Комната белого рояля - Mon Ten Man

считаешь меня Богом, то я не против, — ее реакция позабавила меня, я встал и подошел к ней.

— Ты безнадежен, — она тоже посмеялась на собственное высказыванье, — Я ждала тебя потом заснула. Прости.

Я стал медленно растягивать рубашку. Рука болела до безумства, я еле совершал движения.

— Что ты делаешь?

— Снимаю рубашку, ты же должна поменять мне повязку на плече, или я не правильно понял?

— Ох да, прости я…

— Солнышко, что с тобой?

— Себастьян я… мне…, — я смотрел на нее с изумлением. Я же не был идиотом, и понимал, что у нее в голове, но хотел, чтобы она сама разобралась с мыслями. Я сел на кровать рядом с ней и обнял ее. Без пошлости, так как действительно обнимает сестру старший брат. Все мы всегда знали, что она мне не сестра, но уважал я ее наверное сильнее и больше.

— Чшшш, Солнышко, нечего не говори. Прости меня.

— За что? — она вывернулась с моих объятий и посмотрела мне в глаза.

— Ты считала меня старшим братом и защитником, а я предал твое доверие. Я обманул тебя и, наверное, сейчас тоже обманываю. — Я еле сдерживался на расстоянии. Я безумно хотел накинуться на нее, обнять и не отпускать, хотя бы до утра.

— Нет, ты защитил меня и мне это понравилось, — она не поняла истинный смысл моих слов, а я не стал продолжать эту тему.

— Себастьян твои движения выдают твою боль, даже не скрывай, снимай рубашку я открою лекарство.

— Хорошо-хорошо доктор, я весь твой.

Она медленно сняла старую повязку и открыла рану. Вид раны, наверное, был пугающим, но Мила контролировала, свою панику, чтобы не задеть меня. Самоконтроль достался ей от Ричарда. Она нанесла какую-то мазь и стала нежно массировать. Я впервые ощутил ее пальцы на своем теле. Это сводило с ума. Мила вызывала во мне спорные чувства, такие, какие не удавалось вызвать никому раньше. Я закрыл глаза и поднял голову вверх. “О боже! Что ты делаешь со мной малышка?! Я могу сорваться в любой момент”. В итоге я сзжал простыню, Мила подумала, что я это сделал от боли и спросила:

— Я сделала тебе больно? Прости пожалуйста.

— Подуй чуть-чуть, — хрипло попросил я.

— Конечно.

— Спасибо, Солнышко. Знаешь, если бы ты была медиком, я бы предпочел болеть вечно.

— Это не смешно, Себастьян, — возмутилась она.

— А я не шучу. — Я действительно не шутил. Просто Chivas разговорил меня.

— Ты что пьян?

— Нет, мы с Ричардом выпили лишь бутылку.

— Целую бутылку? Вдвоем?

— Нет, два стакана он, остальное — Я.

— Так ты пьян!

— А ты прекрасна, Малышка, — я потянулся к ней, мое тело и разум не контактировали в этот момент, — через час я буду трезвым, но ты по-прежнему будешь прекрасна.

— Вешай эту лапшу своим девушкам, — смеясь ответила она. Мила не принимала мои слова в серьез.

— Я шучу. Я не пьян. Алкоголь не берет меня сильно. Ты же знаешь. — Я играл с прядью ее волос.

— Знаю. И папа это знает. Будь уверен, отец пытался разговорить тебя.

— Я знаю.

— О чем вы говорили?

— О моей женитьбе.

— Что? — Мила явно удивилась. Ее большие глаза, стали еще больше. Она чуть не уронила бинты. Ее реакция еще больше заводила меня. Я чувствовал, что близок к пределу контроля. Я хотел трогать ее, ласкать, целовать.

— А что? Ричард спрашивал, почему я не хочу жениться.

— А ты не хочешь?

— Хочу. Просто отец будит против.

— Почему он должен быть против? И когда это тебя останавливало?

— Он не согласиться, и не примет мой выбор.

— А ты уже сделал выбор? Кто она? — Мила не могла скрыть свое любопытство. Но я уловил и ноты гнева в ее голосе.

— Ай, Мила, жутко болит. Подуй еще не много. — Перевел я тему, потому что боялся ляпнуть лишнего.

— Ох да, прости.

— Спасибо, Солнышко.

— Ну что же. Спи, а я пойду…

— Не уходи, останься, — попросил Я.

— Что? Но…

— Мила прошу. Не уходи. Я… все ровно мне неудобно лечь. Я буду спать в кресле. Останься.

Она согласилась. Я дал ей новую подушку и удобно обустроил ее спальное место. Я даже закрыл балдахину кровати, чтобы она не смущалась и спала свободно. Я не хотел, чтобы она подумала, что я приглядываю за ней. Мне просто было приятно ее присутствие.

От лица Камиллы

Полнолуние. Я бегу по лесу от волчьего воя. Снег и метель. Моя красная накидка рвется об сухие ветки мертвых деревьев. Повсюду пахнет горечью и разлукой. Я бегу от волков и оказываюсь на краю пропасти. Ветер шатает рыхлый мост. Это единственная дорога к спасению. На другом конце моста стоит Он. Он ждет меня — я это знаю. Он протягивает руки и ждет, чтобы крепко заключить меня в свои объятия. Я бегу по мосту оглядываясь. Волк стоит и ждет. Ждет моего поражения. Мост разваливается — я падаю в пропасть.

В ужасе я открыла глаза. Перед глазами белая ткань — балдахина кровати. Стук собственного сердца режет слух. Я у Себастьяна. Дыхание потихоньку приходит в порядок. Я осознаю, что мне снился кошмар и что мы в безопасности. Я стала глазами искать его. Он, опирая больное плечо в подушку, еле устроился в кресле. Его поза сна выдает, что он мне солгал. Ему ничуть не было удобно спать сидя, просто он захотел, чтобы я осталась. “Чертов эгоист” подумала про себя я, и мне стало смешно. Он довольно крупный, чтобы помещаться в кресле. Себастьян был похож на птенчика с раненным крылом. Но я не могла нечего поделать. Если бы я разбудила его, он мог больше не уснуть, поэтому все что мне оставалось, так это накрыть его одеялом, чтобы он не простудился. Я подошла к окну. Полнолуние. Увидев луну, я опять вспомнила про сон, и мне стало не по себе. “Это просто сон. Он нечего не значит” утешала я себя. Потом поняв, что больше не усну, я решила спуститься в сад.

Я вышла на задний двор, села на скамейку, укутанная в сером одеяле, и начала погружаться в мысли. Пока я взяла себе одеяло и любимый блокнот, начался сильный дождь. Я обустроилась в небольшой беседке, окруженной цветами, и мысленно благодарила маму, так как идея поставить в нашем саду беседку, была именно ее. В этом блокноте я писала, что угодно: от списков супермаркета до списков книг. Сегодня же я хотела составить список чего-то важного. Погруженная в мыслях я делала какие-то заметки, как в пугающей тишине