Война и мир. Том 1-2 - Лев Толстой

Ложа Элен наполнилась и окружилась со стороныпартера самыми знатными и умными мужчинами, которые, казалось, наперерыв желалипоказать всем, что они знакомы с ней.

Курагин весь этот антракт стоял с Долоховымвпереди у рампы, глядя на ложу Ростовых. Наташа знала, что он говорил про нее,и это доставляло ей удовольствие. Она даже повернулась так, чтобы ему виден былее профиль, по ее понятиям, в самом выгодном положении. Перед началом второгоакта в партере показалась фигура Пьера, которого еще с приезда не видалиРостовы. Лицо его было грустно, и он еще потолстел, с тех пор как его последнийраз видела Наташа. Он, никого не замечая, прошел в первые ряды. Анатоль подошелк нему и стал что-то говорить ему, глядя и указывая на ложу Ростовых. Пьер,увидав Наташу, оживился и поспешно, по рядам, пошел к их ложе. Подойдя к ним,он облокотился и улыбаясь долго говорил с Наташей. Во время своего разговора сПьером, Наташа услыхала в ложе графини Безуховой мужской голос и почему-тоузнала, что это был Курагин. Она оглянулась и встретилась с ним глазами. Онпочти улыбаясь смотрел ей прямо в глаза таким восхищенным, ласковым взглядом,что казалось странно быть от него так близко, так смотреть на него, быть такуверенной, что нравишься ему, и не быть с ним знакомой.

Во втором акте были картины, изображающиемонументы и была дыра в полотне, изображающая луну, и абажуры на рампе подняли,и стали играть в басу трубы и контрабасы, и справа и слева вышло много людей вчерных мантиях. Люди стали махать руками, и в руках у них было что-то вродекинжалов; потом прибежали еще какие-то люди и стали тащить прочь ту девицу,которая была прежде в белом, а теперь в голубом платье. Они не утащили еесразу, а долго с ней пели, а потом уже ее утащили, и за кулисами ударили трираза во что-то металлическое, и все стали на колена и запели молитву. Несколькораз все эти действия прерывались восторженными криками зрителей.

Во время этого акта Наташа всякий раз, каквзглядывала в партер, видела Анатоля Курагина, перекинувшего руку через спинкукресла и смотревшего на нее. Ей приятно было видеть, что он так пленен ею, и неприходило в голову, чтобы в этом было что-нибудь дурное.

Когда второй акт кончился, графиня Безуховавстала, повернулась к ложе Ростовых (грудь ее совершенно была обнажена),пальчиком в перчатке поманила к себе старого графа, и не обращая внимания навошедших к ней в ложу, начала любезно улыбаясь говорить с ним.

— Да познакомьте же меня с вашими прелестнымидочерьми, — сказала она, — весь город про них кричит, а я их не знаю.

Наташа встала и присела великолепной графине.Наташе так приятна была похвала этой блестящей красавицы, что она покраснела отудовольствия.

— Я теперь тоже хочу сделаться москвичкой, —говорила Элен. — И как вам не совестно зарыть такие перлы в деревне!

Графиня Безухая, по справедливости, имеларепутацию обворожительной женщины. Она могла говорить то, чего не думала, и вособенности льстить, совершенно просто и натурально.

— Нет, милый граф, вы мне позвольте занятьсявашими дочерьми. Я хоть теперь здесь не надолго. И вы тоже. Я постараюсьповеселить ваших. Я еще в Петербурге много слышала о вас, и хотела вас узнать,— сказала она Наташе с своей однообразно-красивой улыбкой. — Я слышала о вас иот моего пажа — Друбецкого. Вы слышали, он женится? И от друга моего мужа —Болконского, князя Андрея Болконского, — сказала она с особенным ударением,намекая этим на то, что она знала отношения его к Наташе. — Она попросила,чтобы лучше познакомиться, позволить одной из барышень посидеть остальную частьспектакля в ее ложе, и Наташа перешла к ней.

В третьем акте был на сцене представлендворец, в котором горело много свечей и повешены были картины, изображавшиерыцарей с бородками. В середине стояли, вероятно, царь и царица. Царь замахалправою рукою, и, видимо робея, дурно пропел что-то, и сел на малиновый трон.Девица, бывшая сначала в белом, потом в голубом, теперь была одета в однойрубашке с распущенными волосами и стояла около трона. Она о чем-то горестнопела, обращаясь к царице; но царь строго махнул рукой, и с боков вышли мужчиныс голыми ногами и женщины с голыми ногами, и стали танцовать все вместе. Потомскрипки заиграли очень тонко и весело, одна из девиц с голыми толстыми ногами ихудыми руками, отделившись от других, отошла за кулисы, поправила корсаж, вышлана середину и стала прыгать и скоро бить одной ногой о другую. Все в партерезахлопали руками и закричали браво. Потом один мужчина стал в угол. В оркестрезаиграли громче в цимбалы и трубы, и один этот мужчина с голыми ногами сталпрыгать очень высоко и семенить ногами. (Мужчина этот был Duport, получавший 60тысяч в год за это искусство.) Все в партере, в ложах и райке стали хлопать икричать изо всех сил, и мужчина остановился и стал улыбаться и кланяться на всестороны. Потом танцовали еще другие, с голыми ногами, мужчины и женщины, потомопять один из царей закричал что-то под музыку, и все стали петь. Но вдругсделалась буря, в оркестре послышались хроматические гаммы и аккордыуменьшенной септимы, и все побежали и потащили опять одного из присутствующихза кулисы, и занавесь опустилась. Опять между зрителями поднялся страшный шум итреск, и все с восторженными лицами стали кричать: Дюпора! Дюпора! Дюпора!Наташа уже не находила этого странным. Она с удовольствием, радостно улыбаясь,смотрела вокруг себя.

— N`est ce pas qu`il est admirable — Duport?[Неправда ли, Дюпор восхитителен?] — сказала Элен, обращаясь к ней.

— Oh, oui, [О, да, ] — отвечала Наташа.

В антракте в ложе Элен пахнуло холодом,отворилась дверь и, нагибаясь и стараясь не зацепить кого-нибудь, вошелАнатоль.

— Позвольте мне вам представить брата, —беспокойно перебегая глазами с Наташи на Анатоля, сказала Элен. Наташа черезголое плечо оборотила к красавцу свою хорошенькую головку и улыбнулась.Анатоль, который вблизи был так же хорош, как и издали, подсел к ней и сказал,что давно желал иметь это удовольствие, еще с Нарышкинского бала, на котором онимел удовольствие, которое не забыл, видеть ее. Курагин с женщинами был гораздоумнее и проще, чем в мужском обществе. Он говорил смело и просто, и Наташустранно и приятно поразило то, что не только не было ничего такого страшного вэтом человеке, про которого так много рассказывали, но что напротив у него быласамая наивная, веселая и добродушная улыбка.

Курагин спросил про впечатление спектакля ирассказал ей про то, как в прошлый спектакль Семенова играя, упала.