Тайная история капитализма. Почему мы бедные, несчастные и больные - Ха-Джун Чанг

предприятие. Наёмные менеджеры (так же, как их коллеги из госпредприятий) не будут иметь стимула, чтобы прилагать больше усилий, чем только минимально потребно («проблема доверитель – агент»), в то время как отдельные акционеры не будут иметь достаточных стимулов, чтобы следить за наёмной администрацией («проблема пассажиров»).

Плантации «Юнайтед фрут компани» в Латинской Америке

Что до политически обусловленных «растяжимых бюджетных рамок», то их наличие не ограничивается только госпредприятиями. Если частная фирма политически важна (к примеру, фирма – крупный работодатель или действует в политически чувствительных отраслях, таких как вооружения или здравоохранение), то она также может ожидать субсидий или даже взятие на буксир государством (bail-out). Сразу после Второй мировой войны, множество частных предприятий национализировались по всей Европе, потому что дела у них были плохи. В 1960-е и 1970-е годы британский промышленный закат вынудил и лейбористское, и консервативное правительства национализировать ключевые предприятия («Rolls Royce» в 1971 г. при консерваторах; «British Steel» в 1967 г., «British Leyland» и «British Aerospace» в 1977 г. при лейбористах). Или возьмём другой пример: в Греции, в период с 1983 по 1987 гг. 43 частных предприятия, практически банкрота, были национализированы, когда в экономике настали непростые времена[132]. И наоборот, госпредприятия не защищены полностью от действия рыночных сил. По всему миру, многие общественные предприятия закрывались, а их менеджеров увольняли из-за плохой работы – это равнозначно корпоративному банкротству или корпоративному поглощению в частном секторе.

Частные фирмы знают, что они смогут воспользоваться «растяжимыми бюджетными рамками», если они достаточно важны [для общества], и они не стесняются эксплуатировать такую возможность на полную катушку. Говорят, что один банкир сказал в середине 1980-х годов в разгар Долгового кризиса Третьего мира газете «Wall Street Journal»: «мы, иностранные банкиры – за свободный рынок, когда нам светит зашибить копейку, и верим в государство, когда мы вот-вот должны потерять копейку»[133].

И действительно, множество раз прямая государственная финансовая помощь крупным фирмам частного сектора (bail-outs) осуществлялась общепризнанно свободнорыночными правительствами. В Швеции, в конце 1970-х годов, первое за 44 года правое правительство прибегло к национализации, чтобы спасти обанкротившуюся судостроительную отрасль, и это при том, что оно пришло к власти [именно за счёт] клятвенных заверений сократить размер государственного сектора. В начале 1980-х годов Республиканская администрация во главе с Рональдом Рейганом, спасла терпящий бедствие автоконцерн «Chrysler», при том что Рейган в то время стоял в авангарде неолиберальных рыночных реформ. Столкнувшись в 1982 году с финансовым кризисом, который возник после преждевременной и плохо продуманной финансовой либерализации, правительство Чили спасло весь финансовый сектор целиком за счёт общественных денег. И это было то самое правительство генерала Пиночета, которое в кровавом перевороте захватило власть, во имя защиты свободного рынка и частной собственности.

Неолиберальные обвинения госпредприятий ещё больше подрывается тем фактом, что в современном мире существует множество прекрасно работающих госпредприятий. И многие из них, вообще-то, являются фирмами мирового класса. Позвольте мне рассказать о некоторых из них, наиболее важных.

Истории успеха госпредприятий

«Singapore Airlines» является одной из самых уважаемых в мире авиакомпанией. За свою эффективность и дружелюбность [к пассажирам] её часто выбирали самой популярной в мире. За всю свою 35-летнюю историю, в отличие от других авиаперевозчиков, она никогда не терпела убытков.

Эта авиакомпания принадлежит государству, 57 % её акций контролируется «Temasek», холдинговой компанией, единственным акционером которой является Министерство финансов Сингапура. «Temasek Holdings» владеет контрольными пакетами[134] (обычно свыше 50 %) во множестве высокоэффективных и прибыльных предприятий, которые называются GLC (связанные с государством компании – government-linked companies). GLC действуют не только в обычных для общественных предприятий «коммунальных» секторах, как например, связь, энергоснабжение или транспорт. Они также ведут дела в таких сферах, которые почти во всех остальных странах принадлежат частному сектору, в частности производство полупроводников, судостроение, конструкторские бюро, судоходство и банки[135]. Также правительство Сингапура руководит так называемыми Попечительскими Советами (Statutory Boards), которые обеспечивают [предоставление] некоторых жизненно важных товаров и услуг. Практически вся земля в государстве находится в общественной собственности, и почти 85 % жилья обеспечивается Советом по Жилью и Развитию (Housing and Development Board). Совет по Экономическому Развитию (The Economic Development Board) занимается созданием промзон (технопарков), выращивает новые фирмы и предоставляет [государственные] услуги бизнес-консультирования.

