Тито и товарищи - Йоже Пирьевец

В этом контексте Куба и некоторые другие неприсоединившиеся государства начали возражать против отделения от блоковой системы, указывая, что в борьбе против империализма нужно опереться на «естественного» союзника, Советский Союз. Обсуждение этого вопроса должно было состояться на конгрессе, который был созван в начале сентября 1979 г. в Гаване. Югославы, которые боялись как западного империализма, так и советского гегемонизма, этого тезиса принять не могли. Они полагали, что речь идет об опасной политике, которая по сути является реакционной, и которая неизбежно ослабит положение неприсоединившихся, снизит их роль на международной арене и сузит возможности для дальнейшего развития социализма как «мирового процесса»[2674]. Уже в 1961 г. югославские дипломаты сказали американским коллегам, что им не стоит беспокоиться по поводу неприсоединившихся, поскольку они не допустят, чтобы движение кубинцев приняло ярко выраженный антизападный характер[2675]. Попытки Кастро в последующие годы спровоцировать революционное движение в Латинской Америке и Африке натолкнулись на решительное сопротивление Тито, поскольку он отстаивал тезис, что необходимо взращивать дружественную политику со всеми государствами третьего мира, невзирая на их внутренние режимы, а не только с теми, кто устремлен в направлении социализма, как хотел того кубинский лидер[2676]. Несмотря на критическое отношение к американскому империализму, Тито в 1979 г. остался при мнении, что не стоит недооценивать советского гегемонизма. Поэтому он решил прибегнуть к энергичным действиям, так как считал, что только он может предотвратить распад лагеря неприсоединившихся. Будучи уверен, что речь идет о том, «быть или не быть нашему движению», он за шесть месяцев посетил семь афро-азиатских государств, чтобы заручиться необходимой поддержкой. В самом крайнем случае он готов был созвать «антиконференцию» в Белграде, «поскольку отношение Кубы абсурдно. Многие считают, что Куба не соответствует критериям, необходимым для проведения на ней саммита»[2677].

На конгрессе в Гаване, шестом по счету, присутствовало 95 стран-участниц и 21 страна-наблюдатель. Перед этим мировым собранием, самым большим в истории человечества, если говорить о количестве присутствовавших глав государств, Тито в последний раз сыграл свою роль вождя и учителя и попытался убедить неприсоединившихся не следовать за теми, кто хочет их воодушевить «борьбой за чуждые интересы». Он имел особый успех и сорвал бурные овации. Президент Гвинеи Ахмед Секу Туре назвал его «великим государственником неимущих всего мира»[2678]. Но результаты его усилий не воодушевляли. После драматичных обсуждений президиум принял документ, который отличался от просоветского проекта кубинцев, однако те со своими единомышленниками завладели информационным бюро движения, которое в последующие три года, т. е. до следующего конгресса, должно было руководить неприсоединившимися. Югославы на Кубе болезненно почувствовали свое одиночество, они понимали, что теряют влияние в движении неприсоедиенения, и делали всё возможное, чтобы его сохранить. Но они не понимали, что потеря ими главенствующей роли в этом движении является следствием их внутриполитического кризиса. Чтобы дать движению неприсоединения новый разбег, они должны были разоблачить суть советского социализма и поставить тем самым под вопрос легитимность своего собственного режима. «Здесь протекает Рубикон, – записал Стане Кавчич, – который современное руководство Югославии с Тито во главе не хочет, не знает как и не может перейти»[2679]. Тито проиграл свою последнюю битву с СССР, поскольку его режим, несмотря на все преобразования, был слишком похож на советский.

При исследовании борьбы против советского «гегемонизма» нельзя упускать тот факт, что Югославия в экономическом плане становилась всё более зависима от Советского Союза. В 1979 г. она достигла такой же зависимости, какую имела до конфликта со Сталиным, не говоря уже о вооружении, которое, несмотря на развитие национальной промышленности, в первую очередь опиралось на поставки из СССР [2680]. О расхождениях во мнениях, которые вопреки всему остались актуальны, Тито имел разговор с Брежневым во время своего последнего «нерабочего и дружеского» визита в Москву в мае 1979 г. Главы государств не смогли достигнуть договоренности относительно спорных вопросов, которые касались отношений с Китаем, политики в Юго-Восточной Азии и в Африке, балканских ирредентистских стремлений в Македонии и прежде всего движения неприсоединения. Единственное, в чем они были единодушны, – это было обещание притушить общественную полемику и создать пятилетний план для развития межгосударственной торговли[2681]. Когда Тито уехал, «Радио Москва» обнародовало комментарий, который прозвучал зловеще, поскольку снова подчеркнул доктрину Брежнева об ограниченной суверенности социалистических государств. В нем говорилось, что Советский Союз хочет взращивать равноправные отношения с Югославией, при этом собирается уважать «не только национальные, но и международные интересы»[2682].

Еще больше ситуации на Кубе Тито волновало положение в Юго-Восточной Азии в конце 1970-х гг. С югославской точки зрения вторжение Вьетнама в Камбоджу, которое произошло 25 декабря 1978 г., выглядело как агрессия, на которую во имя «братской помощи» ее вдохновил СССР, невзирая на общественное мнение. Утверждение, что Камбоджа под кровавым режимом Пол Пота не является социалистическим государством, по мнению Тито, было лишь отговоркой, которой агрессоры оправдывали нарушение международного права и принципов отношений между социалистическими государствами. Никто не имеет права, отмечал он, принимать решение о социалистическом характере какого-либо государства, кроме его народа и руководства. Кто утверждает, что недвусмысленные преступления режима Пол Пота являются доказательством его непринадлежности социализму, плохо знает историю. В Советском Союзе число убитых сталинским режимом шло на миллионы, однако никто на основе этого не делал вывод, что он потерял свое социалистическое содержание. Нападение Вьетнама на Камбоджу создало напряженность не только в Юго-Восточной Азии, но и во всем мире. Необходимо спросить, говорили Тито и его товарищи, куда это всё может привести. СКЮ пристально рассмотрела ситуацию в Индокитае и пришла к двум важным выводам: первый – сбылось предсказание Карделя о том, что напряженность между социалистическими государствами имеет объективный характер, а это означает, что войны между ними могут происходить. Второй – что Югославия ныне и в будущем должна быть готова ко всему. Тем более что она противостоит сильному нажиму постоянного советского вмешательства, а также территориальным претензиям болгар. Готовность к сопротивлению должна охватывать две области: политико-экономическую и военную. По мнению Тито, средства информации создали в Советском Союзе враждебное отношение к Югославии, в то время как Болгария концентрировала войска на ее границе. «Сейчас у нас ситуация, какой не было на протяжении всего послевоенного времени. После войны мы говорили и делали всё для того, чтобы у нас был мир сто лет, а готовились так, словно завтра могла начаться война. Мне кажется, что сейчас настало время для второго. Необходимо работать, и работать так, чтобы как можно больше содействовать единству внутри государства, словно завтра война. Расстановка сил в мире сейчас такая, что никто не может сказать, что будет утром»[2683].