Григорий Распутин - Алексей Варламов

Дорогие братья! По праву скромного борца за свободу церкви обращаюсь к вам с братским призывом.

Отбросим далеко прочь, искренно и раз навсегда все наслоения и остатки ветхого человека, облачимся в новые ризы правды, любви Христовой и начнем строить новую, свободную жизнь в свободной русской стране для блага церкви.

Вы, петроградское столичное духовенство, сплотитесь и соединитесь во имя любви Христовой, во имя осуществления высоких евангельских начал. И пусть отныне ничто не мешает идти вам по этому пути.

Несите свою открытую душу, свое свободное пастырское благовестие прежде всего ко всем приниженным, угнетенным насилиями и удушливым гнетом прежнего строя, к тем, кто ковал нашу нынешнюю свободу, кто боролся за благо и счастье родины. У них еще много горьких осадков пережитого, ужасного прошлого. Я уверен, что наша сплоченная, искренняя, исполненная мира и братства деятельность рассеет и победит эти осадки. Среди вас есть еще старые бойцы за свободу церкви, которые 12 лет тому назад объединились в числе 32-х вокруг Григория Петрова.

И в настоящий великий исторический момент возьмите снова инициативу в свои руки и бодро идите во имя обновления церкви. Вы, столичное духовенство, явите светлый пример для православного духовенства всей остальной России.

Бог в помощь, дорогие братья!»

И недоброй памяти священник Григорий Петров, и дело обновления Церкви, и вся либеральная риторика речей отца Феодора – все это лишний раз доказывает, что в борьбу с Распутиным включались не самые рассудительные и мудрые пастыри. Разумеется, судить по запальчивым либо просто кощунственным выступлениям отдельных лиц о позиции всей Церкви нельзя. Но ведь и куда более авторитетные русские иерархи на первых порах поддержали революцию, и именно Григорий Распутин и вся связанная с ним история были одной из ключевых тому причин.

«В настоящую историческую минуту не могу не высказать несколько слов, быть может, и нескладных, но идущих от сердца. Господин обер-прокурор говорит о свободе Церкви, – держал речь 4 марта 1917 года архиепископ Новгородский и Старорусский Арсений (Стадницкий) на первом заседании Святейшего синода при Временном правительстве в ответ на объявление обер-прокурором Львовым о предоставленной Церкви правительством «свободе от цезарепапизма». – Какой прекрасный дар! Свобода принесена с неба Спасителем нашим и Господом: "Если Сын освободит вас, то истинно свободны будете" [Иоан. 8, 36]; она выстрадана апостолами, куплена кровью мучеников. И великий дар свободы стоит испытаний и страданий. Двести лет Православная Церковь пребывала в рабстве. Теперь даруется ей свобода. Боже, какой простор! Но вот птица, долго томившаяся в клетке, когда ее откроют, со страхом смотрит на необъятное пространство; она не уверена в своих силах и в раздумье садится около порога дверец. Так чувствуем себя в настоящий момент и мы, когда революция дала нам свободу от цезаре-папизма… Великий дар свободы куплен и приобретается всегда ценой испытаний. Утверди, Господи, Церковь Твою!»

О пресловутом цезарепапизме размышляли не только правящие архиереи, но и, шире, религиозно настроенная и религиозно задумывавшаяся интеллигенция.

«Отчего рухнуло царское самодержавие в России? Оттого что оно стало идолом для русского самодержца, – говорил, выступая на заседании Религиозно-философского общества в апреле 1917 года, Е. Н. Трубецкой. – Он поставил свою власть выше церкви, и в этом было самопревознесение и тяжкое оскорбление святыни. Он безгранично верил в субъективное откровение, сообщающееся ему – помазаннику Божию – или непосредственно, или через посланных ему Богом людей, слепо верил в себя как орудие Провидения. И оттого он оставался слеп и глух к тому, что все видели и слышали. Отсюда эта армия темных сил, погубивших его престол, и вся эта мерзость хлыстовщины, которая вторглась в церковь и государство. Повреждение первоисточника духовной жизни – вот основная причина этого падения.