По объёму вклада в национальный совокупный продукт сингапурский госсектор в два раза превышает корейский. А по вкладу в общий объём национальных инвестиций – почти в три раза.[180] В свою очередь, корейский сектор госпредприятий почти в два раза превосходит аргентинский, и в пять раз больше филиппинского, в терминах вклада в национальный совокупный продукт.[181] Хотя и про Аргентину, и про Филиппины принято говорить, что причиной их неуспеха является чрезмерный госсектор, в то время как Корею и Сингапур принято расхваливать, как яркие примеры экономики, чьё развитие движимо частным сектором.

Корея также может похвастаться примером успешного общественного предприятия (ныне уже приватизированного) – металлургическим комбинатом POSCO (Pohang Iron and Steel Company).[182] В конце 1960-х годов корейское правительство подало заявку во Всемирный банк на предоставление займа для строительства первого [в Корее] современного металлургического комбината. Банк отказал на основании нежизнеспособности проекта. Решение было небезосновательным. Главными статьями экспорта [Кореи] в то время были рыба, дешёвая одежда, парики и фанера. В Корее не было месторождений ни железной руды, ни коксующегося угля – двух важнейших компонентов. К тому же, в условиях Холодной войны их нельзя было импортировать из соседнего коммунистического Китая. Их нужно было привозить аж из Австралии. И в довершение всего, корейское правительство предлагало создать комбинат в форме госпредприятия. Лучшего рецепта для провала и не придумаешь. И тем не менее, через десять лет с момента ввода в строй в 1973 году (проект профинансировали японские банки), компания стала одним из самых эффективных на планете металлургическим комбинатом, и сегодня является третьим в мире по величине.

Тайваньский опыт с госпредприятиями был ещё более примечательным.[183] Официальной экономической идеологией Тайваня являются так называемые «Три народных принципа», сформулированные основателем Националистической партии «Гоминьдан» («Kuomintang») доктором Сунь Ятсеном (Sun Yat-Sen), на которых и строилось Тайваньское экономическое чудо.[184] Эти принципы диктуют, чтобы ключевые отрасли принадлежали государству. Соответственно у Тайваня был очень большой госсектор. Все 1960-е и 1970-е годы он давал свыше 16 % национального совокупного продукта. До 1996 года госпредприятия почти не приватизировали. И даже после 1996 года, когда «приватизировали» 18 (из очень многих) госпредприятий, тайваньское правительство всё равно сохранило за собой их контрольные пакеты (в среднем 35,5 %), а также назначало 60 % членов их Советов директоров. Тайваньская стратегия состояла в том, чтобы способствовать росту частного сектора путём создания хорошего экономического климата (включавшего в себя, прежде всего, поставку госпредприятиями дешёвых высокотехнологичных деталей и компонентов) и особенно не заморачиваться с приватизацией.

В последние три десятилетия своего экономического господства Китай пользовался похожей стратегией. При Мао [Цзедуне] все китайские промышленные предприятия принадлежали государству. Сегодня китайский госсектор даёт всего лишь около 40 % совокупной промышленной продукции[136]. За прошедшие 30 лет экономических реформ, часть мелких промышленных предприятий были приватизированы под девизом: «сохранить крупное, отпустить мелкое» (zhuada fangxiao). Но падение доли госпредприятий [в ВВП] произошло, в основном, из-за роста частного сектора. У китайцев есть также уникальный вид предприятий, основанный на гибридной форме собственности, под названием TVE (городские и деревенские предприятия – township and village enterprises). Формально они принадлежат местным властям, но действуют, обычно, как принадлежащие местным влиятельным политическим фигурам.

Не только в Восточной Азии можно найти хорошие общественные предприятия. Всё послевоенное время, по крайней мере до 1980-х годов, экономические успех многих европейских стран (Австрии, Финляндии, Франции, Норвегии и Италии) опирался на очень большой госсектор. В Финляндии, и особенно во Франции, госсектор находился в авангарде технологической модернизации. В Финляндии государственные предприятия осуществляли технологическую модернизацию в лесной, горно-металлургической и химической промышленности, транспортном и бумагоделательном машиностроении[137]. Даже после недавней приватизации, финское правительство