2666 - Роберто Боланьо
Шрифт:
Интервал:
Однажды ночью Мэри-Сью Браво приснилось, что в ногах ее постели сидит женщина. Она почувствовала, как чье-то тело давит на матрас, но, вытянув ноги, ничего не нащупала. Той ночью перед сном она вычитала в интернете пару новостей об Урибе. В одной из заметок, подписанной журналистом из известной столичной газеты, говорилось, что Антонио Урибе действительно пропал. А вот его двоюродный брат Даниэль Урибе находился, судя по всему, в Тусоне — журналист поговорил с ним по телефону. Даниэль Урибе заявил, что вся информация, предоставленная Хаасом, — не более чем лживый поклеп, который без труда можно опровергнуть. Однако о местонахождении Антонио ничего внятного не сказал, а вся конкретика, буквально вырванная из него журналистом, была двусмысленной, неточной, растяжимой. Когда Мэри-Сью проснулась, ощущение, что в комнате находилась еще одна женщина, не ушло — во всяком случае, пока она не поднялась с постели и не выпила стакан воды на кухне. На следующий день Мэри-Сью позвонила адвокату Хааса. Она сама не очень-то понимала, что хотела спросить и что услышать, но необходимость услышать ее голос победила логику. Она представилась и спросила, как там подзащитный. Исабель Санталайя сказала, что все так же, как и в последние месяцы. Мэри-Сью спросила, читала ли адвокат заявление Даниэля Урибе. Адвокат ответила, что читала. Я хотела бы взять у него интервью, сказала Мэри-Сью. О чем, как вы считаете, я должна его спросить? Нет, не знаю, отозвалась Исабель. Мэри-Сью показалось, что та говорит, как люди, которых погрузили в гипнотический сон. Потом, ни с того ни с сего, Мэри-Сью спросила ее, как жизнь. Моя жизнь не имеет никакого значения, ответила та. Причем тоном высокомерной матроны, что отчитывает назойливую девицу.
Пятнадцатого декабря в танцевальном салоне «Лос-Лобос» застрелили Эстер Переа Пенью. Жертва сидела за столиком в компании трех подруг. За одним из соседних столиков приятно выглядевший (черный костюм, белая рубашка) мужчина вытащил пистолет и стал крутить его в руках. Это был «Смит энд Вессон» модели 5906 с магазином на пятнадцать патронов. Свидетели сказали, что этот самый чувак раньше приглашал танцевать Эстер и одну из ее подруг и все это происходило в весьма расслабленной и даже сердечной атмосфере. Двое спутников мужика с пистолетом, как опять же показали свидетели, попросили его убрать оружие. Тот не послушался. Похоже, хотел произвести впечатление, возможно, даже на саму жертву или на ее подругу, с которой танцевал. Другие свидетели рассказали, что он отрекомендовался судебным полицейским, работающим в подразделении по борьбе с наркотиками. Выглядел и впрямь как судейский — высокий, сильный, с хорошей стрижкой. В какой-то момент, пока он крутил в руках оружие, из патронника вылетела пуля, смертельно ранившая Эстер. К приезду скорой девушка уже была мертва, а убийцы и след простыл. Делом лично занялся судебный полицейский Ортис Ребольедо, и на следующее утро заявил прессе, что полиция обнаружила тело мужчины (его одежда и физические характеристики совпадали с описанием убийцы Эстер), лежавшее на старой спортивной площадке «Пемекс», со «Смит энд Вессоном», точь-в-точь как у убийцы Эстер, и пулей в правом виске. Звали его Франсиско Лопес Риос, на него в полиции было заведено объемное дело — чувак угонял машины. Но прирожденным убийцей не был, и сам факт, что он кого-то, пусть и по случайности, убил, должен был его сильно взволновать. Подозреваемый покончил с собой, сказал Ортис Ребольедо. Дело закрыто. Позже Лало Кура сказал Эпифанио, что как-то странно — не провели традиционную процедуру опознания трупа. И странно, что никто ни разу не упомянул спутников убийцы. И еще страннее, что пистолет отправили на полицейский склад вещдоков, а он оттуда пропал. Но страннее всего — так это то, что угонщик машин покончил с собой. Ты видел этого Франсиско Лопеса Риоса? — спросил его Эпифанио. Один раз, но не сказал бы, что он прямо красавец, ответил Лало Кура. Нет, он на крысу был похож. Да, тут все странно, заметил Эпифанио.
Лойя работал над делом в течение двух лет. В течение двух лет у меня было время, чтобы создать имидж, который постепенно просочился в средства массовой информации: имидж женщины, выступающей против насилия, женщины, что представляла перемены в лоне партии — не только смену поколений, но и смену отношения к действительности, женщины, что поддерживала открытое, а не догматическое осмысление мексиканской реальности. На самом деле меня трясло от злости из-за того, что пропала Келли, что вот такую мрачную шутку с ней сыграла судьба. Меня все меньше волновало то, что могла обо мне подумать, как мы это называем, широкая публика, избиратели — я их не видела, а если и видела, мельком и нечасто, то презирала. Тем не менее по мере того, как я узнавала о других делах, по мере того, как слышала другие голоса, моя ярость росла и крепла, набирала, так сказать, массу, моя ярость стала коллективной, стала выражением чего-то коллективного, моя ярость, прорываясь, видела себя рукой мщения за тысячи других жертв. По правде говоря, я думаю, что сходила с ума. Эти голоса, что я слышала (только голоса, не силуэты и не лица), доносились до меня из пустыни. В пустыне я бродила с ножом в руке. В его лезвии отражалось мое лицо. Голова вся седая, облипшие и покрытые крошечными шрамами скулы. Каждый шрам — это чья-то маленькая история, которую я изо всех сил пыталась припомнить. В конце концов я стала принимать таблетки от нервов. Каждые три месяца встречалась с Лойя. Он ясно дал понять, что не хочет, чтобы я приходила в его офис. Иногда звонил мне, иногда я звонила ему, по безопасной, непрослушиваемой, линии, и по телефону мы мало чего говорили, потому что ничего нового нет, говорил Лойя, это сто процентов. Благодаря его отчетам я начала выстраивать карту, складывать пазл того места, где пропала Келли. Так я узнала, что вечеринки, которые задавал Саласар Креспо, были на самом деле оргиями, и Келли на них, похоже, дирижировала оркестром. Лойя поговорил с моделью, которая работала на Келли в течение нескольких месяцев, а сейчас жила в Сан-Диего. Та сказала, что Саласар Креспо устраивал свои вечеринки постоянно на двух ранчо, находившихся в его собственности, — ранчо, где не разводили скот и ничего не сеяли, из тех кусков земли, что богачи приобретают для своих прихотей. Это просто участок земли, а в середине —
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!