Пять минут прощания - Денис Драгунский

Помолчали.

– Это все ваша гордость! – он потемнел лицом.

– Это ваша гордость, – твердо сказала Александра, самая любимая.

Он хлопнул дверью, вышел.

Дошел до своей гостиницы. В ресторане взял телятину и красное вино. Поднялся в номер, отдохнул. Вечером пил шампанское. Сильно охмелел. Утром болела голова. Велел принести водки и маринадов. Голова прошла, но настала сонная слабость. Целый день валялся в постели, так и заснул к вечеру. Поздним утром спустился в ресторан. В газете прочел, что в пансионе m-me Рудневой от внезапной эпидемической горячки скончалась вся семья известного писателя такого-то.

Свои немалые состояния жена и дети перед смертью завещали ему.

Этот случай произошел в середине 1960-х в доме творчества писателей «Малеевка» под Москвой. Это в районе Дорохова.

Что такое дом творчества писателей в те поры? Тот же дом отдыха, но чуть более удобный. Номера одноместные или двухместные – для писателя и его жены. Большой письменный стол у окна. Сортира и душа, правда, нет, только раковина в комнате. Ну, широкие коридоры, холлы, читальня с газетами и книгами. Столовая, бильярд. Большой парк с чистыми дорожками.

В коридорах на белых матовых шарах-светильниках написано черными буквами: «Тише! Шум мешает работать!» Почти как на «Мосфильме». Там в коридорах и на дверях павильонов было: «Тише! Снимает твой товарищ!»

Почему-то смешно.

Но я опять отвлекся.

Так вот, в середине 1960-х в «Малеевку» приехал поработать и слегка отдохнуть один довольно популярный писатель. У него недавно был инфаркт, и ему хорошо было пожить недельки три на свежем воздухе.

Об этом рассказала его жена. Она привезла его в «Малеевку», но сама с ним не осталась. У нее были какие-то дела в Москве. Жена рассказала, что у него недавно был инфаркт, и попросила супружескую пару из соседнего номера быть к нему повнимательнее. Просто последить, как он себя чувствует. Вдруг ему ночью станет плохо. Тогда он позовет или стукнет в стену, а они вызовут врача.

И уехала.

В первую же ночь соседи проснулись от явственных стонов.

«А-а-а…. О-о-о… Ой-ой-ой» – доносилось сквозь стену. Понятно было, что человеку плохо.

Они вскочили, набросили халаты, выскочили в коридор.

– Саша, тебе плохо? – крикнули сквозь дверь. – Саша, тебе нужен врач?

Стоны стихли. Они постояли у двери. Было тихо, но кровать все же скрипнула. Это их успокоило. Они решили: ему приснился тяжелый сон, но вот они его разбудили, он перевернулся с боку на бок, и всё прошло.

Но не успели они улечься, как стоны начались снова. Громче прежнего. Опять подбежали к двери. Опять стали его звать, стучать, ломиться. И опять тишина и едва слышный скрип кровати.

Но на третий раз он стал кричать «а-а-а!» уже на полном серьезе, как при инфаркте. Тогда сосед понял, что человека надо спасать. Он разбежался и плечом вышиб дверь. Нашарил выключатель – и обнаружил бедного Сашу в постели с официанткой.

Наутро приехала его жена.

Сам герой в это время гулял по парку.

Она увидела вывороченные дверные петли и закричала:

– Ему было плохо? Вы ломали дверь? Где он? Его увезли на скорой?

Соседи, покашливая, краснея и отводя глаза, объяснили ей, почему дверь оказалась сломана.

– Слава богу, что не инфаркт! – выдохнула жена.

И правда, слава богу.

По поводу смешного случая в «Малеевке».

Жена сказала: «Слава богу, не инфаркт!»

Вот какой вопрос в старое время психиатры задавали женщинам, которые были в депрессии из-за того, что муж ушел.

Эти женщины довольно часто рассказывали, что бросивший муж заболел или его уволили и что у него вообще вся жизнь пошла наперекосяк.

Тогда психиатр спрашивал:

«Но вы бы хотели, чтоб он все-таки выздоровел? Чтоб у него, в конце концов, наладилась жизнь?»

Если женщина говорила «Лучше пусть сдохнет в мучениях!» или «Пусть он пропадет под забором!» – старые психиатры считали, что это шизофрения, а не просто реактивная депрессия.

Больше того. Если человек строил свои планы на чужой смерти (типа: вот он скоро умрет, и я стану хозяйкой квартиры; вот она не выйдет из больницы, и я женюсь на другой) – то есть если человек, по существу, мечтает о смерти близкого человека – это тоже считалось надежным признаком шизофрении.

Ах, старые времена!

Славные времена, когда ученые люди всерьез считали, что пожелать близкому человеку смерти – это признак тяжелой психической патологии, признак сумасшествия, безумия.

Моя знакомая рассказывала:

«У мужа был день рождения, позвали гостей. Слава богу, ничего не надо доставать, как мать рассказывала, что раньше в очередях стояли, какие-то заказы на работе получали.

Но все равно квартиру убрать надо? что-то приготовить своими руками надо? купленное разложить надо? стол накрыть надо? Надо, моя дорогая. Особенно если рабочий день. Вторник. Муж считал, что отмечать надо день в день.

Я все приготовила. Три салата всухую нарезала с вечера. Баранину запекла – это с раннего утра. В шесть встала, поставила в духовку, в полвосьмого она уже почти готова, я ее в горячей плите оставила, потом прийти и довести до кондиции. С работы отпросилась на два часа раньше. Около метро у бабок купила капусты два сорта и огурцов, корнишонов. Попробовала – класс!

Все накрыла, красиво разложила. Сама переоделась. А муж не идет с работы. Гостей на семь звали, а его нет.

В 7:15 в дверях ключ. Пришел.

– Извини, шеф задержал. Скажи спасибо, ребятам не признался, что у меня сегодня дэ-рэ, а то бы пришлось, сама понимаешь…

– Спасибо, – смеюсь.

Целую его, еще раз поздравляю (подарки мы с дочкой ему утром вручили), он нас с дочкой за плечи обнимает, ведет в комнату, к накрытому столу.

Садится на свое место во главе. Его день.

– Ух ты! – говорит. – Красота! А какие корнишончики! Дай-ка штучку, пока гости не набежали. – Жует, хрустит. – Ай, класс, ммм! Только жалко, неровные.

– В смысле? – спрашиваю.

– Ну, вот мы у Сережки были, на новоселье. Вот у него огурчики были один в один, как патроны в обойме. Вообще у него шикарный стол был, помнишь?

– Не помню, – говорю.

– Ну, ничего, – говорит.

Ничего так ничего, а тут в дверь звонок, потом еще, гости стали приходить.

Собрались, расселись. Выпили, закусили.