку от Бетховена:

Дорогой Ромберг!

Этою ночью у меня