В крушении старого порядка, которое было этим вызвано, выразился суд Божий не над личностью несчастного царя, а над тем кумиром, которому он поклонялся.

Кумир этот – не им создан: церковь издавна находилась в плену у самодержавия. Цезарепапизм – изначальный грех нашего церковно-государственного строя. Мы привыкли к этому рабству».

Наконец, недавно стало известно, что епископ Никон (Рождественский), тот самый, кто принимал участие в ликвидации «афонской смуты», – далее цитируем по статье И. В. Лобановой «Восстановление патриаршества в России в контексте политических событий начала XX века», – «был разочарован последним российским императором. По свидетельству проф. А. Д. Беляева, незадолго до революции, в январе 1917 г., он сетовал в беседе с ним, что император занимается спиритизмом, вызывает дух Распутина».

Все это означает лишь то, что распутинская легенда гуляла не только среди легковерной и легкомысленной толпы и светской черни. Она затронула Церковь, в том числе и достойных ее предстоятелей. Но таковой была трагическая реальность нашей истории, которую нет нужды ни хулить, ни приукрашивать, а надо принимать как данность, не забывая о том, что пастыри и архипастыри, более других пострадавшие от «царского режима» и, соответственно, от Григория Распутина, отнеслись к революции куда менее восторженно.

«Я ни благословляю случившегося переворота, ни праздную мнимой еще "пасхи" (вернее же мучительной Голгофы) нашей многострадальной России и исстрадавшегося душою духовенства и народа, ни лобызаю туманное и "бурное" лицо революции, ни в дружбу и единение с ней не вступаю, ибо ясно еще не знаю, кто и что она есть сегодня и что она даст нашей Родине, особенно же Церкви Божьей, завтра», – говорил о наступившем времени «свободы» освобожденный и получивший Тобольскую кафедру епископ Гермоген.

Еще более резко высказался на Поместном соборе 1917– 1918 годов протоиерей Владимир Востоков: «Собор должен сказать, что в феврале-марте произведен насильственный переворот, который для православного христианина есть клятвопреступление, требующее очищения покаянием Мы знали историческую идею, которая шестьсот лет растила могучую Россию. И эту-то идею в марте прошлого года одни затоптали, заплевали, другие ее не защищали, а опасливо ее замолчали. Нам нужно было тогда же возвысить голос против ложного пути, на который масонство бросило несчастную страну, но мы этого не сделали, и вот мы дожили до кровавого крещения…»

«Будем умолять Его Всещедрого, да устроит Сам Он власть и мир на земле нашей, да не оставит Он нас надолго без Царя, как детей без матери. Да поможет Он нам, как триста лет назад нашим предкам, всем единодушно и воодушевленно получить родного Царя от Него Всеблагого Промыслителя», – призывал епископ Пермский Андроник, но до этого времени Россия пока что не дожила.

Земной путь Григория Ефимовича Распутина-Нового завершился, тело его было сожжено и прах развеян по ветру, но распутинская легенда продолжала жить. Об этой посмертной легенде можно было бы написать еще одну книгу. Написать о тех мемуарах, действительных и фальсифицированных, которые появились на свет после 17 декабря 1916 года. О книгах, фильмах, спектаклях, которые создавались и продолжают создаваться по всему миру. О стихах, поэмах, судебных процессах, исках, тиражах, песнях популярных рок-групп. Но это будет другая книга. А в этой, завершив повествование о судьбе Распутина, остается рассказать об остальных ее героях – тех, кто Распутина любил или ненавидел, кто с ним боролся или обращался к нему за помощью, пытался использовать его в своих интересах или верой и правдой ему служил. Этих людей, так или иначе с тобольским крестьянином связанных, было очень много – сотни, может быть, тысячи человек. Судьбы одних из них известны очень хорошо, судьбы других – гораздо хуже.